И вот теперь стою в огромной приемной генерального директора со спящим сыном на руках. И едва не дрожу.
– Давид Игоревич ожидает вас, – произносит хорошо поставленным голосом секретарша.
– Спасибо, – едва слышно отвечаю и делаю шаг вперед.
Ощущение, что иду на плаху. Знаю, что Грановский не любит опозданий, что наверняка у него полно других дел, но не могу заставить себя сделать последние шаги. И словно в насмешку, дверь открывается сама, а пороге появляется он. Отец Матвея.
– Лиза, – произносит он глубоким низким голосом. Затем медленно переводит взгляд на моего сына и будто застывает. Только спустя несколько мгновений вновь берет себя в руки. Толкает дверь шире и кивает. – Проходи.
Он стоит и смотрит, а у меня ноги просто отказываются двигаться. Не могу, и все тут. Стою, смотрю и только крепче прижимаю к себе малыша. Здесь довольно тепло, и в куртке становится жарко. Впрочем, тут дело не только в температуре, но и в самом владельце кабинета.
– Лиза, – раздраженно повторяет Грановский. – Проходи. Пока я хочу просто поговорить.
Пока? Он сказал – пока? Я и до этого-то боялась, а уж после этих слов становится еще страшнее.
Но и сбежать мне никто не даст. Я уже на его территории. И чтобы выбраться, мне придется сделать шаг вперед.
Секретарша все это время делает вид, что ничего не видит, а я, наконец, прохожу в кабинет. После чего Давид следует за мной и закрывает за нами дверь.
Замираю посреди кабинета, не зная, как поступить. Но эту проблему решает сам Грановский. Жестом указывает на кресло, помогая определиться с выбором.
Чувствую, как по спине стекают капли. Матвея надо бы раскрыть, но я боюсь лишним действием спровоцировать Грановского.
Сын начинает возиться и кряхтеть, чем тут же привлекает внимание отца. Тот сосредоточенно наблюдает, пока я перехватываю малыша, поправляю ему пустышку и чуть укачиваю, чтобы он еще поспал. Хотя, очевидно, это ненадолго – вспотеет и начнет кряхтеть. Только бы успеть до этого момента уйти…
– Сколько ему? – первый вопрос, который нарушает вязкое молчание.
– Зачем мы здесь? – спрашиваю вместо того, чтобы отвечать. – Ты считаешь нормальным, что твои дуболомы заставили меня сюда приехать?
– Ты не ответила, – чеканит Грановский.
Его голос звучит уверенно. И я знаю – Давид может надавить. Такие, как он, не будут церемониться. И ведь он давит – смотрит так, что поджилки трясутся. Господи, он же щелчком пальцев может забрать Матюшу.
– Полгода, – тихо отвечаю.
– Полгода… – повторяет за мной Давид. – То есть ты уже была в положении?
Поднимаю на него взгляд и бледнею. Пульс ускоряется, а до меня только в этот момент доходит, что по срокам все действительно выглядит именно так. Ведь Матвейка родился недоношенным – в семь месяцев. У меня были очень тяжелые роды. Да и в целом беременность далась мне нелегко. В тот момент я осталась практически одна. Родители были против, постоянно звонили и твердили, чтобы я сделала аборт. А когда я отказалась, и все сроки вышли, твердо заявили, что тогда я должна справляться сама.
Я как могла пыталась работать до последнего. Хотя и не вылезала из больничных, но благо дизайнером можно было справляться и на удаленке. Но даже в таком формате дела шли не очень. Когда меня забрали на скорой в больницу, я была уверена, что это ненадолго, а вышло, что я стала мамой на пару месяцев раньше.
В тот день так остро желала, чтобы Давид узнал про нас, узнал про сына. Поддалась эмоциям и набрала его номер. Но, увы, ответила мне женщина, и на мои слова про ребенка заявила, что у ее жениха нет и не было детей. А еще пригрозила, что натравит на меня нужных людей, и я вообще останусь на улице.
После этого номер Давида я удалила.
– Это так важно? – произношу севшим голосом.
– Я задал вопрос, Лиза. Ты, конечно, можешь упрямиться, но мне нужна правда.
– Зачем? Ты ясно дал понять, что нам с тобой не по пути. Не понимаю, с чего вдруг послал своих… сотрудников за мной.
– У меня есть свои причины, – цедит Давид сквозь зубы. – Просто ответь на мои вопросы. И все.
– Тебя ведь интересует, твой ли это ребенок, верно?
– Верно, – сухо кивает он.
– Не твой.
И я даже не лгу в каком-то смысле. Потому что Матвей – только мой. Мой сыночек. И никому я его не отдам. Я не сдалась, когда родители отказались помогать мне и настаивали на аборте, не сдалась, когда токсикоз буквально изводил меня до середины второго триместра. Не сдалась, когда нас некому было забрать из роддома, а затем некому было содержать.
Не сдамся и сейчас.
– Надеюсь, ты понимаешь, чем обернется для тебя ложь, – холодно произносит Грановский. Я старательно держу лицо и равнодушно пожимаю плечами. Мне хочется бросить ему в глаза обвинения, увидеть его раскаяние, но… Нет. Лучше просто уйти, просто поставить точку. Пусть забудет про нас, пусть будет счастлив со своей невестой.
– Если это все, то я бы хотела вернуться домой. Ты мог спросить это и по телефону – не обязательно было тащить нас сюда.
Сынок снова начинает кряхтеть – наверняка ему уже очень жарко. В этот момент телефон на столе у Давида оживает. Он бросает на меня быстрый взгляд, но все же отвечает.
– Да! Когда? – хмурится, недовольно поджимает губы, а затем добавляет: – Сейчас буду.
Положив трубку, снова смотрит на нас.
– Тебя отвезут, – скупо выдает он.
Я с облегчением выдыхаю и стараюсь не выдать себя ничем. Осторожно поднявшись из кресла, разворачиваюсь к двери, но та открывается, и в кабинет входит жгучая брюнетка модельной внешности.
– Давид! – требовательно произносит она. – Сколько мне еще ждать?
От громкого голоса Матюша дергается и заходится плачем.
– 2 Лиза -
Дамочка презрительно фыркает и смотрит на меня с плохо скрываемой брезгливостью. А еще со злостью. Будто я забрала у нее что-то ценное.
– Это кто? – спрашивает она с такой претензией, что мне не по себе становится.
– Илона, я занят, – резко произносит Грановский.
– Чем ты можешь быть занят с этой? Милостыню ей решил дать?
На этой фразе я, наконец, отмираю и, прижав ребенка к себе, направляюсь к двери, даже не прощаясь. Да и надо ли? Пусть сами тут остаются – два сапога пара.
Девица провожает меня своим взглядом, полным неприязни, а я себя чувствую униженной и оплеванной. Хотя вроде бы должно быть все равно. Кто она мне? Наверняка очередная пассия Давида. Он мужик видный, красивый. У него и раньше поклонниц было пруд пруди. Я же знала об этом, и все равно тогда поверила, что он искренний.
На душе после разговора с отцом Матюши гадко.
Сынок, словно чувствуя мое состояние, продолжает капризничать, хнычет все громче. Оно и понятно – разбудили, да еще и по времени пора кушать, а я посреди чужого офиса. До дома еще уйма времени пройдет, а Матвейка очень не любит ждать – ему грудь подавай вовремя.
Но деться здесь некуда – не в туалете же ребенка кормить.
Возле лифта никого – разгар рабочего дня. А сын, как назло, решает заявить о том, что он проголодался, во весь голос. И никакие уговоры не помогают, увы. Укачиваю его, стараясь переключить, молясь, чтобы лифт приехал поскорее.
– Зубки? – раздается вопрос совсем рядом. Ойкаю и, обернувшись, вижу молодого мужчину, который смотрит на ребенка с неподдельным интересом.
– Нет, – вздыхаю и активнее качаю Матюшу. – Есть хочет, – виновато улыбаюсь, пытаясь хоть как-то отвлечь сыночка.
– Домой долго ехать? – Я обреченно киваю. – Тогда пойдем ко мне, – неожиданно предлагает он. – У меня тут недалеко есть свободный кабинет.
– Неудобно как-то, – теряюсь от его слов, опасливо разглядывая незнакомца.
– Неудобно, если ребенок будет орать всю дорогу, – возражает он. – Или ты его смесью? Нет с собой? – спохватывается мужчина.
– Мы на грудном. Все с собой, – улыбаюсь, понимая, что мне очень повезло в этом плане. И все же придется соглашаться – иначе сын и правда устроит вой до самого дома. Потому что его недовольство только набирает обороты.
– Тогда идем, – уверенно говорит незнакомец.
Он уводит меня за собой, и, спустившись на пару этажей вниз, мы оказываемся в офисе другой компании, насколько я понимаю. По крайней мере, так написано на табличке. А потом и вовсе проходим в приемную самого генерального. И я уже начинаю жалеть, что согласилась. Хватило мне мужчин при власти и деньгах.
Разворачиваюсь, чтобы отказаться и уйти, но мой спаситель загораживает собой выход.
– Садись, располагайся, – делает он приглашающий жест в сторону удобного диванчика. – Меня, кстати, Марк зовут.
– Лиза, – отвечаю, укладывая поудобнее малыша, который уже натурально рычит от голода. Я даже напрочь забываю, что не одна в комнате. Стоит только расстегнуть крючки на белье, как ребенок жадно набрасывается на грудь, и мне становится неловко за всю ситуацию. Однако, взглянув на нового знакомого, понимаю, что тот тактично отвернулся и стоит полубоком, чтобы не смущать меня. А я теряюсь от подобного поведения. После Давида я шарахалась от всех мужчин – слишком больно было от его предательства. Да, именно так я восприняла его предложение сделать аборт. Поэтому сейчас Марк для меня кажется каким-то вымирающим видом.
– Спасибо, что помог, – искреннее произношу, пока сынок ест.
– Да не за что. Это же нормально – помочь кормящей маме.
– У тебя есть детки? – спрашиваю, не удержавшись. Просто так он говорит это, словно сам проходил.
Марк вздыхает и качает головой, а мне становится неловко – лучше бы промолчала. Что-то в его реакции проскользнуло эдакое.
– Нет.
Одно короткое слово, но в нем звучит так много всего, что у меня появляется желание как-то ободрить. Я не знаю, что нужно сказать, чтобы не обидеть и не задеть больше, чем я уже ляпнула. Так что повисает неловкое молчание. Да и сам Марк тоже не стремится как-то поддерживать разговор.
– Все впереди, – скомканно произношу в итоге, стараясь хоть как-то сгладить неприятный момент. И Матвей, будто почувствовав, что надо вмешаться, бросает есть, после чего выдает пару своих довольных словечек на своем мало понятном языке.
– Мальчик? – спрашивает Марк, пока я привожу в порядок одежду.
– Ага. Матвей.
– Красивое имя. И ему очень подходит, – говорит он, подходя ближе, а затем осторожно гладит того по маленькой ручке. Сын с интересом смотрит на незнакомого дядю, а затем крепко хватает его за палец.
– Ты ему понравился, – улыбаюсь, глядя на это. Марк смущается и кивает.
– Идем, провожу тебя.
У лифтов я еще раз благодарю моего спасителя, уверенная, что он сейчас уйдет. Но вместо этого мужчина заходит в лифт вместе со мной.
– Я же сказал, что провожу, – улыбается он, заметив мое недоумение.
– Да не надо – ты и так уже помог нам.
Я уверена, что Марк просто очень хорошо воспитан. Это чувствуется в том, как он ведет себя, как говорит. Поэтому, конечно же, жду, что у дверей мы разойдемся. Но и тут мужчина удивляет меня. Вместе со мной выходит на улицу, уладив вопрос с моим пропуском, которого у меня нет – ведь сюда я пришла с дуболомами Грановского.
– Тебя кто-то заберет? – спрашивает Марк, а я замечаю ту самую машину и тех двоих, которые увезли меня из парка. Интуитивно прижимаю к себе ребенка и делаю шаг назад.
Марк прослеживает за моим взглядом и спрашивает:
– Это за тобой?
– Н-нет. Я на автобусе поеду. Спасибо, что помог… – у меня в планах просто сбежать, пока те двое еще далеко. Возле бизнес-центра многолюдно, и вряд ли они силой меня запихнут в машину, но проверять не хочется.
– Лиза, – Марк осторожно придерживает меня за локоть, не давая уйти. – Я отвезу тебя. Идем, у меня здесь рядом машина.
– Не надо! – пугаюсь тут же. Почему-то мне кажется, что согласись я, и наверняка у нового знакомого, вполне вероятно, могут нарисоваться проблемы из-за этого. Кто знает, что там в голове у Давида.
– Ты побледнела, – недовольно замечает он. – Я тебя чем-то напугал?
– Что? Конечно, нет. Просто… У тебя же нет детского кресла? – мысленно радуюсь своей находчивости.
– Как же ты добиралась сюда? – озадаченно спрашивает он. А между тем люди Грановского уже довольно близко. – Тоже на автобусе?
Мотаю головой, понимая, что бежать уже поздно. Дуболомы Давида уже возле нас.
– Елизавета, пройдемте. Мы отвезем вас домой, – произносит один из людей Давида. Он будто не замечает, что я не одна – на лице непроницаемая маска. Будто и правда робот.
– Спасибо, не надо. Отдайте коляску – мы доберемся сами, – прошу я, надеясь, что скандал на виду у всех мужчина просто не станет затевать. Да и не к чему это теперь – Грановский получил, что хотел.
– У меня приказ. Так что лучше не упрямьтесь и садитесь в машину, – безэмоционально повторяет дуболом.
Я упрямо мотаю головой и делаю еще один шаг назад.
– Девушка не хочет с вами ехать, – вмешивается Марк. – Оставьте ее в покое.
– У меня приказ, – цедит мужик. Затем смотрит на меня и повторяет: – В машину.
До меня доходит, что просто так это все не закончится. Что все равно придется сдаться и снова сделать так, как решил Давид. От этого слезы выступают на глазах, а Матвей недовольно кряхтит и начинает хныкать. Ко всему прочему еще и мелкий дождь начинает моросить.
– Вы пугаете ребенка, – неожиданно резко произносит Марк и задвигает меня к себе за спину. – Либо уходите сами, либо я вызову охрану.
Причем его тон такой жесткий и бескомпромиссный, что это действует на дуболома.
