– Подстраиваюсь, только если они того стоят, – улыбаюсь, вкладывая в голос всю издевку, на какую вообще способна.
Снова резко дергаю рукой. Эмиль наконец отпускает. А локоть все равно ноет, будто там теперь ожог.
– Стоят? То есть все – таки вопрос цены, Малинка, я тогда угадал, – холодно улыбается Караев.
– Да пошел ты, – бросаю, выталкивая его в коридор.
Захлопываю дверь в свою комнату и, демонстративно больше не взглянув на Эмиля, спешу за матерью, думая, что мне бы не помешал замок, чтобы можно было запирать свои вещи, когда ухожу.
Мало ли в них захочет порыться этот придурок. Или действительно выкинет гитару мою. Я тогда его убью.
12. Эмиль
Завалившись на кровать, я снимаю блокировку с экрана телефона. Время – одиннадцатый час. Детское, чтобы ложиться спать, но достаточно позднее, чтобы задаваться вопросом где шляется моя мелкая грымза- соседка.
Я на хрен не понимаю, меня в этом доме одного это беспокоит?
Навязчивое, горячее раздражение разбухает в груди, лишь усиливая мутный похмельный гул в голове. Чтобы не возвращаться домой ночевать вчера, я поперся с Гордеем и Чижовым в клуб. Идея была дурацкая изначально, но обернулась в итоге полной катастрофой, когда я, пьяный в дым, встретил на танцполе Янку Чемезову, приятельницу из параллельной группы, и в итоге…В итоге чуть не трахнул ее прямо в грязном общественном туалете.
Я не знаю, что на меня нашло. Обычно я не связываюсь с теми, кто тесно вхож в мою жизнь.
А Яна – это прямо эталонный вариант, как напакостить самому себе на ровном месте. Мы с одного потока, из одной компании, Чемезова – капитан болельщиц моей команды по баскетболу, да вообще мы знакомы давно и всегда были только друзьями. Просто…
Просто Яна темненькая, невысокая, ее черты в темноте и неоновых вспышках неуловимо напоминали лицо одной маленькой стервы с дурацким именем… А еще на ней было симпатичное белое платье в мелкий цветочек. Совсем как у… Бл…
Я не понимаю, как в моей пьяной башке настолько все смешалось, потому что я точно видел не совсем Яну, а…
А эта гребаная "сестренка" меня так взбесила тогда на балконе!
Хорошо, что вовремя сообразил, что делаю. И до секса не дошло. Хорошо, но я блин плохо теперь представляю, как смотреть Чемезовой в глаза. Тем более, что в ее взгляде засветилось что-то такое, от чего у меня яйца трусливо скукожились. Будто для нее это не случайность. Будто она ждет… Да, ждет продолжения. И мне было неловко так, что я даже протрезвел.
Была бы это незнакомая девчонка – да плевать, что она там от меня хочет. Но морочить голову Яне – это перебор.
Это все из-за Малины этой гребаной…Сучка…
Я свалил из клуба сразу и на парковке уже звонил Гордею и уговаривал уйти. До обеда отсыпался у него, а потом, хоть немного придя в себя, поехал домой, чтобы принять душ, переодеться и стартануть к матери за сестрами. Понимал, что просто зайти на пять минут не получится, а значит надо выглядеть адекватно и быть готовым выдержать часовую беседу за чаем.
И тут опять наткнулся на эту малохольную.
Она еще и играет. Прямо у меня за стенкой и прямо по моим и без того натянутым нервам. Изощренно так, с баррэ и витиеватыми переборами.
С похмелья и недосыпа мне казалось, что Малина не струны на гитаре, а тикающий нерв у меня в голове дергает.
Пошел ругаться и… подвис от ее нового образа девчонки – альтушки с ближайшей подворотни. Не люблю такое, но Малине странным образом шло. Очень органично сочетаются все эти черные балахоны и смачно накрашенные глаза в блёстках с ее колючками и глубоким, прожигающим кислотой все нутро взглядом. Ванилька? Да там ей даже не пахнет. Только бензин, энергетик и хардкор. Ягодка, которую опрыскали дихлофосом, и можно сдохнуть, просто откусив.
Короче, я проникся. Ей идет.
И наконец-то на мать не похожа.
Хотя это тоже может быть игра. Ради какого-то Юры или как там его....
После стычки с Малиной я поехал за сестрами. Привез их поздно, почти в десять, но " новой сестренки" еще дома не было. В принципе неудивительно с такой матерью, что она шляется с каким-то хмырем по ночам, и никто ей ничего не говорит, но почему это не беспокоит отца?! Какой пример эта кусачая пигалица показывает той же Диане?
С трудом сдерживая раздражение, я поинтересовался у папы, в курсе ли он вообще, кто такой этот Юра. На что отец спокойно выдал, что это ее парень, и Вика уверяет, что беспокоиться не о чем – он очень положительный.
Парень…У сучки- ягодки есть парень.
Еще и положительный… Это вообще как? В плане любит эту стерву где-нибудь положить?!
Интересно, как он выглядит. Что вообще за черт? Нет, мне плевать, пусть гоняет с кем хочет, но…Блин…
Верчу в руках телефон, покусывая щеку изнутри. И сдаюсь.
Открываю соцсети и забиваю в поиске "Малина Янкова". Шансов, что найду ее не так уж и много на самом деле, но я не могу не попробовать.
Везет. Натыкаюсь на ее профиль практически сразу. Он открыт и на нем достаточно много подписчиков. С аватарки на меня смотрит та Малина, которую я встретил сегодня днем в ее комнате, а не та, что была в нашей столовой при первом знакомстве. Дурацкие двойные стрелки, фиолетовые пряди в черных волосах. Нахально подмигивает, улыбаясь и показывая прикушенный кончик языка.
Невольно улыбаюсь в ответ. Позерка.
Быстро пролистываю фотки вниз, ощущая, как все глубже и глубже становится разрыв в моей голове между первым впечатлением, которое она на меня произвела, и, похоже, ее реальностью.
Здесь нет кадров в купальнике, с букетами цветов и дорогими тачками. Вообще нет ничего хоть немного пафосного, чтобы натолкнуло на мысль, что ее образ жизни такой же, как у матери. Нет. Тут гитара, концерты, какие-то тусовки неформальные, парки, велики, уличные коты, учебники и друзья. Размытые фото с претензией на художественность и стихи. Все такое… Я даже не знаю.
Я окончательно сбит с толку. Нет, она меня все так же бесит, как и прежде, но возможно насчет продажности я был немного не прав.
Малину сложно назвать похожей на мать при всем желании. Наоборот они будто из разных миров. Это даже немного странно.
Листаю обратно вверх. И залипаю на последних постах. Потому что они сделаны пару часов назад. Малина с каким-то блондинистым длинноволосым очкариком, обнявшись, смеется в камеру, потом фото набережной в вечерних огнях, еще большая компания – все с гитарами, прыгают, зависая в воздухе, орут. Опять этот очкарик. Целует Малину в щеку, а она жмурится от удовольствия.
Меня передергивает. Цепко всматриваюсь в этого несчастного. Какой-то прыщавый урод! Но, согласен, что с таким дрыщом ей действительно бояться нечего – не удивлюсь, если у него еще в принципе не встает. Внутри что-то злое скребет. Неприятное. Снова листаю фото вниз в поисках этого Юрика. Парень, бл…
И улавливаю звук шагов в коридоре. Затем приглушенный хлопок закрывающейся соседней двери.
Ты смотри ка, пришла.
Листаю соцсеть "сестренки" дальше, но концентрация резко падает, потому что весь обращаюсь в слух. К сожалению стены у нас не настолько тонкие, чтобы я мог расслышать все, что она делает в комнате. До меня не доносится ни звука. Но я ведь точно знаю, что колючка там. Нализалась со своим дохлым Юриком и явилась в двенадцатом часу.
Поддавшись порыву, я поднимаюсь с кровати и выхожу на балкон. Свет в комнате Малины горит, но окна плотно зашторены. Из приоткрытой балконной двери доносятся звуки какого-то включенного фильма.
Щелкаю зажигалкой и раскуриваю, гипнотизируя взглядом эту самую балконную дверь. Ну, ягодка, покажись… Поболтаем.
Но сигарета уже тлеет до фильтра, а моя соседка так и не показывается. Не придумав ничего лучше, нахожу мелкий камешек и пуляю в стекло. Дзынь. Жду пару секунд и кидаю второй. За шторами появляется тень, а затем сквозь щель между ними показывается тонкая рука и рывком захлопывает балконную дверь.
Ясно. Болтать не будем. А жаль.
Размазываю по пепельнице окурок и ухожу к себе.
13. Малина
Три недели спустя.
Стоя перед зеркалом в гардеробной, я в последний раз окидываю себя долгим придирчивым взглядом. В целом остаюсь удовлетворенной – распущенные волосы, сдержанный макияж, делающий акцент только на глазах, блузка с забавным кружевным воротником, серый дырявый свитшот и коротенькая плиссированная юбка сильно выше колен, на которых заканчиваются черные тонкие гольфы. Чувствую себя школьницей из аниме – и это мультяшное ощущение хоть чуть-чуть спасает от излишней тревожности.
Сегодня первое сентября, а значит мой первый день как студентки первого курса в моем университете.
Я жутко волнуюсь.
Ведь возможно именно этот день определит мою дальнейшую жизнь на ближайшие шесть лет. Я легко переживу, если не стану всеобщей любимицей – я в этом не нуждаюсь. Но все же хочется встретить хоть парочку людей, близких себе по духу. Друзей…
Дробно выдыхаю, подмигнув своему отражению, и выхожу из комнаты. В универ меня обещала отвезти мама – она ждет в столовой. Сейчас время совместного завтрака, который я, тщательно наряжаясь, уже практически пропустила.
Вообще, честно сказать, меня невероятно бесят все эти совместные завтраки и ужины, но Назар Егорович – не тот человек, с которым отважишься спорить по поводу заведенных им порядков. Если только это не вопрос жизни и смерти для тебя.
В остальном же прошедшие три недели в доме Караевых пролетели, как бы невероятно это не звучало, далеко не так уж ужасно, как я представляла, когда мы сюда переезжали.
Назар Егорович при более близком знакомстве оказался гораздо менее суровым человеком, чем я решила сначала. У него было несколько пунктов, выполнения которых он требовал неукоснительно (в них как раз входили общие трапезы), в остальном же Караев -старший всегда был готов выслушать и, если доводы его устраивали, уступить.
Да и с его дочерьми мы потихоньку начали находить общий язык. Мою мать они по-прежнему демонстративно ненавидели и чурались, особенно старшая, Диана, но на меня это, слава Богу, не сильно распространялось.
Сначала я начала общаться с Лилей, младшей. Это вышло случайно. Как-то я увидела, как она разучивает пьесу, играя на том самом безобразно дорогом рояле в гостиной. У Лили не получалось, и она чуть не плакала, зло и невпопад лупя по клавишам. Ее состояние было мне настолько знакомым, что сочувствие мгновенно перевесило все остальное, и я решила к ней подойти.
– Привет, – я улыбнулась, опираясь на рояль, – Вообще классно у тебя выходит… Сколько лет занимаешься?
– Не подлизывайся, уходи, – буркнула Лиля, посмотрев на меня исподлобья затравленным волчонком.
– Я и не думала подлизываться.
– Ну да, – с сарказмом хмыкнула девчонка, очень напомнив в этот момент ее брата.
– Да, и у тебя этот момент не получается, потому что ты пальцы не так ставишь, – я кивнула на ее руку.
– Все правильно я ставлю!
– Нет, здесь вот так надо, – я наклонилась к ней и показала переход, – Так, где кусок? – сощурилась, смотря в ноты, – А вот, вижу…
И закончила отрывок.
Лиля, поджав губы, уставилась на клавиши, будто не желая смотреть мне в глаза. Помолчала секунду.
– А ты что? Тоже ходишь в музыкалку? – все-таки скосила на меня настороженный взгляд.
– Ходила. Уже закончила, тоже по классу фортепиано. Сейчас гитарой занимаюсь, но это так. Для себя. А раньше даже мечтала в училище поступить.
– Правда? – Лиля тут же восторженно округлила глаза, и я невольно засмотрелась на ее детское, очень красивое лицо.
Она была как картинка, будто ненастоящая. И на брата похожа сильно. Тьфу, ну почему опять в голову влез он?! Тряхнула волосами, прогоняя из мыслей непрошенного самовлюбленного придурка.
– Да, но меня мама отговорила, – вздохнула вслух, – Впрочем, я не жалею. До настоящего профи я бы, и правда, не дотянула, данные не те, таланта особого нет, а просто работать потом в музыкальной школе…– и я демонстративно передернула плечами, а Лиля рассмеялась.
– А вот моя мама училась в консерватории, это ее рояль, – призналась девочка, – Она очень талантливая, – с жаром, – Правда, не закончила, потому что потом она встретила папу, и сразу родился Эмиль, и…в общем… – Лиля нахмурилась и замолкла, мрачнея на глазах. Рассеянно нажала на несколько клавиш, – Обычно я с ней делала домашку, – вздохнула совсем тихо и очень тоскливо.
– А хочешь, я помогу? Мне конечно до твоей мамы явно далеко, но…– я развела руками.
Лиля задумчиво уставилась на меня, покусывая нижнюю губу, а потом медленно улыбнулась.
– Давай.
И я присела к ней. Нет, я не сделала это специально. Мне действительно было интересно с Лилей, и я искренне хотела ей помочь. Да и все в доме отнеслись к нашим совместным занятиям очень благосклонно. Даже Диана, которая первые дни игнорировала меня, быстро начала оттаивать и перестала смотреть холодно и зло. А иногда стала даже заговаривать.
Все, кроме Эмиля.
Когда он в первый раз увидел меня за роялем вместе с Лилей, он натурально побледнел, а губы превратились в тонкую злую нитку.
– Кто тебе разрешил? – выдал таким тоном, будто я не на клавиши нажимаю, а громлю инструмент топором.
Я даже растерялась, уставившись на Караева-младшего в ответ, и за меня ответила Лиля.
– Маля мне помогает с менуэтом, который на лето задали. Она ходила в музыкальную школу, представляешь?
– Представляю, – отозвался Эмиль, продолжая смотреть только на меня, тяжело и враждебно, – Это рояль моей матери, аккуратней, – глухо добавил и ушел.
А у меня еще долго было ощущение, что кожа липкая и холодная, будто меня с головы до ног оплевали. И обидно до слез. Не могла точно выразить, что именно меня тогда так задело. Наверно чувство, что ему противен сам факт, что я прикасаюсь к этому несчастному роялю. Словно я недостойна и чем-то заражена.
Вообще хорошо, что все эти три недели мы очень редко сталкивались с младшим Караевым и еще меньше общались, несмотря на то, что пять из семи дней в неделю ночевали через стенку.
По будням Эмиль целыми днями пропадал в фирме отца, проходя там летнюю стажировку, или на тренировках. А в пятницу он неизменно забирал девчонок и отвозил их на выходные к их матери, и оставался в городе до вечера воскресенья. Так что все наши встречи ограничивались случайными стычками в коридоре, вызывающими у меня неизменную удушливую неловкость, и совместными завтраками и ужинами по будням, во время которых я по большей части молчала, а Эмиль, сидя ровно напротив, делал вид, что способен сквозь меня разглядеть декоративную штукатурку, покрывающую стену.
В этом ужасно признаваться, но его внезапное холодное равнодушие меня задевало. Даже почти ранило.
И сбивало с толку.
Я невольно все время думала, с чем именно оно связано? Ведь в первый же вечер он, чуть не убившись, перелез на мой балкон со своими дурацкими пошлыми предложениями. Потом кидал камешки в мое окно, словно какой-то хулиган -подросток. И… Все.
Обиделся, что я тогда не вышла на балкон? Пф-ф-ф…
Ну и ладно, мне же лучше… Да?!
Именно это я повторяла себе мысленно снова и снова за каждым гребаным совместным завтраком и ужином, украдкой разглядывая Эмиля, сидевшего напротив. И кусок застревал в горле от внутреннего горячего напряжения, а воздух сразу становился таким плотным и тягучим, что нормально и не вздохнуть.
Я не могла это контролировать. Эти эмоции к Караеву-младшему просто были и все. Оставалось лишь надеяться, что это скоро пройдет и разум победит неуместные гормональные всплески. И что я достаточно хорошо умею скрывать свои дурацкие реакции на него.
