– Тебе меня не запугать.
– Просто дай мне то, что я хочу.
Камилла встала, разгладила жакет.
– Приди и возьми, Сумеречный охотник.
Все раздражение, отчаяние и страх последних недель вырвались на свободу. Алек бросился к Камилле, и она не осталась в долгу: кинулась на него, обнажив длинные клыки.
Он едва успел выхватить меч: скорость и сила у вампиров были необыкновенные, все равно что биться с торнадо. Он отпрыгнул, перекатился и пнул упавшую лестницу в ее сторону. Камилла замешкалась, и этого ему хватило, чтобы поднять кинжал и прошептать: «Нуриэль».
Ангельский клинок вспыхнул как звезда, и вампирша отступила на мгновение, но потом снова бросилась вперед. Удар ее длинных когтей оцарапал плечо и шею – Алек почувствовал, как потекла теплая кровь. Развернувшись, он ударил Камиллу и промахнулся – она стрелой взмыла в воздух, ехидно рассмеялась.
Алек рванул к лестнице, ведущей на платформу. Камилла полетела за ним. Не успела она напасть сверху, как он прыгнул, оттолкнулся от стены и взвился в воздух. Они встретились на полпути: вампирша вскрикнула, пытаясь снова впиться когтями, но Алек крепко сжал ее руку и не выпустил, даже когда они упали на пол и воздух вышибло из легких. Он знал: если удерживать ее на земле, можно победить, и мысленно поблагодарил Джейса за то, что заставлял его тренировать такие вот прыжки и отскоки до тех пор, пока он не научился их исполнять на любой поверхности, зависая в воздухе на пару секунд.
Попытался ударить ангельским клинком, но Камилла легко отбила все атаки, настолько быстрая, что движений даже не было видно. Пытаясь откатиться, она изо всех сил пнула его каблуками по ногам, и шпильки вошли в плоть, как стилеты. Алек поморщился, выругался, и в ответ вампирша вылила на него целый ушат отборной брани, касавшейся его общения с Магнусом, ее сексуальной жизни с Магнусом… и она наверняка бы еще кого-нибудь вспомнила, не выкатись они на середину комнаты, прямо под солнечный поток, бивший с потолка. Алек крепко прижал ее руку к полу, как раз под лучом.
Камилла закричала, ее кожа пошла огромными белыми волдырями. Переплетя их пальцы, Алек дернул руку обратно в тень. Вампирша зашипела, показывая зубы, за что тут же получила локтем в челюсть. Кровь – ярко-алая, ярче человеческой – потекла из рассеченного уголка губ.
– Достаточно? – прорычал Алек. – Или еще хочешь?
Он снова потащил ее заживающую, порозовевшую руку к свету.
– Нет! – выдохнула Камилла, закашлялась, дрожа. Все ее тело били спазмы… Он не сразу понял, что она смеется, смеется над ним, булькая кровью. – О, маленький нефилим! Наконец-то я почувствовала себя живой! Прекрасный бой… Я должна тебя отблагодарить!
– Отблагодаришь, ответив на мой вопрос, – тяжело дыша, проговорил Алек. – Или я тебя сожгу. Мне надоели твои игры.
Ее губы растянулись в улыбке. Ранка уже зажила, но кровь на лице никуда не исчезла.
– Нет способа сделать тебя бессмертным. Нужна либо черная магия, либо обращение в вампира, но ты отверг оба варианта.
– Ты же сказала… ты же сказала, что мы сможем быть вместе… Что есть способ…
– О, способ есть. – В ее глазах заискрился смех. – Ты не сможешь стать бессмертным, маленький нефилим, по крайней мере, на своих условиях. Но ты можешь отнять бессмертие у Магнуса.
Клэри сидела в своей спальне в доме Люка, сжав ручку и положив на стол лист бумаги. Солнце садилось, поэтому она зажгла настольную лампу и направила на начатую руну.
Образ руны пришел ей в метро по дороге домой, пока она смотрела невидящим взглядом в окно. Придумалось нечто совершенно новое, и она бежала от самой станции, чтобы мысль не ушла. Буркнула что-то маме, закрылась в комнате, схватила ручку.
В дверь постучали. Клэри быстро сунула рисунок под чистый лист и впустила маму.
– Знаю, знаю. – Та подняла руку, заслоняясь от ее протестов. – Но Люк приготовил ужин, а тебе нужно есть.
Клэри глянула на нее скептически.
– Тебе, вообще-то, тоже.
И мать, и дочь от стресса потеряли аппетит, Джослин выглядела исхудавшей. Ей бы сейчас готовиться к медовому месяцу, паковать чемоданы для какого-нибудь далекого красивого курорта. А вместо этого свадьбу отложили на неопределенное время, и Клэри слышала через стену, как мама плачет по ночам. Этот плач был ей знаком: в нем смешивались гнев и вина. Он значил: «Это все я, я виновата».
– Я поем, если ты поешь. – Джослин через силу улыбнулась. – Люк сварил пасту.
Клэри развернулась на стуле, загораживая ей рисунок.
– Мам, – начала она. – Я хотела тебя спросить…
– О чем?
Клэри прикусила ручку: плохая привычка, которую она заработала, начав рисовать.
– Когда я была с Джейсом в Безмолвном городе, Братья сказали мне, что есть особая церемония для Сумеречных охотников, когда те рождаются. Чтобы защитить их. Ее проводят Железные сестры и Безмолвные братья. Я подумала…
– Была ли у тебя такая церемония?
Клэри кивнула.
Мама выдохнула, провела рукой по волосам.
– Была, – сказала она. – Магнус помог все устроить. В ней участвовал Безмолвный брат, поклявшийся держать все в тайне, а вместо Сестры – колдунья. Я сомневалась, стоит ли вообще ее устраивать. Даже думать не хотела, что тебе могут угрожать сверхъестественные силы после того, как я так надежно тебя спрятала. Но Магнус убедил меня, что так надо, и он оказался прав.
Клэри взглянула на нее с любопытством.
– А что это была за колдунья?
– Джослин! – позвал с кухни Люк. – Вода выкипает!
Джослин быстро поцеловала Клэри в макушку.
– Прости, кулинарное происшествие. Увидимся в пять?
Клэри кивнула, дождалась, пока мама выбежит из комнаты, и снова повернулась к столу. Руна все так же дразнила ее, мерцая на краю сознания. Она снова начала рисовать и, закончив, наконец уставилась на то, что сотворила.
Это была открывающая руна… но не совсем. Узор казался простым, как крест, но совершенно новым, словно едва родившийся младенец. В нем чувствовалась угроза, выросшая из ее гнева, вины и бессильной ярости.
Это была могущественная руна. Но хотя Клэри точно знала, что та делает и как ее применять, она не могла придумать, чем это поможет. Это было все равно что заглохнуть на пустом шоссе и, лихорадочно роясь в багажнике, вытащить удлинитель вместо проводов для прикуривания.
Чувствуя, что сама ее сила смеется над ней, Клэри выругалась и, уронив ручку, спрятала лицо в ладонях.
Стены старой больницы были сплошь покрыты побелкой, и казалось, что их отражения на всех поверхностях призрачно мерцают. Большинство окон было забито досками, но даже в полутьме нечеловечески острое зрение Майи способно было разглядеть детали: крошку от штукатурки на полу, отметки, где строители ставили лампы, куски проводов, торчащие из-под слоев краски, мышей, скребущихся в темных углах.
– Я обыскал восточное крыло, – раздался голос позади нее. – Пусто. Что у тебя?
Майя обернулась, глянула на Джордана, одетого в темные джинсы и черный, наполовину застегнутый кардиган, из-под которого выглядывала зеленая футболка.
– В западном крыле тоже ничего. – Она покачала головой. – Только скрипучие лестницы. Симпатичная архитектура, кстати, занимательные детали, если тебе такое интересно.
Он помотал головой.
– Тогда пошли отсюда. Жутковатое местечко.
Майя кивнула, про себя порадовавшись, что не она первая это сказала, и спустилась за Джорданом по лестнице. Отходящая штукатурка так засыпала перила, что казалось, они покрылись снегом.
Почему она вообще согласилась идти с Джорданом? Майя не могла ответить на этот вопрос, но команда из них получилась неплохая.
С Джорданом было легко. Несмотря на то, что случилось между ними перед исчезновением Джейса, он вел себя уважительно и сохранял дистанцию как-то естественно, чтобы не смущать. Когда они вышли из больницы, лунный свет уже заливал все вокруг. В бледных лучах заколоченные окна величественного мраморного здания казались выколотыми глазами. У входа, теряя последние листья, сгорбилось старое дерево.
– Ну что, только зря время потратили, – сказал Джордан.
Майя взглянула на него. Он как раз отвернулся к старому военно-морскому госпиталю, и это ее полностью устраивало. Ей нравилось любоваться Джорданом, когда он смотрел куда-то, не на нее. Так ей открывался вид на линию его челюсти, на волосы, вьющиеся над шеей, на выглядывающие из v-образного выреза футболки ключицы. Так она могла просто разглядывать его, не боясь, что он будет ожидать чего-то взамен.
Когда они только познакомились, он был просто симпатичным хипстером: сплошные углы и длинные ресницы. Но теперь выглядел старше: костяшки сбиты, мускулы бугрятся под обтягивающей футболкой. Его кожа так и осталась чуточку смуглой – спасибо итальянским предкам, – и карие глаза были прежними, если не считать золотых линий вокруг зрачков. Такие же зрачки смотрели на Майю из зеркала каждое утро. Из-за него.
– Майя? – Он вопросительно глянул на нее. – О чем задумалась?
– О… – Она моргнула. – Я… В общем, я с самого начала не понимала, зачем обыскивать больницу. То есть зачем нас послали на верфь? Откуда Джейсу тут взяться. Он вроде бы никогда не любил лодки.
Джордан помрачнел.
– Тела из Ист-Ривер часто выносит сюда. К верфям.
– Думаешь, мы ищем тело?
– Не знаю. – Он пожал плечами и побрел вперед, хрустя сухой травой под ногами. – Наверное, я продолжаю искать просто потому, что сдаваться неправильно.
Они шли медленно, едва не соприкасаясь плечами. Майя не отводила глаз от Манхэттена, ярко горящего на другом берегу мириадами огней, отражающегося в воде. Когда они добрались до мелкого залива Уоллэбаут, из-за зданий выплыли арки Бруклинского моста и светящийся прямоугольник Саут-Стрит-Сипорта на поверхности. В воздухе чувствовалась вонь грязной воды, запах дизеля от военно-морской верфи, маленьких зверюшек, бегающих в траве.
– Не думаю, что Джейс мертв, – наконец сказала Майя. – Но подозреваю, что он не хочет, чтобы его нашли.
Джордан обернулся к ней.
– Ты намекаешь, что нам не надо его искать?
– Нет. – Она помедлила. Они вышли к реке и двинулись вдоль низкого парапета. Майя провела рукой по верху. Между ними и водой только узкая полоска асфальта… – Когда я сбежала в Нью-Йорк, я не хотела, чтобы меня нашли. Но… мне было бы приятно, если б кто-то искал меня так же, как все теперь ищут Джейса Лайтвуда.
– Тебе нравится Джейс? – спросил Джордан совершенно равнодушным тоном.
– Нравится? Ну, не в том смысле.
Джордан рассмеялся.
– Я и не об этом спрашивал. Хотя все считают, что он красавчик.
– Ой, только не надо этого: «я гетеросексуальный мужик, я не умею отличать красивых парней от некрасивых». По-твоему, Джейс и волосатый тип из продуктового на Девятой улице одинаковые?
– Ну, у волосатого родинка, так что Джейс, наверное, чуть посимпатичнее. Если тебе нравятся блондины с точеными лицами, как из рекламы «Аберкромби и Фитч». – Джордан глянул на нее из-под ресниц.
– Мне всегда нравились брюнеты, – тихо ответила Майя.
Он отвернулся к реке.
– Вроде Саймона.
– Ну… да. – Майя давно не думала о Саймоне в этом смысле. – Вроде него.
– А еще тебе нравятся музыканты. – Джордан сорвал с низко висящей ветки листок. – В смысле, я был певцом, Бэт – диджеем, а Саймон…
– Да, мне нравится музыка. – Майя отвела волосы с лица.
– А что еще тебе нравится? – Джордан разорвал лист и вдруг запрыгнул на парапет, сел. – Я имею в виду, нравится настолько, что ты могла бы этим… не знаю, на жизнь зарабатывать?
Она удивленно глянула на него.
– Ты о чем?
– Помнишь, как мне набивали эту татуировку? – Джордан снял кардиган, обнажив строчки санскрита, обвивающие бицепсы. Павамана-мантра. Майя прекрасно все помнила: эти тату набила им бесплатно Валери после работы в своем тату-салоне в Рэд-Бэнке. Майя шагнула ему навстречу. Теперь их глаза были на одном уровне. Она осторожно коснулась букв на его левой руке, и Джордан закрыл глаза.
– «Веди меня от лжи к истине, веди меня от тьмы к свету, веди меня от смерти к бессмертию», – прочитала она. Его кожа была такой гладкой на ощупь… – Это из «Упанишад».
– Это ты выбрала цитату. Ты всегда читала, знала все на свете… – Джордан открыл глаза. Они были лишь немного светлее, чем вода за его спиной. – Майя, если тебе нужна помощь, я помогу. Я откладываю с зарплаты. И… все отдам тебе, если соберешься в Стэнфорд. Ну… всю учебу не покроет, но большую часть точно. Если ты все еще хочешь там учиться.
– Я не знаю, – сказала Майя, чувствуя, как все кружится в голове. – Когда я попала в стаю, то думала, что ты можешь быть только оборотнем и больше никем. Жить в стае, наплевать на свою личность. Так было безопаснее. Но вот у Люка есть жизнь, есть книжный магазин. А ты – претор. Наверное… все же можно быть кем-то еще.
– Ты всегда была кем-то большим, – хрипло ответил Джордан. – Ты сейчас сказала, что было бы приятно, если б тебя кто-то искал. – Он глубоко вдохнул. – Я искал. Никогда не сдавался.
Майя взглянула в его карие глаза. Он не шевелился, только стиснул колени до белых костяшек. Она подалась вперед, чувствуя запах знакомого мальчишки, волка, зубной пасты, различая легкую щетину на его подбородке.
– Ну что… Ты меня нашел.
Их лица были так близко, что она почувствовала его дыхание на губах прежде, чем он поцеловал ее. Закрыл глаза, она ответила на поцелуй. Рот Джордана был таким же мягким, как она запомнила, губы нежно касались губ, и от этого по всему телу бежала дрожь. Майя обняла его за шею, запустила пальцы в темные, вьющиеся волосы, погладила затылок, вытертый воротник футболки…
Джордан притянул ее ближе. Он чуть дрожал, его сильное тело, руки, скользящие по ее спине, казались такими горячими!
– Майя… – прошептал он, не отрываясь от ее губ, приподнимая край ее свитера, касаясь поясницы. – Я люблю тебя. Я всегда тебя любил.
Ты моя. И всегда будешь моей.
Сердце заколотилось. Она вырвалась из объятий, одернула свитер.
– Джордан… стой.
Он взглянул на нее обеспокоенно.
– Прости. Что, не понравилось? Я давно ни с кем, кроме тебя, не целовался, с тех пор как…
Майя помотала головой.
– Нет, просто… Я не могу.
– Ну ладно, – ответил он, такой уязвимый, разочарованный. – Нам и не надо ничего делать…
