Почти…
Он стоял напротив меня в одних трусах и следил за мной, пока я четыре раза… Четыре, мать его, раза протыкала себе пальцы чертовой иглой, пытаясь собраться и выполнить это идиотское задание, а не отвлекаться на него! Учитывая, что я себе пальцы колола больше, чем зашила ткани, могу считать этот эпизод одним большим «люблю работать на своего бывшего».
Еще один яркий момент… О, в этот раз мои глаза закатывались сами собой, и я буквально молилась, чтобы они не захотели раскатываться обратно.
Какие еще ругательства подобрать, чтобы хоть как-то передать, насколько этот человек поехал головой?
Иногда мне кажется, что он намеренно, с каким-то садистским удовольствием проверяет мои нервы на прочность. Будто получает особенное извращенное наслаждение, подбрасывая мне все более нелепые и унизительные поручения – просто ради того, чтобы понаблюдать, насколько хватит моей выдержки. И, самое интересное, теперь я абсолютно уверена – это даже не близко к пределу, это только разминка, а впереди меня явно ждет еще масса «пикантных» сюрпризов.
Так вот, очередная феерия идей «великого гения»: у него внезапно закончился шампунь.
ШАМПУНЬ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!
Я не знаю никого другого на данной планете (и на любой другой), у кого еще закончившееся средство гигиены может вызвать такую цепную реакцию нервных срывов, как у меня.
Конечно, этот эксклюзивный брендовый шампунь нужно было доставить через весь город – в квартиру, которая находилась почти на самом верхнем этаже.
Как будто бы он специально находит места как можно дальше, чтобы я или устала, как не знаю кто, или задумалась об увольнении, или выплеснула на него огненный крик за все это дерьмо.
Дверь этой квартиры мне открыла полуголая брюнетка. Хотя… да кого я обманываю? Если человек держит одну ладонь на интимной зоне, то это уже не «полу», а абсолютно голая брюнетка с формами, от вида которых даже мне не хотелось смотреть на ее лицо. Круто, правда?
Мне в тот момент было вообще не круто. Особенно, когда Тео вышел из душа без полотенца и, пройдя мимо девушки, забрал шампунь из моих рук. Потом с каким-то ожиданием, плещущимся в его глазах, взглянул на меня, подмигнул и издевательски прошептал: «Отомри».
И это, между прочим, я сейчас вспоминаю только самые ярчайшие фрагменты моего существования на орбите этого сумасшедшего.
А сегодня… сегодня ему очень сильно понадобились презервативы. В половину шестого утра. Большая упаковка. Козлина.
Но ничего. Все нормально. Мне ведь не трудно.
Я помню, для чего я делаю это – получу свои деньги и свалю на рассвете. А он… он пусть и дальше трахает все, что может шевелиться, дышать и убого выражать свои мысли, используя при этом не «глубину» интеллекта, а только способность широко раскрывать рот и сглатывать. А я буду сплевывать, потому что мне плевать. Абсолютно ПЛЕВАТЬ!
– Презервативы, большая упаковка, – невозмутимо прошу я у девушки-продавца, из последних сил стараясь не выдавать раздражения ни голосом, ни взглядом.
– Какие? Цветные, ребристые, с ароматами, светящиеся или со смазкой? – Продавец с едва заметным удивлением вскидывает бровь, но тут же возвращает себе профессиональное лицо. – Или неважно?
Проанализировав ее интересные предложения, мой гениальный мозг запускает генерацию негениальных идей, которые, возможно, меня сильно порадуют, а кое-кого другого – сильно заденут.
– Важно, – спокойно отвечаю я, позволяя губам медленно расползтись в ядовитой улыбке. – А есть такие, ну, чтобы ОЧЕНЬ маленькие были? – Не дожидаясь ее реакции, я поднимаю мизинец и, смотря ей в глаза с самым серьезным видом, добавляю: – Примерно вот такого размера.
Девушка недоверчиво хмурится, словно пытается понять, до какой степени слабоумия я дошла, что задерживаю очередь в аптеке ради контрацептивов размером с пальчик.
– Понимаете, – принимаюсь объяснять, обернувшись на стоящих позади меня людей, после чего наклоняюсь над стойкой, – я работаю на своего бывшего. Он попросил меня купить ему презервативы… Но у него такая крошечная, почти невидимая членодеталь, и мне совершенно не хочется, чтобы он потом расстроился, если вдруг презервативы окажутся огромными для его достоинства.
– Понимаю. – Она судорожно прикусывает губу, стараясь не рассмеяться, и кивает мне.
– Лучше уж перестраховаться, – вздыхаю я, а потом выдумываю очередную порцию несусветной чуши: – У него еще очень странная и сильная аллергия… буквально на все: латекс, смазку, все эти дополнения для удовольствия. Есть что-то ма-а-аленькое, без аллергенов и, может, даже с лечебными шипами внутри изделия, чтобы уж наверняка? Я о-о-очень беспокоюсь о нем и его самочувствии…
– Если честно, сомневаюсь, что у нас есть настолько… необычные модели, – наконец, выдает продавец.
– Черт, – делаю вид, что расстраиваюсь до глубины души. – Тогда давайте самые обычные.
Девушка исчезает, оставляя меня стоять и слушать перешептывания людей позади. А уже спустя пару минут она возвращается с большой упаковкой презервативов… и еще какой-то коробочкой.
– А это что? – недоуменно спрашиваю я, указывая пальцем на коробку.
– Могу предложить вам медицинские напальчники, – объявляет она, прищуриваясь. – Если я все правильно поняла, вы хотели его слегка задеть, да? Может, они ему «подойдут». Правда, латексные, но бонусом могу дать капли от аллергии, – и ставит баночку передо мной.
То есть… план под названием «Опустить на границу со дном самоуверенность придурка Тео» все-таки получит шанс на воплощение?
– Это идеально! Тогда презервативы на сегодня отменяются!
Пока она пробивает упаковку напальчников и упаковывает все в пакет, я уже представляю выражение его лица. То, как он достанет из пакета эту коробочку, и-и-и, надеюсь, порадуется креативности моего выбора. Или немножко расстроиться, если я все-таки слегка пошатну его устойчивое эго.
План идеален. Черт возьми, он дьявольски хорош!
Выйдя из аптеки, я останавливаюсь, растекаясь в довольной улыбке, и, достав мобильный из кармана, пишу сообщение высокомерному бурундуку:
Скай: «Презервативы купила. Куда нести подношение?»
Спустя три минуты на экране всплывает уведомление с адресом, и я, убрав телефон обратно в карман, выдвигаюсь по направлению к месту, где меня, вероятно, снова будет ждать крышесносная встреча с Тео и его очередной девушкой.
Проследовав за меткой в приложении телефона, я останавливаюсь у ворот дома, которые тут же распахиваются в стороны, будто кто-то поджидал меня. Или здесь установлена система автоматического открывания, которая просто уловила теплоту моего тела.
Пройдя чуть дальше, я стараюсь не обращать внимания на «достопримечательности» во дворе, которые словно кричат: «выколи мне глаза этой роскошью». Но все же обращаю, когда вижу то, чего не хотела бы видеть, – то, что сразу дает понять: это дом не дамы его члена, а его. Его дом.
Автомобиль – фиолетовый, с коброй вместо лошади…
Мотоцикл – черный, матовый, на котором он меня «удивлял» восемь лет назад…
И даже…
Даже его гитара стоит на террасе, рядом с кремовым диваном, та самая, на которой я однажды уговорила его сыграть для меня… Правда, теперь она потрескалась, будто ее разбили, а затем по частям склеили обратно…
Мотнув головой из стороны в сторону, я решительно прохожу мимо всех этих напоминаний и останавливаюсь напротив двери. Глазами ищу звонок, нахожу и вдавливаю в него пальцем, но никакого движения за дверью, никаких признаков того, что мне вот-вот откроют, нет. Поэтому я принимаюсь мощно стучать кулаком по дереву, желая привлечь его внимание. Или отвлечь от чего-то более важного, чем он, возможно, занимается.
Прислоняю лоб к двери. Секунды растягиваются. Две минуты. Три. Пять. Ни единого шороха по ту сторону – только я и мое напряжение.
Может, он нарочно отправил меня сюда, чтобы я немножко посходила с ума? Да ну, бред.
Поднимаю руку – собираюсь стучать до онемения костяшек. Кулак взлетает, но не успевает коснуться дерева: дверь резко открывается и меня бросает вперед, из-за чего лоб встречает влажную, горячую поверхность, пальцы – что-то твердое.
Замираю. В нос бьет мужской запах – свежий дезодорант, смешанный с потом. Отрываю глаза, замечая на чем мирно покоится моя голова, и пытаюсь сообразить, куда упираться взглядом, если все, что я вижу перед собой, – грудная клетка Теодора, мать его, Каттанео.
Мысленно прокручиваю все, что, возможно, происходило тут до моего появления, и быстро отшатываюсь. Начинаю усиленно тереть лоб – будто могу стереть даже мельчайшее воспоминание об этом тесном контакте.
Взгляд невольно скользит по его телу, медленно поднимаясь все выше. На нем майка, которую даже майкой тяжело назвать из-за глубоких вырезов на груди и подмышками.
Уверена, на моем лице не отражается вообще никакой реакции – не настолько все это мне интересно. У меня далеко не пубертатный период, чтобы трястись от банального касания и мужского запаха.
Но внезапно происходит сбой в моем собственном видении этого «мира».
Тео, видимо, расценивает мой отстраненный взгляд как вызов. И начинает свое шоу (а возможно, ему просто жарко стало) – стягивает с себя майку, невозмутимо вытирает ею вспотевшее лицо, потом беспечно вешает эту черную тряпку на плечо, провоцируя мою овуляцию начаться раньше положенного срока.
– Зачем стучишь? Ты же умеешь проникать без приглашения, Скарлетт Скай, – его губы изгибаются в знакомой полуугловой усмешке. Узнаваемая манера, характерная только ему. Соблазняющая без повода. Вынуждающая слюну во рту скопиться.
Пульс под кожей предательски учащается – а мне нужно сделать вид, что меня весь этот спектакль вообще не касается.
– Взрослею, – отвечаю я, наконец-то смещая взгляд с его рта на его глаза.
И, черт возьми, мне должно было стать легче, но этот проклятый блеск в его глазах, яркий цвет радужки и длинные ресницы… Все вместе создает какую-то бездну внутри меня, из-за чего я перенаправляю напряжение в груди на пакет, усиленно сжимая его.
– Уже не тот возраст, чтобы устраивать эти дурацкие и никому ненужные выходки. Я не вижу никакого смысла в том, чтобы проникать на частную территорию постороннего мне человека.
Все. Вроде бы нормально ответила. Или… нет? Почему он смотрит на меня так, будто я только что вместо всего этого сказала что-то типа: «О позе „наездница“ слышал? Вот ее я тебе и продемонстрирую прямо сейчас. Раздевайся. Ложись. Наслаждайся».
– Постороннего? – удивленно спрашивает Тео, склоняя голову набок и сверля меня наполненным издевкой взглядом. – О, Скарлетт Скай, я – кто-угодно, но не посторонний.
– Как скажешь, – решаю согласиться, чтобы он наконец-то отвалил от меня и забрал пакет, который я буквально всучиваю ему в торс.
– Как-то ты слишком быстро сдаешься и легко соглашаешься со мной, – насупившись, произносит он. – Может… – Он оценивающе скользит взглядом по моему прикрытому одеждой телу, останавливается на глазах и без тени смущения говорит: – Может, переспим, Скарлетт Скай?
Я оглохла от шума своих мыслей? Или он только что предложил мне…
– Переспим, Скарлетт?
Сколько же наглости…
«Тебе же нравится это, Скай, признайся».
– Боюсь, ты не осилишь мои запросы, Теодор Каттанео, – парирую я, затыкая внутренний голос и поднимая подбородок выше, словно стремлюсь спрятать совершенно другое в глазах – дикое желание сбежать и не менее дикое желание остаться. – Я привезла, что ты просил. Теперь мне пора. До начала моего рабочего дня еще два с половиной часа, так что, если ты не против, а ты не против – я пошла.
Пошелестев пакетом перед ним, я вкладываю его ему в руки и намереваюсь уйти. И все складывается удачно. Почти…
Не успеваю дойти к его припаркованной машине, как его громкий, с металлом обвинения голос разрезает воздух:
– У тебя все нормально, Скарлетт?!
Я сначала напрягаюсь, а потом осознаю причину такого резкого тона. Поняв, что мне все-таки удастся насладиться в полной мере красотой его реакции на крошечный сюрприз, я, сдерживая улыбку изо всех сил, оборачиваюсь к нему.
Руки складываются на груди, взгляд намертво приклеивается к лицу Тео. Он напряжен, брови сдвинуты, а в глазах плещется… злость?
– Просто превосходно, – отвечаю на его вопрос, чувствуя, как прекрасное настроение зарождается чуть ниже грудной клетки – Спасибо, что поинтересовался. Мне приятно.
Кивнув ему, я отворачиваюсь и делаю еще два шага к воротам.
– Стоять, Скарлетт Скай! – Судя по шуршанию травы, он идет ко мне. Очень быстро идет. – Тебе не кажется, что ты немного ошиблась?
Он обхватывает пальцами мое запястье и разворачивает к себе. Мне не приходится вырываться, потому что он отпускает мою руку сразу же, как я оказываюсь лицом к его лицу.
– С чем? – с наигранным недоумением морщу брови.
– С размером, твою мать! – Он рассерженно раскидывает ладони в стороны, эмоционально жестикулируя, будто я сделала нечто такое, что сделает его настроение депрессивным на остаток жизни.
Ну уж нет. Это всего лишь маленькая шутка. И помнить ты о ней будешь только эти ничтожные пару минут нашего предстоящего диалога.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – все так же играю роль безупречной дурочки. – Объясни, пожалуйста.
– Объяснить? – спрашивает он, делая плавный шаг ко мне. – Может, тебе показать? Освежить твои воспоминания?
Я так же плавно отхожу на один шаг и складываю руки за своей спиной. Нахмурившись, медленно смещаю свой взор с коробки, которую он держит, на белые шорты, сквозь которые слишком ярко проступает наглая правда его анатомии. И на эту правду, к сожалению, напальчник не налезет…
– Ну-у-у, – намеренно долго тяну с ответом, наслаждаясь каждой доступной мне секундой радости. Смотрю в его глаза и, пожав плечами, выдыхаю: – Под черепом хранятся воспоминания именно о таком размере. Или с возрастом твой член стал еще меньше?
– Ты нарываешься, Скарлетт, – цедит сквозь зубы.
Медленно подхожу к нему и с плавно поднимаю ладонь к его лицу, обхватываю подбородок и кладу большой палец на его нижнюю губу.
– Проси и заказывай все, что хочешь: бургеры, энергетики, трусы, еще какой-то бред, с которым ты сам, в силу своих ограниченных возможностей, не справляешься, – нить моего терпения трещит. – Но за презервативами, пожалуйста, соизволь ходить самостоятельно. Окей?
Убираю руку с его лица, ожидая… сама не знаю, чего ожидая.
Он плавно растягивает губы в улыбке, облизывает место, где только что лежала подушечка моего пальца и отводит взгляд в сторону. Хмыкнув и покачав головой, он снова смотрит прямо мне в глаза и спрашивает:
– Тебя это…
– Нисколечко, – отвечаю быстрее, чем он успевает закончить вопрос. – Просто не разбираюсь, какой размер тебе нужен: гномовский или бурундучий.
– Дай руку, – требует он, скрипя зубами.
– Нет, – отрицательно качаю головой и снова убираю руки за спину, скрещивая пальцы между собой, прекрасно понимая, что он сейчас может сделать – а трогать сегодня член Тео в мои планы не входило…
– Дай. Сюда. Свою. Руку. Скарлетт Скай.
– Нет, Теодор Каттанео! Пусть тебе дрочат твои обожаемые леди.
Он хмурится. Смотрит на меня несколько долгих секунд, будто пытается понять – всерьез ли я произнесла эту чушь. А я и сама не до конца уверена, но, похоже, да – всерьез.
– Ты не в себе? – сухо спрашивает он и пытается взять меня за руку, но я отступаю.
Ему, видимо, не сильно нравится игра «возьми меня или возьми меня за руку», потому что он хватает меня за плечи, рывком разворачивает спиной к себе и резко прижимает к груди. И теперь, хочу или нет, но моя ладонь ненамеренно касается его паха.
Его рука крепко держит меня под грудью. Другой он берет меня за запястье и перемещает вперед, так, чтобы я видела. Расправляет сжатую в кулак ладонь и вкладывает коробку. Мой взгляд падает на напальчники, после чего Тео дает мне понять, что он хотел не моих близких прикосновений, а избавиться от моей шутки.
