Но пойти против себя – дополнительное препятствие, которое меня только раззадоривает. Я наступлю себе на горло и сделаю так, что она не просто поверит мне, а будет готова есть с моих рук, выполнять любое желание и смотреть как на божество.
– Так, – первым приходит в себя Гарик. – Есть те, кто против?
Осматриваю парней, которые начинают отходить от новости, отрицательно мотая головами.
– Супер! Тогда завтра же скидываем бабки в банк и начинается отсчет.
– Сегодня, – заявляю я, собираясь начать сразу по возвращении.
– Что сегодня? – хмурится Мик.
– Начинаем отсчет с этого момента.
– Да ты гонишь? Реально собираешься за ней сейчас стартануть? – кажется, что сегодня все непрерывно охреневают от происходящего.
– Просто начинай гребаный отсчет.
– Окей, – сверкает белозубой улыбкой Гарик. – У тебя ровно месяц, бро. А потом карета превратится в тыкву, Золушка.
– Я успею накататься до наступления полуночи, фея-крестная, – ржу в ответ, ощущая выброс адреналина в крови.
– Так что? Давайте закрепим, – подает нам шоты Дэн. – За феерический проеб Тима! – поднимает шот этот говнюк.
И все как один приподнимают свои рюмки, салютуя и выпивая залпом за мой сказочный успех.
– Время пошло! – скалится Гарик, но я не тороплюсь, собираясь напоследок оттянуться со своими девочками.
Глава 10
Стефания
– Не смотри так на меня, – стараюсь игнорировать пристальный взгляд Виктора и ухмылку, но не получается. Складывается ощущение, будто он знает что-то такое обо мне, что не дает ему покоя, но спросить не решается.
– Как так? – голос звучит весело и даже беззаботно. Впрочем, как и сам он кажется слишком расслабленным. Будто в его жизни нет никаких проблем.
– Ты будто хочешь меня загипнотизировать через щеку.
– Не нравится, что я тебя рассматриваю?
– Возможно, – с трудом могу описать ему причины, почему мне не по себе от того, что меня разглядывают, будто микроб под микроскопом. – Да, не нравится. Ощущаю себя исследуемым образцом. Словно ты надеешься открыть неизведанную миру бактерию, что способна спасти человечество от вымирания.
Боковым зрением замечаю, как Виктор закидывает голову назад и смеется в голос.
Теперь я уже рассматриваю его, залипнув на сильной шее, квадратной линии подбородка, белоснежных зубах и том, как красиво собираются лучики в уголках его глаз во время смеха.
– Я просто любуюсь тобой, – вот так с ходу вгоняет он меня в краску, и я смущенно отвожу глаза вниз, следя за тем, как мои ноги в босоножках с черными ремешками в стразах ступают по асфальту, подсвеченному неоновыми огнями вывесок и витрин ресторанов.
– Слушай, у вас, наверное, методичка есть по тому, как подкатывать к девушке? – все же не выдерживаю и поворачиваюсь к нему.
– Почему? – Вик удивленно вскидывает брови, не переставая улыбаться.
– Приемы все одни и те же.
– Да нет же! Я от чистого сердца! Ты правда очень красивая!
Теперь я краснею еще сильнее. Потому что не привыкла к комплиментам. И вообще к такому вниманию в целом.
– Спасибо, – вежливость не позволяет проигнорировать добрые слова в свой адрес или ответить как-то более дерзко, как делают это мои подружки, привыкшие вить веревки из парней, пользуясь своей внешностью.
– Удивительно, – тихо посмеивается Витя, прогуливаясь рядом со мной по ночному городу.
– Что именно? – боюсь на него смотреть, потому как чувствую себя не в своей тарелке от его взглядов.
– Удивительно скромная девушка, – он бросает на меня лукавый взор.
– Я бы это иначе назвала…
– И как же?
– Не хочу об этом.
Между нами повисает тишина, в которой мне удивительно спокойно, потому что Гордеев не старается мне понравиться, и это, как ни странно, добавляет ему очков.
– Твой брат всегда был такой самоуверенной сволочью? – первой прерываю молчание.
– Он младший. Ему родители и остальные родственники с детства в задницу дули и разрешали больше, чем мне.
– Ты ревновал? – мне сложно судить о братско-сестринских отношениях, потому что у меня никогда и никого не было.
Только бабушка и призрачный образ матери, предпочитающей строить свою жизнь без нас.
– На самом деле нет. Помню, когда его привезли из роддома, мне сразу объяснили, что он маленький. Но я и сам это видел. Наблюдал за ним, и таким он казался беспомощным, что я рядом с ним ощущал себя суперменом. И это ощущение, оно никуда не делось. Я до сих пор чувствую, что отвечаю за него и должен защищать.
– Слышал бы ты себя, с какой теплотой говоришь о Мике.
– Правда? – усмехается Вик. – А у тебя есть кто-то, кроме Тима?
Услышав имя сводного, я непроизвольно морщусь.
– Я бы не сказала, что Тим есть у меня. По сути, мы просто живем под одной крышей и больше нас ничего не объединяет, – и я бы все на свете отдала, чтобы вернуться в нашу старую квартиру, к своим старым друзьям.
– Хм, – задумчиво чешет подбородок.
– Что такое? – замираю на месте, поворачиваясь лицом к парню. – Что он тебе рассказал про меня?
– Кхм, – Виктор прокашливается в кулак. – Скажем так, – смотрит прямо в глаза. – Я не считаю, что он должен был хоть с кем-то делиться этой информацией. И на самом деле я обескуражен тем, что он рассказал мне об этом.
– Тебе он тоже наплел про мою девственность? – под ребрами становится жарко, к лицу приливает кровь, и пульс учащается.
– Да, – помедлив, наконец-то отвечает он.
– Поэтому ты со мной возишься, да? Раз твой брат не сумел меня уломать, то ты решил воспользоваться шансом, – на душе так гадко, будто я влипла в смердящую жижу.
– Что? – удивленно вскидывает он брови. – Нет! Я, если честно, просто возмущен, что он ставит тебя в такое положение. Выставляет на аукцион, будто племенную корову.
– Аукцион? – вспыхиваю еще сильнее.
– Я образно, – с него мгновенно спадает веселость.
С подозрением смотрю на Гордеева, не веря в искренность его слов. Но затем отворачиваюсь и направляюсь к стоянке такси.
– Ты куда? – спрашивает Витя.
– Домой. Тебе за младшим еще надо проследить, а мне – свою девственность беречь. Поэтому рада была знакомству, – оборачиваюсь, протягивая руку. – Уверена, больше не встретимся.
– Подожди, ты же не сядешь в одну из этих машин? – Витя жмет руку в ответ и переводит напряженный взгляд с меня на выстроенные в ряд машины с шашечками.
– А что такого?
– Ну, это не безопасно. Давай я поеду с тобой, а затем вернусь?
– Исключено! Лучше давай я просто закажу машину через приложение. Так тебе будет спокойнее?
– Договорились, – соглашается он.
Домой я возвращаюсь уже после часа ночи. Мама и отчим уже спят, и я могу спокойно перекусить на кухне. Съедаю бутерброд, а потом отправляюсь смывать с себя боевой раскрас.
Но стоит мне выйти из душа, как я вздрагиваю, заметив на своей кровати развалившегося сводного.
– Что ты тут делаешь? – затягиваю посильнее полотенце на груди, врезаясь в его тяжелый взгляд, окидывающий меня с ног до головы и задерживающийся дольше необходимого на груди.
Глава 11
Тимур
– Что ты тут делаешь?
Смотрю на мышь, в одном крошечном полотенце, толком ничего не прикрывающем, и кажется, будто я где-то в параллельной вселенной.
Я вижу глубокую ложбинку между ее прикрытых кусочком белой тряпки сисек, длинные стройные ноги. Полотенце заканчивается слишком высоко на ее бедрах, чтобы я в красках не представил ее голую киску.
Эти мысли действуют на меня странно. Кровь приливает к паху, и член упирается в ширинку брюк, хотя я меньше чем полчаса назад дал поиграть со своим стволом сестричкам. Но и в момент, когда они облизывали его с двух сторон, я отчего-то представлял, что один из ртов принадлежит убогой сводной, старательно пытающейся ублажить меня.
Блядь, я практически видел ее невинные голубые глазки, хлопающие как у куклы, в то время, когда я трахаю ее в рот. И этой фантазии хватило на то, чтобы я кончил так сильно, будто я тупой сопливый дрочер, впервые добравшийся до реального женского тела.
Признаться, эта хуйня меня знатно озадачила. Но я списал все на выпитую текилу, после которой меня начинает не по-детски крыть и мерещится лютая дичь. Как вот сейчас, к примеру…
Смотрю на мышь и вижу горячую телку, с которой хочется содрать это полотенце к херам и посадить ее на колени перед собой, воплотив фантазию в жизнь.
– Уходи! – она стоит на месте, не двигаясь и сжимаясь так, чтобы я не мог ничего рассмотреть.
– Это мой дом, – отвечаю спокойно и не собираюсь даже двигаться с места.
– Но это моя спальня! – вижу, что нервничает, не зная, как выставить меня за дверь.
– Я решил, что кто-то из вас двоих должен лишиться девственности.
– Что? – Стефа хмурится и оттого кажется еще более жалкой, но, похоже, моему стволу похуй на это.
Хотя нет зрелища более удручающего, чем мокрая мышь,
– Тебя или твою спальню, не видевшую мужчин.
– Да что ты прицепился к моей девственности!
– А как о ней не думать, когда твоя мамаша выставляет ее чуть ли не главным твоим достоинством, за которое, по ее мнению, мужики должны в очередь выстраиваться и бороться за право сорвать твой цветочек, – вырывается смешок.
Даже при тусклом свете ночника я вижу, как ее светлая кожа розовеет, и кажется, ей становится неловко.
– Чушь! Зачем маме это нужно? Это мое тело, и мне решать, что когда и с кем я буду делать.
– И ты уже решила? – поднимаюсь с ее кровати, собираясь прояснить этот вопрос раз и навсегда.
Но стоит мне пойти в ее сторону, как убогая пятится назад, упираясь спиной в дверь ванной.
– Что молчишь, Стефа? Или тебе больше нравится Стеша? – передразниваю голос ее подружки. – Решила, кому подаришь свое сокровище?
Представляю, как она распахивает это чертово полотенце перед гребаным Виком, и грудину простреливает электрическим разрядом, сбивая с меня хмель.
– Может, это будет Вик? – подхожу к ней ближе, останавливаясь всего в шаге. – М? – ноздри улавливают запах миндаля. И мне вдруг становится интересно, это аромат ее геля для душа или шампуня? – Понравился он? Достойный кандидат для тебя и твоей алчной мамаши?
Хочу вывести ее на истинные эмоции. Увидеть ее злость, гнев, что так похожи на возбуждение. Мне кажется, что я недооцениваю ее и внутри этой забитой деревенщины прячется настоящий огонь, способный спалить все вокруг себя.
