– Как вы стали священником, Леонид? – уже мягче спросила она. – Вы не похожи на кроткого служителя божьего. Скорей, вас бы в космодесант…
– У меня обнаружили дар, – неохотно, как ей показалось, ответил святой отец.
– Какой дар?
Молчание.
– Какой дар? Я не могу прочесть вас. Вы знаете об этом?
– Вы эмпат, Линда. Извините, не очень сильный.
– Достаточно сильный. Я, например, могу сказать, что Джим на грани того, чтобы напрудить в штаны…
– Линда! – возмущенно воскликнул О’Тул.
– Нет, Джим, не перебивай, я же дала тебе выговориться. Про всех твоих жен и все твои неудачи, не так-то это интересно было слушать. Какой дар, Леонид? Почему мне не особо страшно думать о завтрашней казни или жертвоприношении, черт бы с ним, но страшно смотреть на вас? И с самого первого дня было страшно.
– Так не смотрите, – спокойно и чуть насмешливо проговорил священник. – Ночь на дворе. Завтра будет нелегкий день, вам бы поспать.
– Хорошо, не буду больше спрашивать, что за дар, ответьте, почему в группу контактеров всегда берут священника ЦТС? – упрямо выпалила она.
– Ну как же, – все так же насмешливо и спокойно проговорил отец Леонид. – Как раз для таких ситуаций. Как видите, Джеймсу я уже пригодился. А вы не хотите мне что-нибудь рассказать?
Но Линда не хотела. Она свернулась клубочком на твердом и грязном полу, подтянула колени к груди и попыталась заснуть.
* * *
Во сне она продолжила разговор – или все же спор? – с отцом Леонидом. Они стояли на склоне горы, и Линде отчего-то казалось, что это гора Синай, хотя в небе над ними пульсировало голубое солнце. Все было мертво, серо и голо в пустыне внизу, и ее рассекали глубокие лиловые тени. В жарком воздухе плясали мороки.
– Вам никогда не хотелось полетать, Линда?
Она обернулась. Отец Леонид смотрел на нее так серьезно, словно предлагал ей некую возможность, единственный и неповторимый шанс. Лингвобиолог покачала головой, отвергая лестное предложение.
– Так какой же у вас дар?
Тут Линда спохватилась, что обещала не спрашивать, и до крови прикусила язык. Однако отец Леонид улыбнулся, ничуть не обиженный, и почти ласково спросил в ответ:
– Линда, какая это по счету ваша контактная группа?
Женщина нахмурилась, накручивая на палец прядь рыжих волос. Третья, четвертая? Сначала был Опал, вторая планета в системе Проциона, третий сектор. Потом его близнец, Оникс… а, нет, на Ониксе не было разумных. Они просто слетали туда посмотреть на вулканы и ледники… или нет? Нет, там они высадились на военной базе и месяц готовились к броску на Опал, изучая язык и обычаи местных. Потом Бирюза в четырнадцатом, затем… Затем что? Все как-то плыло, мутилось, словно при плохой синхронизации.
Недоуменно нахмурившись, она вскинула голову.
– Почему я не помню?
Синее солнце беспощадно слепило глаза.
– Потому что в каждой контактной группе был священник, – тихо ответил отец Леонид, только он ли это был?
Солнце мешало разглядеть, дурацкое солнце.
* * *
Солнце пощекотало ее ресницы, и на секунду Линда обрадовалась, потому что уплывающий от нее сон был пугающим и непонятным. А затем оказалось, что никакое это не солнце, а свет факелов. Рыжий и рваный свет.
Те, кто пришел за ними, обмазались ржаво-красной глиной, только глаза посверкивали из глубоких глазниц. Это было похоже на шествие подземных карликов или – Линда вспомнила любимую сказку детства про маленькую разбойницу – серых гномов с красными горящими глазами, пришедших из леса, когда все заволок туман.
Их вытащили из пещеры, проволокли по тропе между скал и свалили на каменной узкой площадке. Посреди площадки высился валун с плоским верхом. Уже светало, и если на закате солнце казалось изумрудным, то рассветное светило было бутылочно-зеленого цвета морской волны, как будто катило перед собой языки прибоя. Оно вставало над туманом, окутавшим лесистые холмы, над ворсистой шкурой нового мира. В воздухе ощутимо свежело, перекликались птицы, и все бы было хорошо, если бы не болели так руки, ноги и голова и не хотелось бы пить.
– Линда, – зашипели рядом.
Она оглянулась и увидела О’Тула, который смотрел на нее огромными глазами, левым механическим и правым человеческим.
– Хочешь, дай мне руку.
Но он сам этого хотел, очень хотел. Лингвобиолог взяла его за руку. Он боялся. И боялась толпа, молчаливо и хрипло дышавшая вокруг них. Линда чувствовала их страх, как пот на коже. Только отец Леонид не боялся. Его первого и возложили на камень.
Глухо стучали барабаны. Жрец что-то говорил, но Линда не хотела вникать в его червивые, быстро ворочавшиеся в голове мысли. В это утро ей хотелось думать о приятном. О траве. О землянике в траве. И почему-то о синем солнце. Пальцы О’Тула в ее руке, такие живые, заметно подрагивали. И это тоже было приятно, все, все живое было хорошо и приятно!
Жрец замолчал, и она поневоле повернула голову к жертвенному камню. Барабаны тоже стихли, как по команде. Молчание накрыло площадку каменной плитой. Медленно восходило солнце.
Отец Леонид приподнял голову – как, ведь его снова сильно избили? – ободряюще улыбнулся ей сквозь кровь на зубах и спросил на своем родном языке, которого Линда не знала как лингвист, но отлично понимала как эмпат:
– Вы точно этого хотите? Обратной дороги для вас не будет.
И подмигнул ей, Линде. Или это только показалось, что подмигнул? Наверное, показалось. Вождица, все такая же рослая, в бусах и перьях, дернулась что-то сказать, но жрец вскинул и быстро опустил нож.
Линда вскрикнула и зажмурилась, ругая себя последними словами, потому что священник смотрел на нее и, может, именно ее взгляд он хотел видеть сейчас, в свои последние…
Только священника не было на плите. Там, где нож вошел в его грудь, там, откуда должна была хлестнуть кровь, в воздухе виднелся багрово-черный разрыв, прореха, сквозь которую лезли какие-то крылатые, когтистые и рогатые существа и било алое адское пламя. Солнце цвета морской волны съежилось и почернело, как тухлый фрукт, от леса ползли костлявые тени… Линда снова закричала, уже во весь голос, и, кажется, все-таки обмочилась.
* * *
ID 56735258162e8, инженер-бортмеханик Джеймс О’Тул, 15 мая 2167 г. по времени Земной Конфедерации. Запись зарегистрирована ИИ среднего разведывательного корабля класса 4а «Маленькая Каравелла»:
«Планета Сердолик, GJ 273 B, сектор GJ 273 Земной Конфедерации: гоминидоподобная аборигенная цивилизация признана непригодной к контакту с человечеством и прогрессивному бриджингу, ценность гоминидоподобной аборигенной цивилизации классифицирована как ничтожная. Священник Церкви Таможенного Союза Леонид Варгас погиб при исполнении служебных обязанностей (см. 4-й раздел цивилизационного кодекса, пункт 4.4.12, протокол «Дар»). После санации планета подлежит терраформированию и заселению сеттлерами. Лингвобиолог Линда Свансен, шестая контактная миссия, не прошла синхронизацию после завершения миссии. Вероятная причина – когнитивная несовместимость с Даром (наблюдался сбой при синхронизации после четвертой контактной миссии, планета Яшма в системе Глизе 887, была пройдена замещающая терапия, см. личное дело №#######). Невостребованные клоны, согласно статуту о Правах, утилизированы системой жизнеобеспечения корабля и переработаны в органические удобрения, учетная запись №…»
Глава 1
Земля, лето 2167 года. Андрей и Линда
1. Братья Варгас
– Вы уверены? – спросил темный силуэт на светлом фоне.
– Это не мой брат, – повторил капитан Службы Безопасности ЦТС Андрей Гарсия Варгас, отлепляя от головы «буйки».
Если бы шестилетнего Андрея (Андреса, как называл его отец) попросили описать брата, он сказал бы так: большой, надежный, добрый. У Андрея-подростка и у взрослого нашлись бы другие эпитеты, и все же тот человек в записи точно не был Леонидом.
* * *
Леонида должны были назвать Остапом. Мать очень любила русскую литературу, особенно Гоголя, особенно «Тараса Бульбу». А вот отец, наполовину грек, наполовину испанец, очень любил древнегреческую историю. Итого, Леонид, но младшего мать отстояла.
Андрей совсем не помнил джунглей Эквадора. Гуаякиль да ведущие в гору узкие улочки, полные бродячих людей и бродячих собак, фавелы, полицейские патрули, граффити, мусорная набережная, блеск ножа и вспышку пистолетного выстрела – это он помнил хорошо. Первые годы старшего прошли совсем не так. Тогда Антонио и Марта Варгас преподавали в деревенской школе. Деревня – если так можно было назвать маленькое индейское поселение – располагалась на берегу реки Напо. Добираться туда надо было на лодке или по воздуху, иначе никак, и первые семь лет своей жизни Лео Варгас провел, бегая по джунглям в набедренной повязке наравне с детишками племени уарани. Он мог на глаз отличить масличный кедр и коричное дерево, знал, как делать яд кураре, и изредка наезжавшие по реке белые туристы принимали его за аборигена. А еще он не научился врать и бояться, а человек на записи откровенно врал.
Младший, Андрей, родился болезненным, и вскоре стало понятно, что джунгли не для него. Родителям пришлось переехать в город. Они поселились в районе Дуран, успевшем пережить расцвет в конце прошлого века, затем долгий период обветшания, а теперь вновь становившемся популярным. И все же оставались еще фавелы, и уличные банды, и наркотики, и Лео всегда защищал брата – точней, до тех пор, пока не стало понятно, что Андрей сам прекрасно способен себя защитить. Но даже тогда Лео не завидовал и не боялся. А потом и у него обнаружился Дар, пускай и более слабый. Он первым поступил в университет Святого Духа, первым окончил его и первым покинул планету. Почти двадцать лет назад.
И в тот единственный раз, когда Леонид вернулся – нет, не на Землю, конечно, а на Лиалес, чтобы увидеться с братом и матерью после смерти отца, – они эпично поссорились. Лео настаивал на том, чтобы Андрей покинул СБ и присоединился к их миссиям, якобы непогрешимо праведным и человечеству жизненно необходимым. Варгас-младший подозревал, что в голове у брата какой-то изъян. Сам он намного лучше умел контролировать инферно, и его способности были куда более востребованы в Метрополии. Из очевидного: к чему разгонять демонстрантов водометами и газом, если один эсбэшник способен накрыть целую площадь, а то и целый город. Зачем применять нейролинк и психотропы на допросах, если, поглядев в глаза сотруднику Службы, преступник выкладывал все добровольно и с большим энтузиазмом. Из менее очевидного…
…Они сидели тогда в серой ячейке для свиданий, и Андрей бы не удивился, если бы Лео отгородили от него сверхпрочным стеклом. Но стекла не было. По сути, их и так разделяло куда больше, чем прослойка воздуха, куда больше, чем могла бы дать стена из бетона и сталепласта, их разделяли световые годы. Даже сейчас, когда они находились в одной комнате. Этот барьер было не преодолеть. И если бы Лео попробовал, то один из них стал бы охотником, а второй – добычей.
«И ты сможешь убить меня?» – удивленно спросил старший, не произнеся при этом ни слова.
«Конечно», – без колебаний ответил младший.
На этом они и расстались, похоже, что навсегда.
«Это все потому, что ты рос в джунглях», – думал Андрей. Лео так и не научился различать тонкие оттенки, для него ложь и истина были абсолютны, благо и зло, черное и белое разделяла бесконечность. Если он верил во что-то, то вверял себя этому целиком и полностью, без остатка, как когда-то в детстве странной религии марадониана, требовавшей поклоняться давно умершему футболисту. И Лео, не имевший и грамма способностей, упорно играл в дворовый футбол, хотя его не желали брать в команду и даже несколько раз пытались побить после проигрыша. В университете он открыл для себя регби, но это было намного позже.
Капитан Варгас еще раз вызвал в памяти лицо старшего брата. Нет, глаза Лео не горели фанатичным огнем, когда он рассуждал о своей миссии, и все же он был как скала, твердая, нерушимая. А человек в записи весь состоял из трещин, личина священника сползала с него, как плохо подогнанная маска.
– Для начала, – сухо улыбнулся Андрей, – мой брат не знает русского. Мать пыталась нас научить, но по части учебы он всегда был не особо силен. Тот человек в записи последнюю фразу произнес на русском.
– Неубедительно, – щелкнул темный силуэт. – Он мог выучить его за то время, что вы не общались, чтобы чем-то занять себя во время миссий.
– Он не стал бы смеяться над Даром. Он им гордился. Учеба далась ему нелегко.
– Мы в курсе, – перебил безликий человек на экране. – Ваш брат менее одарен, чем вы. Но вы меня все еще не убедили. Убедите меня. Я знаю, Варгас, что вы умеете убеждать.
Показалось или в голосе безликого прозвучала ирония?
Да, убеждать Андрей Варгас умел.
* * *
Впервые Дар прорезался, когда ему не исполнилось еще и шести. Старший, Лео, повздорил с местной подростковой бандой. Обычно его не трогали, потому что он был рослым, добродушным и охотно помогал всем, но и драться умел отлично. Но тут что-то пошло не так. Брыкающегося Андрея просто оттащили в сторону, дав пару оплеух, а Лео прижали к стене, и в руке одного из парней возник нож.
Андрей тогда живо представил, как это произойдет. Он видел уже пару раз там, на горе, – несколько быстрых тычков без замаха в живот, и брат сползет вниз по этой желтой, с шелушащейся краской стенке, оставляя за собой красный след, и изо рта у него тоже потечет красное.
Внутри Андрея, казалось, что-то звонко и легко лопнуло, как лопается мыльный пузырь. Оно всегда было там, за тонкой, очень тонкой перемычкой, а сейчас просто выплеснулось и затопило улицу. Жаркое эквадорское солнце исчезло – точней, оно стало черным кругом в короне из бледных лучей. Обрушилась тьма, а во тьме послышались крики, человеческие и нечеловеческие. И еще ему стало нестерпимо, ужасно жарко, как потом не было ни разу во время применения Дара.
* * *
– Что произошло на Сердолике? Вы мне так и не сказали.
– Вы видели запись, – бесстрастно произнес силуэт.
– Запись воспоминаний этой девицы, перелитых в несинхронизованный клон? Или записи ИИ-копии бортмеханика, которую вы так и не вызвали для допроса, а если и вызвали, доберется он сюда лет через десять?
Что правда, то правда – ИНКа, запущенная первой сердоликской экспедицией, была проинсталлирована квантовым компьютером и могла передавать пакеты сигналов на Землю практически мгновенно, но для допроса с пристрастием этот метод был крайне неудобен. Мешали помехи, связанные с несовершенством системы измерения квантовых состояний. Добрая часть информации при расшифровке терялась из-за разрушения запутанности. Поэтому обычно полученную с INCM[1 - Interstellar Navigation and Communication Module, ИНКмэн или ИНКа. – Здесь и далее примеч. автора.] информацию уже обычные компьютеры восстанавливали по кускам, складывали из коротких импульсов – и, по сути, то, что показал ему сейчас сотрудник Camera Obscura, процентов на пятьдесят состояло из заполненных ИИ лакун.
– Ненадежно, – сказал Варгас вслух, покачав головой. – Неубедительно. Плюс я видел все, что произошло до казни, но вас явно беспокоит то, что случилось после нее. Так что же?
Темный силуэт не ответил. Он молчал довольно долго, достаточно долго, чтобы посоветоваться с кем-то, кто не присутствовал на допросе. Затем его голос вновь сухо защелкал:
– Я думаю, вам следует кое с кем пообщаться. Она тоже покажется вам знакомой. Не удивляйтесь слишком сильно при встрече.
Стекло соседней кабинки-допросной, до этого слепое и матовое, сделалось прозрачным, и Андрей увидел Линду.
* * *
Они расположились на бортике фонтана на площади Сантьяго. Сзади мрачной громадой нависал главный корпус университета Святого Духа, а впереди виднелись ажурные арки новенького моста, и катила под ними желтые воды река. Из садов по ту сторону моста, на острове, несло цитрусами, а от плит под ногами – тяжелым дневным жаром. Линда Свансен ела мороженое. Ветер трепал ее рыжие пряди, совсем как там, в записи.
Все остальное отличалось.
– Вы не похожи на брата, – заявила Линда, оторвавшись от мороженого и подняв на него серо-зеленые – сейчас, скорее, все же зеленые, чем серые, – глаза. – Совсем не похожи.
– Зато вы копия, – хмыкнул Варгас.
– Не надо так, – тихо попросила девушка. – Я вовсе не горжусь тем, что сделала.
– Да бросьте.
Он встал, щурясь на опускающееся за крышу университета солнце.
– Это сейчас обычная практика, не надо быть психиком, чтобы так развлекаться.
– Вы не понимаете, – перебила Линда, швырнув в урну так и не доеденное мороженое.
Ветер стих, с реки донесся гудок ретропарохода. Сейчас, во времена процветания, Гуаякиль мог себе позволить пустить по реке Гуаяс настоящие пароходы с огромными, медленно вращающимися колесами, привлекавшие массу туристов. Якобы ровно такие же, как три века назад, только работали они, конечно, не на угле и не на паровых котлах, исключительно зеленая энергетика.
– Чего я не понимаю? Видел рекламу: не можете сами отправиться в путешествие, дела, нет времени – отправьте приключаться свой клон, а потом подключите его через нейролинк и наслаждайтесь мельчайшими деталями удивительных воспоминаний. Его память – ваша память, что-то такое.
Девушка хмыкнула, тряхнув рыжеволосой головой. Эта Линда собирала волосы в хвост на затылке, но сейчас пряди выбились и упрямо золотились в закатных лучах. И она выглядела значительно моложе своего двойника с записи. Неудивительно – двойник пережил (точнее, не пережил) шесть миссий на не самых приятных планетах, пока оригинал оканчивала аспирантуру и спокойно проводила время в изысканиях на кафедре. С другой стороны, двойник покоился в криосне как минимум десять из этих четырнадцати лет, плюс, если учесть релятивистские эффекты… Разведывательные корабли Земной Конфедерации разгонялись до примерно 0,7 скорости света, десять лет на борту равнялись четырнадцати годам на Земле. По идее, должно быть так на так.
– Видели, но не видели, – сказала она. – Реклама фуфло. Нейролинк не позволяет точно перелить воспоминания, всегда какие-то накладки, типа пингвинов в Сахаре, и качество записи отвратное. А у нас была идеальная синхронизация. Я как будто действительно побывала там.
