Но сейчас-то его безграничная любовь к нашим дочкам была совершенно кристальной и неоспоримой!
– Хорошо, Елена… Я уйду. И знай, что мне действительно бы очень хотелось, чтобы мы с тобой общались иначе. Я очень надеялась на то, что папа всё же нас познакомит ещё до того, как он свёл меня с Тимофеем…
Это был окончательный удар – смертельный и беспощадный.
Папа… свёл свою вторую дочь с моим мужем?
– Вон! – заорала я не своим голосом, подлетев к Альбине и начав выпихивать её из квартиры. – Вон! Я сказала – прочь из моего дома!
Крича так, будто меня убивали, я выталкивала эту жуткую захватчицу, а самой казалось, что на руках моих остаются ожоги. Те, которые совсем скоро превратятся в кровавые волдыри, а следом – в безобразные шрамы.
Точно такие же, какие уже появились у меня в душе. Хоть и невидимые глазу, но отравляющие изнутри.
Наконец, я смогла захлопнуть дверь за Альбиной и запереть её на все замки. Сразу будто бы стало легко на сердце, но я понимала, что это своего рода агония. Человеку всегда становится лучше перед смертью, вот и я была на пороге гибели, а сейчас хваталась за осознание, что мне будто бы полегчало.
Пройдя к окну, я убедилась в том, что Альбина ушла. Пересекла двор и скрылась в арке дома на противоположной стороне.
Про парикмахера было забыто. Я плохо представляла себе как в принципе выхожу из дома и куда-то отправляюсь. А уж сидеть и болтать обо всякой ерунде с мастером и вовсе будет выше всяких человеческих сил.
Папку с фотографиями я всё же подняла и наскоро пролистала. Если это не фотошоп, то доказательств измен мужа и папы – хоть отбавляй. И что мне теперь с этим самым досье делать, позвольте спросить?
Сначала вызвать мужа, который после всего, что уже стало достоянием моих ушей, просто соберёт вещи и уйдёт. А затем отправиться к отцу и, несмотря на то, что он угрожал умереть, но не дать сказать маме, вывалить родителям на голову эту грязь?
Упав на стул в кухне, я закрыла лицо ладонями и буквально завыла в голос. Соседи вряд ли озадачатся тем, что сначала у нас тут крики, а затем – вой.
Чужим людям вообще редко когда есть дело до чужой беды…
Отняв руки, я осмотрела нашу небольшую, но уютную кухоньку. Сейчас особенно горестно было понимать, что больше мы здесь не соберёмся на празднование дня рождения или Нового года. Да просто представить нас всех за семейным ужином было нереально.
Ибо там, у Альбины, есть настоящее сокровище для Васина. Его сын. А мы с девочками так… Прошлое, с которым свяжут лишь алименты и совместно нажитое имущество.
Поняв, что я начинаю сходить с ума от этих ужасных мыслей, я всё же решилась. Взяла телефон и набрала номер мужа. Тимофей обычно не любил, когда я отрывала его от рабочих вопросов. Но сейчас, когда я слушала равнодушные гудки, у меня в голове роились размышления о том, как часто он пренебрегал работой или врал мне, что задерживается, а сам ехал к своей второй семье?
– Я слушаю, – отозвался муж, когда мне показалось, что он попросту не ответит.
Глупо, но я стала опасаться, что он поедет из офиса к Альбине, а мне сообщит в бездушном мессенджере, что явится за вещами как-нибудь потом.
Однако Васин ответил, и его родной, узнаваемый до чёрточки голос на мгновение породил во мне желание смолчать. Сделать вид, будто ничего не произошло.
Это было отчаяние, попытка утопающего удержаться на плаву, уже знающего, что он – на дне.
Вместо этого я попросила каким-то чужим, не принадлежащим мне голосом:
– Приезжай. Срочно. Это очень важно.
И услышала в ответ тот вопрос, который стал приговором, что вынес мне любимый человек:
– Она была у тебя, я верно понимаю?
После того, как я услышала эти слова, всё встало на свои места окончательно и бесповоротно. Альбина не солгала. Но разве я уже в этом не убедилась несколько раз кряду? Так почему же до сих пор хваталась за то, что уже не могло сбыться? За эфемерное чувство, что мне мог присниться визит той жуткой женщины?
– Приезжай, Тим, – прохрипела я в трубку. – Иначе я явлюсь к тебе в офис сама.
Отключив связь, обхватила себя руками, потому что показалось, будто я могу в любой момент развалиться на части. И, может, это станет чем-то вроде спасения? Когда перестану существовать, просто став чем-то крохотным… например, пылью.
Перед мысленным взором появились образы дочек. Кристина сейчас особенно нуждается в матери. У неё сложный подростковый период. Что же будет, когда мои девочки узнают о том, что наша семья больше не будет цельной? Не продолжит быть их оплотом, той незримой крепостью, в которую они возвращались вечерами, зная, что здесь их всегда примут и поймут?
Мне нужно быть сильной ради них. Ради моих родных малышек, порою взбалмошных и колючих, но тех, для кого я – опора и поддержка всегда. Что бы ни случилось.
Как я провела эти минуты, которые отделяли меня от прибытия мужа и того разговора, что станет концом всего, не знала. Просто сидела, так и продолжая обнимать себя, пытаясь удержаться в каком-то одном состоянии. И это мне удалось. По крайней мере, то жуткое состояние истерики, которое так и прорывалось из души, удалось взять под контроль.
В двери повернулся ключ, а потом на какое-то время пространство окутала тишина. Будто Васин не решался зайти в собственный дом. Ну или с кем-то, например, советовался на тему того, как провести с женой этот разговор.
Альбина ведь произвела впечатление женщины, которая будет делать так, как захочет она и никто другой. Только из этого проистекал вопрос: как она столь долгое время была в тени? Судя по её словам и поведению, для неё это было смерти подобно.
Я всё же нашла в себе силы и прошествовала в прихожую в тот момент, когда Тимофей вошёл в квартиру и начал разуваться. На меня он не смотрел. Даже взглядом не окинул, по которому я бы сразу поняла, в каком русле пойдёт наша беседа.
– Пахнет вкусно, – глухо проговорил он, и эти два слова едва не заставили меня разрыдаться.
Может, всё сон? Может, я заболела и у меня случились галлюцинации?
Нет, это не так… Никаких больных фантазий с любовницей мужа в главной роли. Это я поняла тогда, когда наши взгляды с мужем всё-таки встретились.
Он смотрел отчасти виновато, отчасти уверенно. Тим планировал сказать мне… А кстати, что именно? Что уходит к Альбине? Но почему не сделал этого раньше?
– Она у меня была, – просипела я, отвечая на тот вопрос, который в телефонном разговоре остался без ответа. – Дочь моего отца и любовница моего мужа.
С губ срывались эти слова, но в голове моей они укладываться никак не желали. Потому что казались бредом сумасшедшего.
– Давай поговорим, Лена, – произнёс Васин, кивая на кухню. – Спокойно сядем и обсудим, как станем действовать дальше.
Что я могла сделать? Что мне нужно было предпринять в виде следующего шага? Как обычно поступают обманутые жёны в таких ситуациях? Если, конечно, предположить, что хоть какая-то женщина способна после подобного не сломаться и не сдохнуть…
– Давай поговорим, – согласилась я. – Но не обещаю, что всё пройдёт безэмоционально.
Голос мой звучал так, будто принадлежал роботу, а не человеку. Но иначе я не могла. Пусть хотя бы таким образом я сделаю всё возможное для сохранности своей души.
Мы прошли на кухню, при этом Васин становился всё более уверенным с каждым мгновением. А я ждала. Ждала терпеливо, что же он скажет. С чего начнёт.
Наконец, когда устроились за столом, Тимофей какое-то время смотрел на меня, а затем заговорил:
– Нужно было сказать тебе раньше, но это бы обязательно потянуло за собой ту правду, которой Алексей Юрьевич боялся и боится как огня…
Слова мужа, такие спокойные, подёрнутые завесой принятого уже давно решения, прозвучали окончательным приговором.
Тим в данный момент был моим палачом и прекрасно это осознавал. А я не могла даже дышать – настолько больно и невыносимо мне было от той жуткой реальности, в которую я погружалась, погружалась и погружалась…
– Как так вышло, что… мой отец вас и свёл? Как? Я не понимаю… Это же двойное предательство!
Я не сдержалась и повысила голос, на что Васин едва не поморщился. Ему всё это было крайне неприятно – я видела данный факт невооружённым взглядом. И, наверное, он бы вообще предпочёл просто собрать шмотки и свалить к Альбине, а не сидеть и не разговаривать со мной о том, что приносило исключительно дерьмовые ощущения.
– Тебе это Аля сказала? – вскинул бровь муж.
Такой отчаянно чужой, будто бы утром из дома уходил один человек, а сейчас приехал совершенно другой. Как в каком-то ужастике, который происходил со мной наяву…
– Да, – выдавила из себя через силу. – Это сказала мне она.
Тимофей покачал головой и прикрыл глаза. А когда распахнул их, я в очередной раз поразилась этому ледяному взору, который, казалось, оставлял на моей коже морозные отпечатки.
– Никто нас не сводил, Лена. Да, познакомились мы благодаря твоему папе, но в дальнейшем сошлись исключительно потому, что между нами возникли чувства.
Он сделал паузу и добавил решительно:
– Я понимаю, что тебе это очень неприятно и больно слышать, но ты поймёшь – так будет лучше. И для тебя, и для меня. Только прошу – не рушь семью твоих родителей. В отличие от меня, Алексей Юрьевич не хочет окончания своей семейной жизни.
Если бы он меня ударил, чего, разумеется, Тим не позволял себе никогда, я бы и тогда не испытала такого шока, какой обуял меня в данный момент.
Состояние полнейшего ступора, ощущения исчезнувшей из-под ног твердыни… Я падала в эмоциональную яму без дна, и понимала, что меня только что намеренно уничтожили. Теми родными руками, в которых я столько раз находила покой и умиротворение…
– Я сама решу, что мне с этим делать! – выкрикнула чужим голосом, в котором сквозили такие нотки, что мне стало страшно окончательно.
Но вместе с тем из глубины души подняла голову лютая ненависть. К этим мужикам, которым вечно не хватает чего-то, вот они и идут искать новые чувства и эмоции на сторону. К этой жуткой бабе, которая была моей сестрой… У меня ведь не спросили: хочу ли я, чтобы в моей жизни насильно появился вроде как родной мне человек?
Тот, который вообще в итоге разрушит мою жизнь…
– Лена, послушай… Твой папа допустил ошибку… Он, конечно, так не говорит, но я считаю, что те отношения, которые очень быстро закончились, это ошибка…
Я вскочила и вызверилась на мужа, не дав ему договорить:
– Ошибка? Ошибка, которая сейчас пришла в наш с тобой дом и заявила, что она забирает у меня мужа?
Васин разозлился тоже – я видела это по тому, как заполыхали недовольством и потемнели глаза Тимофея.
– Никто никого не забирает! Я ухожу сам, Лена. Мы с тобой разойдёмся интеллигентно. Чуть позже расскажем дочерям о том, что разводимся…
Выдерживать я этого больше не могла. Само осознание, что Тим стал настолько бездушным, породило во мне просто невероятный гнев.
Вскочив, я схватила мужа за одежду и потребовала ответа:
– То есть, ты сейчас вот так спокойно уйдёшь к этой свой сучке, а меня оставишь здесь делать вид перед дочерьми, что ничего не случилось? Что мы и дальше живём вместе, но папа просто уехал в командировку? Что мне нужно им соврать? А? Что? Я тебя спрашиваю!
Всего крохотное мгновение – и я уже отлетела прочь, потому что Васин оттолкнул меня легко, словно пушинку.
– Она не сучка! Не смей так говорить о ней, Лена! Помни, что она – твоя сестра!
Муж впал в крайнюю степень ажитации. Я и себя не узнавала в том, что говорила и делала, и передо мной сейчас находился какой-то незнакомец.
– Засуньте эту сестру туда, откуда она уже никогда не выползет! – прошелестела я, начиная задыхаться от тех жутких ощущений, которые никуда уже не денутся.
Я была уверена – их станет лишь больше, когда вся эта история приобретёт огромный размах. А это неминуемо случится, потому что я не собиралась отползать в сторону, где стану зализывать свои раны. И с отцом непременно поговорю, причём в самом обозримом будущем.
– Лена, давай успокоимся, – всё же проговорил увещевательным тоном Тимофей, поднимаясь следом.
В его голосе сквозили настолько неискренние нотки, что меня даже подташнивать стало. Разве так расходятся с любимыми людьми? Разве я не достойна хотя бы того, чтобы со мной развестись по-человечески?
И есть ли вообще такой способ, который бы помог минимизировать те жуткие душевные страдания, от которых я разбивалась и разбивалась на осколки?
– Конечно, делать никакой вид перед дочерьми не нужно, но я предлагаю тебе самой взять время на то, чтобы всё это обдумать. Посуди сама – я говорю о том, что мы дальше жить вместе не будем. Но оставляю вам эту квартиру, живите в ней, конечно же. Алименты тоже буду платить, сколько назначит суд. Ты ещё молода, у тебя ещё может быть новый мужчина…
И вновь я погрузилась в ощущение, что если бы Васин меня поколотил, я бы и тогда не испытала сотой доли того, что властвовало надо мною теперь.
Он совершенно «на голубом глазу» говорил мне о новом мужчине… Как у него вообще язык поворачивался заводить данную тему, ведь Тим знал, что я буду последней, кто сейчас побежит искать себе новую любовь?
– Замолчи, Васин! Замолчи, потому что ты несёшь полную ересь!
Я закрыла уши руками и зажмурилась. Он прав… Пусть уходит и оставит меня одну, потому что чем больше слов произносил Тимофей, тем меньше я верила в происходящее.
– Вечером возвращайся и будем говорить с Кристиной и Викой, – выдохнула я, распахнув глаза.
– Лена, я не думаю, что стоит так быстро… – начал Тим, но я его быстро прервала:
– Думать по данному поводу буду только я. Даю тебе один шанс сесть и поговорить обо всем с детьми вместе со мной. Иначе я сама им выдам всю правду, и поверь мне, из моих уст она будет звучать настолько паршиво, насколько всё есть на самом деле.
Васин снова злился и смотрел на меня так, будто я в одночасье стала его смертным врагом. Что ж… Мне уже плевать. Всё решено, всё известно… Осталось лишь не позволить им всем окунуть себя в ещё большее дерьмо.
Поэтому пусть муженёк едет хоть в офис, хоть ко второй жене, хоть к чёрту на рога. А я отправлюсь к отцу и пусть он всё расскажет, глядя мне в глаза.
– Хорошо, пусть будет по-твоему, – ответил Тимофей, видимо, приняв какое-то решение.
О том, что он там надумал, спрашивать бесполезно. Надо принять, как данность, что я жила столько лет с предателем и лжецом.
– Вечером буду. Прости, Лен, что всё вот так… Я хотел сделать иначе, уверяю.
Потоптавшись на месте и не дождавшись от меня ответа, Васин просто вышел из квартиры. А я осталась наедине с собой.
Возможно, мне стоило быть более хитрой и изворотливой. Сесть и придумать какой-то план… Но я не могла. Это было выше моих сил.
Да и чем бы я тогда отличалась от тех, кто меня растоптал, словно я была никчёмным человеком, не заслуживающим нормального отношения?
Наверное, ничем.
Хотя, с волками жить – по-волчьи выть. Кажется, так?
Надо будет очень крепко подумать именно в эту сторону…
***
К отцу, разумеется, я поехала почти сразу, как немного пришла в себя. Смысла оставаться наедине со своими чувствами и в одиночку переживать то, что никакого позитива не приносило, я не видела. Раз уж даже самые родные люди обо мне нисколько не думали, то и я не стану принимать в расчёт их желания.
