Ульяна Соболева "Шейх. Добыча Жестокого"

– Амира. – предостерегающе произнесла Шахина.

– Что "Амира"? Пусть знает, что ее ждет. – Зеленые глаза сверкали злобой. – Будет учиться танцевать танец семи вуалей. Изучать кама-сутру. Осваивать техники, которые сводят мужчин с ума.

Нурия побледнела до синевы.

– И все для того. – продолжила Амира, наслаждаясь произведенным эффектом. – Чтобы через неделю достойно встретить своего господина в его покоях. В его постели.

– Замолчи. – тихо, но властно сказала я.

– Что? – Амира не поверила своим ушам.

– Я сказала – замолчи. Ты пугаешь ребенка.

– Пугаю? – Амира расхохоталась истерически. – Дорогая, это не я пугаю. Это жизнь пугает. Наша проклятая жизнь.

Она наклонилась ко мне, и я почувствовала запах ее дыхания – мята, смешанная с горечью.

– Хочешь знать правду? Вот правда: через неделю господин разденет тебя и сделает все, что захочет. И ты будешь лежать под ним и молить богов, чтобы ему понравилось. Потому что если не понравится…

Каждое ее слово било по нервам, заставляя корчиться внутри от ужаса и унижения. Тело подчинилось древнему инстинкту – мышцы сжались, готовясь к бегству, сердце забилось о самые ребра, словно пробивая в них дыру и желая упорхнуть отсюда, а кости ныли от напряжения, словно их выкручивали изнутри раскаленными клещами. Но бежать было некуда. В клетке бегство – это иллюзия движения.

– Амира. – резко окрикнула ее Самира. – Хватит.

– Почему хватит? Пусть знает, во что ввязалась.

– Она и так знает. – Самира подошла к нашему столику. – Не так ли, Злата?

Я встретила ее взгляд прямо.

– Да. Я знаю.

– Хорошо. Тогда вопрос: ты готова принять это?

Все смотрели на меня в ожидании ответа. Шахина – с сочувствием, Нурия – с ужасом, Амира – с злорадством, Самира – с холодным расчетом.

– Не знаю. – честно ответила я. – Но я попробую выжить.

– Выжить? – переспросила Самира. – Здесь мало выжить, дорогая. Здесь нужно научиться жить. А это совсем другое.

Жить и выживать. Какая тонкая грань между этими словами, и какая огромная пропасть между их значениями. Выживание – это про завтра. Жизнь – это про сегодня. Выживание – это функция. Жизнь – это искусство. И я вдруг поняла: все эти женщины вокруг меня давно перестали жить. Они выживают. Красиво, изящно, в шелках и драгоценностях, но выживают.

Она развернулась и направилась к выходу, но у дверей остановилась.

– Кстати, Злата. Сегодня вечером мы все ужинаем вместе. Познакомишься с остальными обитательницами. Будет… интересно.

Когда она ушла, Амира фыркнула.

– Ужин – это отдельное шоу. Самира любит устраивать представления для новеньких.

– Какие представления? – спросила я.

– Увидишь. – загадочно ответила Амира и тоже ушла.

Мы остались втроем – я, Шахина и Нурия.

– Не бойся. – сказала Шахина. – Самира любит драматизировать, но она не злая. Просто защищает свое положение.

– А Амира?

– Амира… – Шахина помедлила. – Амира действительно опасна. Она теряет власть и не знает, как с этим справиться. Будь с ней осторожна.

– Шахина. – тихо позвала Нурия. – А что будет со мной? Когда господин меня вызовет?

Шахина погладила девочку по голове.

– Не думай об этом сейчас. Может, он забудет о тебе. Иногда так бывает.

– А если не забудет?

– Тогда я дам тебе травы, которые помогут расслабиться. И буду рядом до и после.

Нурия кивнула, но слезы уже текли по ее щекам.

Я смотрела на эту испуганную девочку и чувствовала, как внутри поднимается дикая ярость. Ярость на систему, которая превращает детей в игрушки для взрослых мужчин. На мир, где женщины – товар. На себя за то, что ничего не могу изменить.

Что самое страшное в несправедливости? Не то, что она существует. А то, что мы к ней привыкаем. Превращаем в норму. Находим оправдания. И в какой-то момент начинаем воспроизводить ее сами, потому что это единственный способ не сойти с ума. Нурия боится стать жертвой, Амира боится потерять власть, Самира боится потерять статус. А я? Я боюсь стать такой же, как они.

– Златочка, пора. – раздался голос Закарии.

Час пролетел незаметно. Время моего первого урока.

– Удачи. – шепнула Шахина.

– Спасибо.

Я встала и направилась к Закарии. Впереди меня ждал новый этап подготовки к встрече с шейхом. Этап, который должен был научить меня быть тем, чем я никогда не хотела становиться.

Но у меня не было выбора.

В этой игре правила устанавливал только один человек. И это был не я.

– Идем. – сказал Закария. – Мастер танцев не любит опозданий.

Мы вышли из трапезной, и я в последний раз обернулась. Нурия сидела, обхватив колени руками, и плакала. Шахина гладила ее по спине и что-то тихо говорила.

Две женщины в золотой клетке, утешающие друг друга. Картина, достойная кисти великого художника. "Скорбь в райских садах". Сколько таких картин висит в музеях мира? Сколько веков мужчины любуются красотой женского страдания, называя это искусством?

Завтра одной из них могу стать я. Или, что еще страшнее, – через месяц я буду той, кто утешает новенькую, объясняя ей правила игры, в которую никто не хотел играть.

Глава 9

После занятий танцами я отдыхала в своей комнате и даже задремала, а потом меня разбудили крики. Пронзительные, животные, полные такой нечеловеческой боли, что кровь в жилах превратилась в ледяную кашу. Я вскочила с постели, как ошпаренная, босыми ногами подбежала к окну и замерла в ужасе.

Во дворе, у фонтана, где вчера мирно сидели наложницы, разворачивалась сцена из самой глубокой преисподней.

Молодая служанка – не старше шестнадцати. – была привязана к мраморной колонне. Ее спина представляла собой кровавое месиво из разорванной плоти. А рядом с ней стоял ОН.

Шейх Асад ан-Нахар.

В руках у него была плеть – не декоративная, а настоящая, рабочая, со зловещим свистом рассекающая воздух. Каждый удар отдавался в моем теле, словно это меня секли, а не несчастную девочку.

– Воровство в моем доме. – произнес он голосом, холодным как могильный камень. – Карается по закону пустыни.

Еще удар. Девушка уже не кричала – только тихо всхлипывала, повисая на веревках как окровавленная кукла.

Есть моменты, когда реальность бьет тебя так, что мир буквально переворачивается. Когда понимаешь – детские сказки закончились навсегда. Я стояла у окна, и меня трясло так, что зубы стучали друг о друга. Мурашки бежали от затылка до пяток волна за волной, а во рту пересохло настолько, что язык прилип к небу.

Это был мой хозяин. Красивый, утонченный мужчина, который вчера говорил со мной о поэзии пустыни. И этот же человек хладнокровно превращал человеческую спину в кровавое месиво.

– Пусть это будет уроком для всех. – сказал он, отбрасывая плеть. – В доме ан-Нахар воруют только жизни. И то – не всегда успешно.

Он развернулся и пошел прочь, не оглядываясь на свое чудовищное дело. Слуги кинулись развязывать девушку. Я не знала, жива ли она. Иногда я жалела, что выучила арабский язык за те полгода, что готовилась к побегу с Абдулом… Как и Света, которая была готова к тому, что ее купит такой как шейх. Лучше бы я ничего не понимала – от этого не было бы так мерзко.

В дверь моей комнаты постучали.

– Войдите. – прохрипела я.

Вошла служанка с подносом. Лицо у нее было мертвенно-бледное, руки дрожали как осиновый лист.

– Что украла та девушка? – спросила я.

– Кольцо, госпожа. Маленькое серебряное кольцо у одной из наложниц.

Кольцо. За жалкое кольцо человека едва не забили насмерть.

Я не могла есть. Желудок скрутило в такой тугой узел, что казалось – еще чуть-чуть и меня вывернет наизнанку. А перед глазами стояла эта кошмарная картина. Представьте – вы просыпаетесь в раю, а он оказывается адом с золотыми решетками.

Спустившись в трапезную, я увидела, что атмосфера там была похожа на поминки по живым. Женщины сидели молча, ковыряя еду в тарелках. Только Света выглядела… как бы это сказать… возбужденно заинтересованно.

– Ну что, Златочка. – сказала она, подсаживаясь ко мне с горящими глазами. – Увидела утреннее шоу? Потрясает до глубины души, правда?

– Как ты можешь так говорить? – я посмотрела на нее с нечеловеческим ужасом. – Человека чуть не убили.

– Воровку наказали. – пожала плечами Света равнодушно. – По-моему, абсолютно справедливо. Нечего было красть.

Справедливо. Это слово ударило меня как удар молнии. Света назвала справедливым то зверство, что я видела полчаса назад.

– Света, ее могли убить за кольцо.

– Ну и что? – Света наклонилась ко мне, глаза сверкали нездоровым возбуждением. – Тут свои законы, Злата. И чем быстрее ты это поймешь, тем лучше для твоей шкуры.

Она говорила тихо, но каждое слово было как капля концентрированного яда.

– Знаешь, что мне в этом больше всего нравится? – продолжила она с садистским наслаждением. – То, как он это делал. Спокойно, без эмоций. Как настоящий повелитель. Вот это власть, Златка. Настоящая, абсолютная власть.

Меня буквально выворачивало от ее слов. Света не просто не ужасалась увиденному – она восхищалась им. Она получала удовольствие от чужой боли.

– Ты психически больная. – прошептала я с отвращением.

– Нет, я реалистка. – Света улыбнулась ледяной улыбкой. – А ты все еще живешь розовыми иллюзиями. Думаешь, что тут должны действовать какие-то твои северные законы? Забудь навсегда. Здесь один закон – железная воля шейха.

К нашему столику подошла Амира. Сегодня она выглядела смертельно бледной, напуганной до полусмерти.

– Девочки. – сказала она дрожащим шепотом. – Лучше вам знать правила сразу. То, что случилось утром… это еще цветочки. Детский сад.

– Что вы имеете в виду? – спросила я, и в голосе звучала истерика.

– Шейх Асад не просто жестокий. Он… особенный. – Амира оглянулась, убеждаясь, что нас никто не слышит. – Он может быть нежным как весенний ветер. А может превратиться в песчаную бурю, которая сотрет тебя в порошок. Сметет без следа.

– И что нас ждет? – голос мой надрывался от ужаса.

– Это зависит от вас. – Амира посмотрела сначала на меня, потом на Свету. – Он любит игры. Любит ломать людей, а потом собирать заново. Как пазл. Кого-то ломает быстро, кого-то медленно. А кого-то… – она замолчала, и в ее глазах мелькнул животный ужас.

– Кого-то что? – не выдержала Света.

– Кого-то не ломает вообще. И вот эти – самые несчастные. Самые проклятые.

Почему-то эти слова напугали меня больше всего остального. Холод пробежал по позвоночнику ледяными иголками.

Внезапно все разговоры в трапезной смолкли. В дверях появилась Самира. При ее появлении все женщины вскочили с мест и низко поклонились, как перед королевой.

– Садитесь. – разрешила она голосом, холодным как арктический лед.

Подошла к нашему столику и внимательно осмотрела меня и Свету хищными глазами.

– Ну что? Как новая жизнь, новые игрушки господина? – сказала она с нескрываемым презрением. – Русские варварки.

– Мы не варварки. – не выдержала я.

– Ах, она еще и говорить умеет. – Самира рассмеялась, но смех этот был как скрежет металла по стеклу. – Послушай меня, северная дрянь. Здесь я главная. А ты… – она наклонилась ко мне, и я почувствовала запах хищника, – ты просто свежее мясо для его развлечений.

Мясо. Это слово ударило по нервам как раскаленное железо. Во рту стало горько, а кости заныли, словно их выкручивали раскаленными клещами.

– Но я великодушна. – продолжила Самира сладким, как отравленный мед, голосом. – Поэтому дам тебе совет. Не противься. Не спорь. Не думай, что ты особенная. Просто лежи и терпи. Может быть, тогда проживешь дольше недели.