Атлант и Демиург. Церковь Таможенного Союза
Юлия Александровна Зонис
Дети богов. Фантастическая проза Юлии ЗонисЗа плечом Ориона
Конец XXII века. Земная Конфедерация начинает осваивать ближайшие звездные системы. Влиятельной силой становятся одаренные: люди, обладающие сильными телепатическими способностями. Они формируют организацию под названием Церковь Таможенного Союза, и священники ЦТС сопровождают каждую из разведывательных миссий Земли, когда ожидается контакт с разумным населением планеты. Есть лишь один нюанс: в случае если цивилизация будет оценена как недружественная, священники ЦТС не только вправе, но и обязаны активировать Дар.
У двух братьев – священника ЦТС Леонида Варгаса и офицера службы безопасности Андрея Варгаса – разные взгляды на все, особенно на применение Дара. Но когда миссия Леонида на планете Сердолик терпит крах и до Земли доходит лишь обрывочная и недостоверная информация, именно Андрей в компании ксенолингивиста Линды Свансен отправляется на Сердолик расследовать произошедшее. Он ищет брата. Она ищет своего клона. Но что они найдут на планете, где небо круглый год расцвечено полосами Авроры, где живы древние хранители-архонты и где восставший Атлант пытается свести счеты с Демиургом, а за плечом его стоит сама Смерть?
Новый роман Юлии Зонис, лауреата премий «РосКон», «Интерпресскон», «Филигрань», «Бронзовая Улитка» и др., написан на стыке мифологической фантастики и космооперы и расширяет авторскую мультивселенную «За плечом Ориона».
Юлия Зонис
Атлант и Демиург. Церковь Таможенного Союза
Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла.
Мы, увы, со змеями не схожи,
Мы меняем души, не тела.
Память, ты рукою великанши
Жизнь ведешь, как под уздцы коня,
Ты расскажешь мне о тех, что раньше
В этом теле жили до меня.
Н.С. Гумилев, «Память»
© Зонис Ю.А., 2025
© ООО «Издательство АСТ», 2025
* * *
Автор хочет выразить благодарность всем мифологиям мира, но в особенности мезоамериканской, монгольской, саяно-тюркской, шумеро-аккадской, греческой и скандинавской, а также Хорхе Луису Борхесу, Николаю Степановичу Гумилеву, Дж. Р.Р. Толкину и авторам вселенной Warhammer 40K, драгоценному другу Георгию Зотову, чей в меру упитанный образ был использован (ну, слегка) при создании Мардука Пьецуха, и самому терпеливому из мужей Игорю Авильченко.
Книга первая
Церковь Таможенного Союза
Я конквистадор в панцире железном,
Я весело преследую звезду,
Я прохожу по пропастям и безднам
И отдыхаю в радостном саду.
Как смутно в небе диком и беззвездном!
Растет туман… но я молчу и жду
И верю, я любовь свою найду…
Я конквистадор в панцире железном.
Н.С. Гумилев, «Я конквистадор в панцире железном»
Пролог
Ненадежный свидетель
– И все же, святой отец, как вы бэкапитесь?
– Линда! – укоризненно встрял О’Тул.
– А что Линда? – скривила губы Линда. – Нам интересно. И тебе, Джеймс, интересно. Ты только делаешь вид, что неинтересно, из твоей клятой машинной вежливости.
Трое – Линда Свансен, лингвобиолог, механик Джеймс О’Тул и отец Леонид – сидели на каменном полу пещеры, а точнее, на довольно грязном дне каменного мешка, куда их швырнули аборигены. Вечерело. Здесь, на Сердолике – так называлась терраподобная планета GJ 273 B в звездных атласах этого сектора, – солнце, хоть и похожее на желтый земной карлик, отдавало в зелень на закате, а в глубине расщелины и вовсе царила почти подводная тьма. Линде казалось, что она застряла в толще болота, только вместо мягкого ила под задницей намытая со склонов гор почва и мелкие камешки. В иле было бы поудобней. Лежи себе на дне, в темной прохладной мгле… откуда такие мысли?
О’Тул неловко вытянул левый механодендрит вдоль стены пещеры, а правая человеческая его рука то покоилась на коленях, то нервно теребила подбородок с недельной щетиной.
– Отец Леонид, вы примете мою исповедь? – наконец неловко выдавил он.
Линда громко хмыкнула:
– Ох, Джим, ты такой забавный.
О’Тул перевел на нее мрачный взгляд своего биологического глаза. Механический неопределенно пялился в стену.
– Что вы находите в этом забавного, Линда? На рассвете нас убьют. Принесут в жертву какому-то тупому местному божку. Я хочу исповедаться.
– Это никак не утихомирятся твои ирландские корни, – спокойно парировала Линда. – Сорок поколений католиков…
– Мои предки были протестантами.
– Ладно, значит, сорок поколений оранжевых. Неважно. Тебя никак не смущает тот факт, что твое тело наполовину механизировано, а сознание успешно перекочует в бортовой компьютер, как только ты с этим бренным телом расстанешься? Ты обретешь жизнь вечную, но не в райских кущах, а на борту «Маленькой Каравеллы» в секторе GJ 273 четвертого галактического…
– Бросьте, Линда.
Отец Леонид, молчавший до этого много – она не могла сказать сколько – часов, поднял бритую голову и прямо взглянул на нее. Его лицо казалось молодым, но от носа к губам пролегли жесткие морщины. Темные глаза не отражали зеленый болотный свет, а, казалось, поглощали его без остатка. В руках священник сжимал четки из оникса. Он и на корабле с ними редко расставался.
Лицо отца Леонида было изрядно помято – он почему-то оказал самое яростное сопротивление, когда туземцы схватили их и швырнули в этот созданный природой склеп. Почему, думала Линда, не пристало ли священнику смирение? Или, наоборот, следовало вступать в борьбу с неверными и слугами дьявола? Что предписывает его кодекс? Она не была уверена.
– Бросьте, – повторил он и медленно улыбнулся. – Вы же сами боитесь, хотя уверены, что, как только ваше биологическое существование на этой бренной планете прервется, ИИ «Маленькой Каравеллы» пробудит ваш клон.
– Это буду не я.
– Конечно, вы. Вы же психик, ваши воспоминания транслируются в матрицу клона на орбите. С вами ничего страшного не произойдет.
У Линды были на этот счет сомнения – как, наверное, и у самых истовых христианских миссионеров прошлого оставались сомнения насчет будущего райского блаженства, потому что знание одно, вера другое, а тупой обсидиановый нож туземца под ребро – вообще третье. И из подводной тьмы их узилища нож казался самым реальным. Но еще ее мучило любопытство. Она могла прочесть всех – влажноглазых быстрых косуль, умных дельфинов из морей теплого мира Аквамарин, могла проникнуть в разум аборигенов (и очень жаль, что не могла управлять, на это ей не хватало сил и умения), однако священник оставался для нее китайской комнатой, tabula rasa и черным ящиком в одном комплекте. И он был очень тяжелый. Его присутствие давило на сознание с начала полета, даже, кажется, в криосне во время прыжка, и от этого ей снились кошмары. Горящие церкви. Горящие дети. Горящие дома, горящие миры… От него несло жаром, и был ли это жар небесного очистительного огня? А сейчас он не боялся. Механорг-ирландец с его гарантированным виртуальным бессмертием боялся. Она, с десятком забэкапленных клонов на борту «Маленькой Каравеллы», боялась. Боялась боли, как боялась ее с детства, боялась, что не синхронизуется память, боялась, что на рассвете поведет себя некрасиво, например страшно закричит или обмочится перед этими обмазанными глиной обезьянами (нехорошо так думать, но иначе не получалось), – а он не боялся. Почему?
– Вы так верите в свой рай? – тихо спросила она. – А если рай остался там, на Земле? Если ангелы не летают через космос? Кто заберет вас с Сердолика?
– Господь вездесущ, – ответил отец Леонид.
Прозвучало это не слишком убедительно.
– Исповедь! – снова простонал О’Тул.
И священник кивнул.
* * *
Они прилетели сюда двадцать восемь стандартных оборотов Сердолика назад. И конечно, были на планете не первыми. В системе звезды Лейтена в созвездии Малого Пса, известной также как GJ 273, насчитывалось четыре экзопланеты. GJ 273 B оказалась в зоне обитаемости, и к ней был направлен автоматизированный корабль-матка. Сначала дроны первой экспедиции провели анализ почвы, атмосферы и биосферы и сочли ее пригодной для терраформирования. Из курьезов интересным было то, что с поверхности планеты красный карлик класса М выглядел в воспринимаемом человеческим глазом спектре зеленым, хотя, как известно, не бывает зеленых звезд. Это объяснили присутствием в верхних слоях атмосферы больших количеств ионизированной плазмы: что-то вроде вечного полярного сияния, обязанного своим происхождением невероятно мощной магнитосфере планеты. Эдакие зеленые очки доброго волшебника Гудвина, заодно спасавшие опасно близко расположенную к звезде планету от вспышек ее светила. Также дроны обнаружили здесь примитивную цивилизацию гоминид, и тут вступил в подпункт 4.4.1 цивилизационного кодекса. Сеттлерам следовало подождать. Вторыми прибыли на планету разведчики и аналитики Таможенного Союза. Они держались подальше от местных, ничем не выдавали своего присутствия и наблюдали – месяцами, годами. И наконец, третье явление – контактеры. Стандартный состав, лингвобиолог, инженер-бортмеханик и священник.
Линде всегда было интересно, зачем в эти миссии включали священников ЦТС. Ну правда. Очень, очень редко религиозные взгляды туземцев хоть как-то пересекались с земными представлениями о боге или богах. И отец Леонид никого не пытался обратить в свою веру. В основном он помогал О’Тулу с обустройством лагеря и наладкой оборудования. В деревню местных – убогое поселение, состоящее из обмазанных глиной плетеных хижин и одного, более крупного общинного дома, – он ходил всего пару раз. Кажется, лишь затем, чтобы пообщаться с грязными кудлатыми собаками и не менее чумазыми детьми. Со жрецом не пересекался до того момента, как их схватили и, основательно отмутузив, швырнули в каменный мешок. С вождицей, рослой грудастой бабой, тем более. В общем, если бы Линда описывала его роль в двух словах, то сформулировала бы ее как «пассивный наблюдатель».
Поначалу все шло хорошо. Местные благосклонно восприняли дары – красивые бусы, ракушки, гребни, украшенные резьбой, блестящие монетки и более полезные вещи, типа пищевых брикетов, смолки-живилки и некоторых сельскохозяйственных орудий. На узких, явно искусственного происхождения террасах они выращивали то, что напоминало земную маниоку и маис, и урожай был скуден, поэтому в следующий заход О’Тул хотел подарить им органические удобрения и научить парочке полезных фермерских трюков. Можно было под шумок подсунуть семена и саженцы земных культур из криобанков «Маленькой Каравеллы», в общем, планы имелись, и планы долговременные. Пока на двадцать пятые сердоликские сутки в их лагерь не ворвались несколько вооруженных татуированных мужчин под предводительством жреца и не уволокли, еще сонных, в эту каменную дыру на склоне за деревней.
О, Линда учитывала такой вариант. Она общалась с местными – и с вождицей, и с простыми людьми – и прекрасно знала уже, что те исповедовали что-то похожее на примитивные земные культы. Поклонялись своему изумрудному на закате солнцу, называя его Майнгаллой, и приносили жертвы – от случая к случаю, при засухе и недороде, или когда начинался падеж скота, маленьких шерстистых лам, которых пасли выше в горах, или при иных непонятных и пугающих явлениях. Явление чужаков с Земли, наверное, было непонятным и пугающим, но вождица поначалу вела себя добродушно. Линда была уверена, что ей напел жрец – мол, чужеземцы отдали уже все, что хотели отдать, а богатств-то у них наверняка побольше в лагере, и намерения самые черные. Свергнуть вождицу, захватить власть и всех поработить или принести в жертву своим злобным богам. Ну, как оно обычно и бывает.
И все же для чего священник? И почему он не боится?
* * *
Исповедь О’Тула оказалась предсказуемо скучной. Жена, или две бывшие жены, несколько детей в Ольстере и на юге, брошенный дом, пять брошенных работ, пожар, увечье, механопротезирование, наконец, космос – и все это так беззубо и безвредно, что ангелы, по мнению Линды, должны были тут же ворваться в их пещеру и утащить страдальца на небеса.
Отец Леонид покорно выслушал и сообщил, что бог О’Тула прощает, любит и ждет. Ага, как же. Ждет его оперативка ИИ «Маленькой Каравеллы», и так следующие пятьсот лет, пока корабль окончательно не обветшает. В сущности, будущее такое же беззубое и серое, какой была вся его предыдущая человеческая жизнь.
– Отец Леонид, почему вы подрались со жрецом? – неожиданно для самой себя брякнула Линда.
Голос ее осип и сел, хотя вода в пещере была: грязные лужицы у дальней стены, под сочащейся влагой камнем. А без еды они могли бы протянуть еще долго.
– Разве ваша религия не говорит, что вы должны подставить правую щеку, или левую, в общем, какую-то щеку?
Отец Леонид обернулся и взглянул на нее, и опять ей стало неуютно под тяжестью этого взгляда.
– Моя религия говорит, что я должен спасать жизни.
– Нас вы не спасли. А двоих аборигенов то ли покалечили, то ли вообще убили.
– Кто говорил, что наши жизни? – улыбнулся священник. – Но если бы позволил увести нас безропотно, как этих игрушечных лам, то и перерезали бы нам горло, как ламам, тихо и в одночасье. А сейчас, после смертей и увечий, им нужно что-то более пышное. Более кровавое. А значит, есть шанс и одуматься.
– Да вы что! – Линда комически закатила глаза, хотя в сгустившемся мраке священник этого уже наверняка не увидел. – По-вашему, убив парочку местных, вы вызвали у них желание покаяться и передумать?
– Они увидели, что мы не безвольные овцы. Что можем представлять угрозу. А угроза – это всегда повод задуматься.
Прозвучало это так, что Линда бы на месте вождицы точно задумалась.
