От толпы отделились еще два парня. Эта троица взлетела на помост и замерла возле бочки.
– Ну и? – уставилась на них Аня. – Поможете старушке выбраться из бочки или как?
– Старушке? – растерялся белобрысый паренек. – Где старушка?
Но юноша в фартуке уже протянул бабе Ане руку. Она уцепилась за нее, напряглась и легко перелезла через край. На нее сразу накинули стеганое одеяло, и баба Аня чуть не вприпрыжку сбежала по ступенькам.
И это получилось так легко, так непринужденно, что она оторопела. Откуда только сила в ногах взялась, и бодрость духа? А дышалось как хорошо полной грудью! Никакого старческого кашля и кряхтения.
Аня с наслаждением втянула ноздрями ароматный воздух, пахший цветущей сливой и ещё чем-то. Она не понимала, что происходит, и очень надеялась, что это все продолжение чудесного сна, но воздушность в теле радовала безмерно.
– Великая, прошу вас сесть в повозку, – предложил жрец в белом одеянии и низко поклонился.
Он стоял чуть поодаль, не приближаясь к ней, словно все еще опасался. Но Анюта горделиво вскинула голову в ответ на почтительное обращение. Ей очень нравилось такое внимание и почет.
– Ты соколик, того-этого, спину не горбать. Она нам, старикам, еще пригодится, – подняла палец Анюта, одеяло поехало с плеч, она подхватила его, зажала у горла и деловито спросила: – И куда мы поедем?
– Его Величество приглашает вас к себе в гости.
– В таком виде?
Аня кивнула на потоки воды, натекшие на камни мостовой с мокрого платья. Ответ получить не успела: а за спиной раздались какой-то шум, суета, грохот, и толпа закричала:
– Держите парня!
Анюта испуганно оглянулась и распахнула глаза. Паренёк, который подал ей руку, лежал у основания помоста и корчился от боли. Она бросилась к нему, желая помочь, но он отчаянно закричал:
– Не подходи!
Этот вопль, словно искра, запалил фитиль паники. На помосте короля началась суматоха: правитель первым вскочил на коня и пришпорил его, сановники заторопились за ним. Миг – и царственное место опустело, лишь один господин остался в своем кресле, с любопытством наблюдая за происходящим.
Все это Анюта отметила краем глаза. Сейчас ее больше нервировала толпа, которая заколыхалась от крика паренька, задергалась, лица исказились страхом и ненавистью.
– Ах ты ж, горе луковое! – загремела грозно баба Аня. – – Вытащил, называется, спаситель! Лучше бы я там, в бочке, и померла, чем вот это вот! Ногу покажь…
– Не надо! Помогите! – завопил парень.
Он попытался отползти от Анюты, но сноровистая бабка ухватила его за шиворот, встряхнула и толкнула на спину.
– Лежи, щавлик, и не рыпайся! Я афганскую войну прошла медичкой. Не одного солдата вытащила с того света, а уж с хлипким переломом справлюсь. – Она бросилась к ближайшему стражнику, дернула его за пояс, на котором висел меч в ножнах. – Эту штуку дай мне.
– Господин, – стражник выхватил меч, сунул бабке под нос и заверещал: – Убирайся, ведьма!
– Ты, молодец, с орудием поосторожнее будь, вдруг порежешься.
Аня взялась двумя пальцами за лезвие и отодвинула его от себя. Она даже испугаться не успела. Да и чего бояться во сне? Наоборот, суета вокруг нее развлекала безмерно, будет что Петьке рассказать. Вот внучок посмеется.
– Отдай ей ножны, – приказал жрец, хотя тоже отскочил подальше от Анюты.
Цветом кожи он сравнялся с одеждой, завращал перепуганными черными глазами, заозирался, а бутылка на цепочке в его руках начала вращаться как бешеная, окутывая дымом и жреца, и Анюту.
Баба Аня схватила ножны и кинулась обратно к пареньку.
– Не трогайте! – закричал он, испуганно выставив перед собой руки.
– Ах ты, чертёнок недоделанный! Думаешь, я тебя обижу, что ли? И куда ж ты лез, окаянный? Не видишь, лестница старая, гнилая! Осторожно надо. Тоже мне герой выискался! – приговаривала она, приматывая ремнем к ноге парня ножны стражника.
А позади нее волновалась толпа. Аня слышала возмущенные вопли: в которых сквозили нотки страха, и не понимала, почему ее действия вызвали такую реакцию. Наконец она закончила с перевязкой и рявкнула на приятелей парня:
– Эй, пацаны, тащите другана в больницу.
Те, стараясь на нее не смотреть, бросились к пареньку. Крепыш взвалил его на спину и побежал в сторону, зрители мгновенно расступились, давая проход.
– Ведьма! – взвизгнул кто-то.
– Она же прошла через кипящее масло, – возразил кто-то. – Значит не ведьма, а богиня.
– Почему тогда Герох упал с лестницы?
– Споткнулся?
Вдруг в нее полетел камень. Потом еще один. Боль пронзила плечо, и тут баба Аня поняла: никакой это не сон. Она уже мечтала проснуться, но это почему-то никак не получалось, тогда крикнула:
– Я не ведьма!
– Великая, сюда, – засуетился жрец, – показывая на подъехавшую повозку.
Соблюдая расстояние, Аню окружили стражники и, закрывая ее щитами от разъяренных людей, повели к экипажу. Проклятия неслись вслед. От каждого слова, которое падало на голову больнее камня, баба Аня сжималась и вздрагивала.
– Что я им сделала? – бормотала она, торопясь за стражниками. – Сами хозяева дерьмовые, ступеньки гнилые, чем я виновата?
– Народ боится вас, Великая. Но вы прошли сквозь кипящее масло, значит не ведьма.
– Так это масло было? Вот мерзость какая! Я хочу помыться, вся скользкая как лягушка.
Но жрец уже бежал к другому экипажу, даже не подав Анюте руку.
Она пожала плечами, кинула такой убийственный взгляд на стражника, стоявшего рядом, что тот испуганно подпрыгнул, хрюкнул молодым поросеночком и сбросил ступеньки. Кряхтя, то и дело теряя одеяло и проклиная жадного короля, не подавшего ей нормальную машину с водителем, бабка забралась в карету.
Она села ровнее, поправила сползшее одеяло, и тут снова взгляд упал на руки. Они просто сияли молодостью и белизной. Ни сеточки морщин, ни истонченной кожи. Бабушка дернула на окне штору, поднесла кисти к свету и остолбенела.
Глава 4
Пальцы, всегда скрюченные от ревматизма и покрытые коричневыми пятнами старческой «гречки», сейчас казались тонкими и гибкими, словно у юной девушки. Кожа была полупрозрачной, лучи солнца проходили сквозь нее, придавая нежно-розовый цвет.
Анюта провела ладонями по щекам, ощущая гладкую, упругую кожу. Морщины, глубокие борозды, прочерченные годами, испарились.
– Боже мой, – прошептала она, словно боясь спугнуть неведомое чудо. И тут скинула одеяло, задрала длинный подол платья и уставилась на ноги. Несколько секунд смотрела на стройные бедра, а потом тоненько завыла: – А-а-а…
Карета дернулась, заскрипела тормозами, Анюта чуть не влетела лицом в бархатную обивку и захлебнулась криком.
Дверца отворилась, перепуганный жрец смотрел на нее круглыми глазами.
– Что случилось, Великая?
– Чтобы тебе, старый хрыч, икалось три дня! Что это значит? Только я привыкла к этой тряске, только вообразила себя королевой, как мне едва нос не разбили.
– Простите, Великая, – жрец испуганно попятился, – я кучера накажу.
Но разъяренную бабу Аню было уже не остановить. Она спрыгнула на землю, схватила жреца за роскошное одеяние и хорошенько встряхнула. Краем сознания отметила, что в этом сне она будто выше ростом стала, но отбросила открытие до лучших времен.
– И вообще, как это понимать? – Анюта одним движением задрала юбку, демонстрируя идеальные бедра. – Где мои венозные дрыгалки?
– Ик! – жрец подпрыгнул, как старый козлик, невысоко и нескладно, чуть не свалился, но все же отбежал в сторону. – Стража! – завопил он не своим голосом.
Но ни один охранник на его крик не отреагировал: все стояли и смотрели на роскошные бёдра Анюты. Тут один мужчина закатил глаза и свалился на землю как подкошенный. У остальных вид был настолько потерянный, что они даже не дернулись помочь товарищу.
Анюта медленно опустила подол. Кажется, она наконец начала понимать силу своего сногсшибательного влияния на мужчин.
– Мне ответит кто-нибудь, что за молодильное зелье было в этой бочке?
– Кипящее м-масло, – заикаясь пробормотал жрец.
– И что я в нем делала?
– Его В-величество приказал устроить вам испытание.
– Испытание? Кипящим маслом? Да что за надобность? Или сварить меня хотели? – баба Аня вдруг выпучила глаза: – У вас бабок едят вместо мяса? Так я костлявая и невкусная.
– Н-нет, нет! – жрец попятился, он не смотрел в глаза, все время отводил взгляд, словно чего-то боялся. – Хотели просто проверить, ведьма вы или нет.
– О как? – Анюта посмотрела на стражника, все еще лежавшего в отключке, и покачала головой: убийственное обаяние. – И как, проверили? Ведьма я?
– Н-нет, вы Великая богиня. Ведьма бы не смогла выжить в масле, а вы выжили.
Но прозвучало это так неубедительно, что даже баба Аня не поверила.
– Все, хватит. Я замёрзла, поехали во дворец.
– Простите, В-великая, – пролепетал жрец, беспрестанно осенняя себя дымом из бутылки на цепочке. – Его Величество отменил аудиенцию.
Жрец оглянулся, изменился в лице, Анюта тоже обернулась. Двое прохожих, закутанных в плащи и надвинувших капюшоны на самые глаза, нырнули в боковой проход, бросив на Анюту мимолетные, подозрительные взгляды. Всадник на коне, скакавший вдалеке, тоже свернул в сторону.
– Вот козел! – Анюта топнула ногой. – И что дальше? Я должна остаться посередине улицы?
Она огляделась. Улица, надо сказать, была не то чтобы самая оживленная в городе Задрипинске (или Зажопинске), но и назвать ее глухим переулком – явное преувеличение. Брусчатка, выщербленная и неровная, поблескивала, отшлифованная ногами прохожих и колесами повозок. Несколько телег, везущих то ли капусту, то ли тыкву, неспешно прогромыхали мимо, окатив бабу Аню пылью из-под колес, которая моментально прилипла к мокрой юбке.
Стайка оборванцев с гиканьем и свистом неслись за облезлой кошкой. В общем, наверное, типичный день в Задрипинске (или в Зажопинске), если бы не…
– Мя-у-у-у, – вдруг взвыла несчастная животинка, когда брошенный безжалостной детской рукой камень попал ей в бок.
– Эй, мелкие засранцы, что делаете? – завопила бабка и побежала за мальчишками.
– Не обращайте на них внимания, Великая, – рванулся за ней жрец. – Садитесь в экипаж, мы поедем до места.
И тут кошка словно почувствовала защитницу. Она развернулась и понеслась прямо на них. С разбегу она прыгнула на спину все еще лежавшего стражника, оттолкнулась задними лапами и, совершив настоящий полет на бис, приземлилась на голову жреца. Бедный старик заметался по дороге, размахивая руками и кадилом. Стражники, стоявшие рядом, не успевали отскакивать. Всем досталось понемногу: одному по верхней тыковке, другому по нижней, третий едва успел сложиться пополам, иначе остался бы без потомства.
Но кошка решила, что хватит с нее бесполезных мужиков, и перелетела на руки к бабке. Она вцепилась когтями в одеяло и так печально завыла, что у Анюты сердце скукожилось от жалости. Она посмотрела в выпученные от ужаса глазенки и вдруг почувствовала родственную душу. Бабка бережно прижала к себе кошку, погладила ее по голове и заявила:
– Она едет со мной!
Жрец согласно кивнул и бросился к своей карете, опять не подав руку бабе Ане. Она прищурилась, посмотрела вредному старикашке вслед и мысленно пообещала с ним поквитаться. Кошка тоже зарычала и показала клыки.
Стражники подхватили бездыханного товарища и перебросили его через круп коня. Больше на улице, внезапно ставшей пустынной, делать было нечего. Но только Аня забралась в экипаж, как услышала:
– Великая, постой минуточку, – к карете бежал жрец. – Тебя, наверное, мучит жажда. Вот.
Опасливо покосившись на шипящую кошку, он протянул бабке бутылочку. Их пальцы случайно соприкоснулись, и оба вздрогнули от электрического разряда.
Жрец дернулся и потрусил обратно к своему экипажу. Анюта прильнула к горлышку бутылки. Напиток оказался таким вкусным, что она выпила все до последней капли. Как карета тронулась, она даже не заметила, потому что крепко спала, обнимая кошку.
Очнулась она полной темноте. Сначала не поняла, где находится, и закричала:
– Петька, паразит, почему свет выключил?
Но никто ей не ответил. Анюта села, ощупала все вокруг себя. Под ней было мягкое ложе, обитое, кажется, бархатом. Руки коснулись холодной, гладкой, будто отполированной поверхности.
Что это? Гроб?
Бархатная обивка, лакированное дерево…
Липкий страх затуманил сознание, словно густой туман, проник в каждую клеточку тела.
«Стоп! – пробилась сквозь панику первая разумная мысль. – Если это гроб, значит, я похоронена и не могла прийти в себя».
Анюта раскинула руки, и они упали свободно рядом с телом. Лоб покрылся испариной теперь уже от облегчения: таких широких гробов не бывает.
Она попыталась встать, но что-то мешало. Тогда снова пошарила руками и обнаружила, что пристегнута ремнями к этому самому ложу.
Паника опять начала затапливать сознание. Где она? Кто привязал старую бабку к кровати? И зачем? Неужели Петька решил так жестоко пошутить?
Но внук ее любил и был не способен на такое. Он, скорее, спрятал бы ее туфли, чтобы не убежала из дома. Но привязывать…
Никогда!
