– Я не против, – ответила я.
– Уже что-то.
– Но это ничего не решает, – пожала плечами я. – Нам все равно нельзя появляться вместе на публике. Да даже так нам сидеть вместе нельзя. Если об этом пронюхают репортеры…
– Ты не устала думать о том, что репортеры могут пронюхать?
Теперь приподняла брови я.
– Знаешь, сколько всего обо мне писали еще до того, как я впервые вышел на сцену? Начиная от того, что мама нагуляла меня хрен знает с кем, и заканчивая тем, что я пользуюсь всеми благами популярности отца? Думаешь, от того, что ты будешь всегда соответствовать всем нормам и правилам, о тебе не будут писать дерьмо? Будут. Всегда будут. Потому что всегда найдутся те, кто любит хайп. И те, кто готов его жрать пачками, потому что сам ничего из себя не представляет.
– Это не значит, что нужно разрушать то, что создавалось годами, – я сложила руки на груди. – В том числе репутацию моей семьи, и…
– Представь, что ты завтра умрешь.
Я опешила, а он поднялся, пересел ко мне, бесцеремонно закинув мои ноги себе на колени. Пока я отходила от шока, Гранхарсен добавил:
– О чем ты будешь жалеть тогда?
Глава 9
Вэйд
Девчонка смотрела на него и хлопала глазами. Сейчас, спустя все это время, она уже не представлялась ему такой холодной и отмороженной, как несколько дней назад. Несколько? Сколько их вообще прошло? Ерунда. А его представление об этой мелкой Ландерстерг-Льдинке перевернулось с головы на хвост. Потому что жизни в ней было побольше, чем в некоторых его знакомых, не пропускающих ни одной тусовки. И ровно столько же в ней было ограничений и контроля, засевших глубоко внутри, впаянных в пласты льда, под которыми бушевал живой огонь.
Он не собирался ей об этом говорить и не сказал, но «Ты мне понравилась» вырвалось само собой. Да уж, слова, которые были достойны какого-нибудь слюнявого школьника, запавшего на одноклассницу. Где-то из средней школы, плюс-минус. Хотя любая из знакомых ему девиц отреагировала бы однозначно, читай, перешла к действию, Ятта просто сказала: «Ладно».
Ладно?
Серьезно?!
Нет, он не ждал, что она на него набросится, но только сейчас осознал, насколько сила с детства вбитых в голову обязательств сковала ее по рукам и ногам. Она вроде ходила, двигалась, жила, но опасалась даже себе признаваться в том, что чувствует. В том, что ей нравится. В том, чего она хочет на самом деле. Если, конечно, она хоть раз позволяла себе об этом думать – потому что так и с ума сойти можно.
– О чем ты будешь жалеть тогда? – Ее изящные сильные ноги под его ладонями были напряжены. – О том, что так и не попробовала то, что тебе нравится? Или о том, что недостаточно делала для репутации своей семьи?
– Если я умру, я уже ни о чем не буду жалеть, – произнесла она и попыталась сесть иначе, но Вэйд не отпустил.
– Ты меня поняла.
– Нет, это ты меня не понял, – начала было она и ахнула, потому что Вэйд легко стянул с изящных ступней сначала один, затем другой кроссовок и мягкими, массирующими движениями, принялся разминать правую.
Ятта сглотнула и снова попыталась отодвинуться:
– Что ты делаешь?
– Это называется массаж, детка.
– Я тебе не детка.
– Прости, Льдинка.
Рядом с ней он поразительно часто извинялся, но это получалось на удивление легко. Тем более что от искренности и от этого имени она терялась, и у него появлялось то самое выгодное временное преимущество. Но прикасаться к ней было чистейшим видом удовольствия: Вэйд мог поклясться, что у нее были лучшие массажисты. Исключительно женщины – с таким-то отцом. Поэтому она сейчас так остро и настороженно реагировала на совершенно невинные, пока еще мягкие прикосновения, от которых другие девчонки сразу же заводились.
– Я не просила массаж, – уперлась она.
– Так попроси.
– Что?
– Попроси, это не сложно. Расскажи, как тебе нравится, – Вэйд надавил на одну точку на пятке, и она дернулась, вцепившись в лежавшие за ее спиной подушки. На мгновение показалось, что она сейчас выдернет одну из них и прикроется, как щитом, но нет.
Она только сглотнула снова и закусила губу.
– Нет? Тогда я буду делать так, как нравится мне.
Вэйд приподнял изящную ступню чуть выше. Аккуратные пальчики были сжаты, и он представил, как втягивает их, один за другим в рот. Не сейчас, сейчас она с визгами убежит, если он попробует такое провернуть. Поэтому он лишь перебирал их мягкими, потягивающими движениями, разминая каждый. Делая вид, что полностью увлечен процессом, и чувствуя, как она расслабляется. Понемногу, еле-еле, но позволяет себе почувствовать эти прикосновения… и текущее от них по телу удовольствие.
Ему даже не нужно было поднимать голову, чтобы видеть, как расслабляется и ее лицо тоже. Как ледяная маска тает, уступая место… чему? Вот на это он бы сейчас очень хотел посмотреть. Но если поднять глаза сейчас, Ятта снова закроется, заберется в свою раковину и будет там замерзать до конца своих дней.
Твою ж мать! И давно ему стало не все равно, замерзнет она или нет?
Решать этот философский вопрос сейчас не хотелось, особенно учитывая тот факт, что эта девчонка влияла на него самым диким и непредсказуемым образом. Вэйд привык к тому, что если между двоими возникает химия, надо как можно скорее переводить ее в физику, чтобы не свернула мозги туда, куда не надо.
Но сейчас он сам откровенно кайфовал от ее медленной осторожной попытки получать удовольствие. Настолько увлекся, что пропустил ответственный момент, когда химия все-таки перешла в физику. Очнулся только от того, что пятка ее второй ноги весьма ощутимо уперлась в это самое физическое проявление, стоящее колом.
И давно оно так?
Он вскинул голову и обнаружил, что Ятта прикрыла глаза. И вряд ли вообще понимала, что то, куда она давит – это не жесткость бедра. Над этим оставалось только поржать, если бы он смотрел на это со стороны, но собственный член недвусмысленно намекал, что по-хорошему, с ним надо бы что-то делать. А по-плохому – хотя бы просто оставить в покое.
Пришлось осторожно укладывать ее ногу от греха подальше на колено и браться за вторую: ту самую, которая только что упиралась в его хотелку. Доставляя какое-то извращенно-мучительное удовольствие от невозможности прямо сейчас опрокинуть ее на спину и как следует трахнуть.
Какой там как следует. Малыш Роа вскочил на девчонку, которая напоминала ее, потому что у них ничего не было. А значит, ни с кем ничего не было, и эта мысль почему-то ударила в пах еще сильнее. Вэйд никогда не перся от девственниц (с ними проблем не оберешься), но сейчас представил, каково это будет, и член в штанах запульсировал. От этого и от мыслей о том, что в ее крохотной дырочке были максимум ее пальцы.
Ну да, сейчас для полного счастья не хватало только обкончаться в штаны.
Вэйд почувствовал ее взгляд и все-таки поднял глаза. Чтобы увидеть ее: посветлевшую практически до белой радужку, раскрывшиеся во всю ширину круглые зрачки. Прежде чем он успел произнести хоть слово, Ятта вывернулась из его рук и подобрала ноги под себя.
– Нет, – голос ее тоже изменился до неузнаваемости, став на несколько октав ниже. – Нет, мы должны остановиться.
– Кому?
Мысленно он уже трахал ее, пальцами, языком, врывался в ее тело, чувствуя уже совершенно иной отклик. Более яростный, более огненный, более…
– Мне, – тихо сказала она. – Там, за дверями мергхандары…
– Это единственное, что тебя останавливает?
– Я не могу.
– Не можешь или не хочешь?
– Не могу. Не хочу. Я не стану изменять Роа.
Ятта
Я обещала себе не думать о том, что произошло в ВИП-ложе в ресторане.
Я обещала себе не думать о Роа.
Я обещала себе не думать о том, что будет, если отцу снова доложат о том, что я общалась с Вэйдом Гранхарсеном.
Я обещала себе, что у меня будет разгрузочный день, и после тренировки я пойду просто гулять по городу.
Изо всех обещаний я сдержала только одно. Последнее. Я планировала насладиться прогулкой, подышать воздухом, переключиться. Переключиться у меня не получилось. Стоило подумать о вчерашнем вечере, и стопы начинали гореть отнюдь не от тренировки. От одних только мыслей о его прикосновениях, о движениях его пальцев – круговых, массирующих, расслабляющих. Иногда достаточно жестких, но все равно дарящих наслаждение…
Это был всего лишь массаж ног! А я уже вся горела. И если бы только там, где он меня касался. Чувство было такое, что его пальцы – это оголенные провода, и сквозь них в меня втекал ток, высокое напряжение, воспламеняющее изнутри. Этот ток бежал сквозь меня, зажигая самые чувствительные узлы в моем теле. Мне хотелось зажмуриться, стоило вспомнить, какие. Так я почти налетела на идущих мне навстречу людей. Несколько раз. К счастью, со мной были мергхандары, они позволяли мне огибать острые углы и свою непроходимую глупость.
Чем я вообще думала, когда подпустила Вэйдгрейна Гранхарсена к себе?! И что мне теперь делать с тем, что его прикосновения до сих пор горят на коже и собираются тянущим возбуждением в самом низу живота?
Я чуть не споткнулась, когда мне пришло сообщение от Эрвера:
«Почему не перезваниваешь?»
Он набирал меня, когда я была на тренировке, но я об этом забыла. Вылетела из здания Ледовой арены и помчалась по зимнему Мэйстону на прогулку, в распахнутой куртке, потому что мне было невыносимо жарко. Так жарко… и, я боюсь, причиной тому была не только тренировка. Но еще и один совершенно невыносимый дракон.
«Очень много дел, извини».
Впервые я солгала Эрверу. Я не хотела с ним говорить, потому что он наверняка узнал про Роа, а если он узнал про Роа…
«Почему ты мне не сказала?»
Он узнал про Роа.
«Не хотела вас стравливать».
Братец печатает… Братец печатает… Братец печатает…
«Я все равно ему врежу при следующей встрече».
«Не надо».
«Какого набла, Ятта?! Ты собираешься ему это простить?»
Понятия не имею, что я собираюсь. Я так запуталась в последнее время, что распутаться не могу. Спасибо Донверу, он внял моим просьбам и не стал сообщать отцу о визите Гранхарсена: я попросила его подождать до моего возвращения в Хайрмарг, чтобы все рассказать самой.
– Хорошо, но это последний раз, когда я вас прикрываю, ферна Ландерстерг.
– Это был первый! – возмутилась я.
– И последний, – невозмутимо отозвался начальник моей службы безопасности.
«Я собираюсь дать себе время. Пожалуйста, Эрвер, не нагнетай. Мне и так невесело, знаешь ли».
Зимний воздух бодрил. За счет близости океана в Мэйстоне погода какая-то совершенно непредсказуемая даже для меня. Хайрмарг тоже омывается океаном, но со стороны пустоши, а здесь вода буквально повсюду. Город стоит на островах, между которыми перекинуты мосты, аэромагистрали словно сшивают их воздушными нитками, по которым без устали текут потоки флайсов. Из-за такого количества воды здесь очень высокая влажность, очень непредсказуемые ветра, а еще от частых густых туманов здесь иногда не видно половины высоток, взрезающих шпилями небо. Неизменна только Лаувайс: она разрывает и туманы, и небо, и ее огни кажутся вечными. Как правление семьи Халлоран.
Рэйнар Халлоран уже давно ушел на покой, сейчас его сменил сын. Дархарр Халлоран. Их династия была и остается сильнейшей в Аронгаре, это бесспорный факт, но сейчас он не Председатель совета. Говорят, власть опьяняет, если ее вовремя не передать другому. Я с этим согласна. Мой отец тоже, поэтому он был Председателем Мирового сообщества десять лет, после чего с радостью скинул это на отца Роа. Кто будет его преемником, сложно сказать. Подобно тому, как Совет двенадцати в Аронагре объединяет правящих двенадцати мегаполисов, Мировое сообщество объединяет всех главных иртханов мира. Чтобы держать такую власть нужно нечто большее, чем сила в крови, умение лавировать между дипломатией и жесткостью. Нужен очень солидный стержень, которому подчинятся все члены Мирового сообщества, вместе взятые, а еще – умение вовремя остановиться. У Бенгарна Вайдхэна все это есть. Пока что я не вижу ему замены, кроме моего отца. Но он на это не пойдет, я точно знаю.
«Чем дольше ты в этом варишься, тем сложнее принять решение».
Сообщение от брата выдергивает меня из политических тем и с улиц Мэйстона.
«О каком решении ты говоришь, Эрвер?»
«О решении с ним расстаться».
«Ты ничего не забыл?»
«Совершенно точно нет».
«Без Роа у меня никогда не будет пламени».
«Ошибаешься. У тебя есть я».
С тем же успехом на меня могла рухнуть Лаувайс, хотя… даже тогда я бы точно не очешуела настолько, как после его заявления. Когда первый шок прошел, я нажала быстрый дозвон.
– Со скалы рухнул?! – прошипела я прямо в трубку.
– Что, все дела уже закончились? – усмехнулся он.
Я не могла его видеть, потому что мы сейчас говорили не по видеосвязи, но я отлично представляла, как уголок его губ приподнимается в усмешке. На эту усмешку девчонки западали, как рагранские пчелы на аромат цветков этарии весной.
– По-твоему, это смешно?
– Зато ты мне позвонила.
– Я вернусь домой и стукну тебя.
Эрвер фыркнул, но, когда он заговорил снова, его голос звучал жестко:
