Недавно Джим, муж Кейт, сказал ей, что хочет развода. «С тех пор как я сообщила об этом матери, у меня нет ни минуты покоя. Она целый день звонит со всякими предостережениями вроде «Не позволяй ему ничего брать из дома» или «Смотри не упусти ничего, что тебе положено по праву!» Она звонит Джиму на работу и читает ему нотации об ответственности перед семьей. Я без конца прошу ее перестать звонить и дать мне самой разобраться с Джимом. Она перестает на день или два, а потом все начинается с начала. Она ужасно боится, что я приму собственное решение, без ее судьбоносного вклада».
Кейт, младшая из трех детей, всегда была маминой любимицей. «Надо понять маму, – вздыхает Кейт, – она просто считает, что от меня ничего плохого исходить не может. У нее больше общего с моим братом, который, как и она, интересуется книгами и музыкой. Она больше занята моей сестрой, у которой вечные проблемы и которой она всегда зачем-нибудь нужна. Но когда она смотрит на меня и говорит со мной, по ее взгляду видно, что я для нее – то самое. Наверно, поэтому ее так волнует мой развод».
Кейт вышла за Джима, когда ей было двадцать один год. «Мои родители устроили нам пышную свадьбу, со всеми прибамбасами. Но дело в том, что это было им не по карману. Одно мое платье обошлось почти в тысячу долларов. Я знаю, что отец был вынужден взять кредит в банке, хотя он и не признается в этом.
На самом деле мы с Джимом хотели устроить скромную свадьбу только с самыми близкими родственниками, но мои родители и слышать ничего не желали. Они все время твердили нам, что ждали этого дня всю свою жизнь, и мы не можем отказать им в счастье повести дочь под венец на виду у всех родственников и знакомых. И мы уступили им. Потом я даже была рада, что все вышло так, как они хотели, но Джим так им этого и не простил».
Время шло, и напряженность между Джимом и матерью Кейт нарастала. «Джим называл мою мать «командиршей». Он жаловался, что она постоянно вмешивается во все наши дела. Мы с мамой всегда были близки. Не то чтобы мы никогда не ссорились, но я всегда с ней все обсуждала. Джим не мог этого понять. Он просил, чтобы я не делилась с ней всем подряд, чтобы какие?то интимные вещи оставляла при себе. Но на самом деле у мамы были самые благие побуждения. Она желает мне только хорошего».
После неловкой паузы Кейт признаётся: «Да, мать вмешивается в мою жизнь. Просто мне никогда не хватало сил противостоять ей. Я помню только одно исключение. Мне было восемнадцать, я подавала документы в разные колледжи, и мама настаивала, чтобы я также подала документы и в университет Брауна. Ей было важно, чтобы я училась в «престижном» колледже. Так вот, я отказалась поступать в этот университет. Я знала, что там очень трудно учиться, а мои школьные оценки были не особенно высокими. Я всегда старалась избегать трудных предметов. Если учитель был слишком строг, я заставляла родителей жаловаться и добиваться перевода по этому предмету в другой класс. Когда задавали трудное домашнее задание, родители сидели со мной за кухонным столом и помогали мне его делать. Поэтому, хотя формально у меня были неплохие оценки, я не обманывалась насчет себя. Я была уверена, что вылечу из университета Брауна.
Мать так не считала. Для нее я была гением. У нее на кухне был эдакий «алтарь» с моими дневниками, контрольными и десятками моих фотографий на стене. Когда кто?то из моих друзей хотел «Пепси» или нечто подобное, я сама бежала на кухню, чтобы принести напитки. Я бы скорее умерла, чем позволила кому?нибудь увидеть то, что там экспонировалось.
В общем, я сказала маме, что ни за что не стану подавать документы в университет Брауна. И вдруг оттуда мне приходит письмо: «Мы рады сообщить вам, что вы приняты». Я была вне себя. Мать подала заявление в университет от моего имени, подделала мою подпись, написала за меня автобиографию и все прочее».
Борьба за выбор колледжа стала первым сражением, которое Кейт выиграла. Но то, что выбрала для себя она сама, оказалось совсем не тем, на что она рассчитывала. Кейт знала, как мать относится к ее выбору, и чувство вины не позволяло ей радоваться студенческой жизни. Как будто радоваться этому означало бы унизить мать! И, что еще хуже, Кейт скучала по дому; бо?льшую часть первого курса она просидела в общежитии в унылом одиночестве, заказывая пиццу, и при этом в письмах родителям плела небылицы о своих якобы многочисленных новых друзьях.
«Мне всегда было нелегко с кем?нибудь подружиться, – говорит Кейт. – Мать не относилась к этому серьезно: она говорила, что все дело в моей застенчивости. Я терпеть не могу вечеринок, а у нас в колледже вся жизнь из них и состояла. В детстве, если меня не приглашали к кому-нибудь на день рождения, мама звонила матери этого человека и напрашивалась сама, уговаривая пригласить меня. Это было унизительно, но она заставляла меня идти. С тех пор я избегаю любых тусовок».
На втором курсе все стало еще хуже. Кейт сменила трех соседок по комнате, потому что не смогла ужиться ни с одной из них.
«К апрелю со мной уже никто не общался. Родителям я в этом не признавалась. Как им было это понять? Они всегда мне говорили, какая я красивая, какая замечательная… Ничего другого они и слушать не желали. И вот как-то вечером я взорвалась. «Это звонит ваша прекрасная, чудесная дочь, – рыдала я в трубку. – Вы все говорите мне, какая я замечательная. Так почему все меня ненавидят, кроме вас?»
Мать обвинила во всем колледж, который я выбрала. Я услышала многократное «А что я тебе говорила?» Мои оценки, и так не очень высокие, стали совсем плохими. У меня не было никого, кто мог бы мне помочь. Я чувствовала, что жизнь ужасна. Наконец, в конце второго курса, я бросила колледж».
Кейт вернулась домой с чувством вины и страха перед встречей с матерью. «Я чувствовала, что страшно разочаровала своих родителей. Они?то ожидали, что я буду блистать в колледже. Я понимала, что мой провал был для матери убийственным. Что она скажет своим друзьям?»
Кейт поступила в местный колледж и там познакомилась с Джимом. «Поначалу с Джимом было очень легко, – вспоминает она. – Мы никогда не ссорились. Ему вроде бы было интересно все, что я думала и чувствовала. Он всегда расспрашивал меня, просил рассказывать о себе, как будто я самый интересный человек на свете. Мы поженились на второй день после выпуска. С самого начала Джима обижало, что я больше прислушиваюсь к советам матери. Он говорил, что я гораздо сильнее стараюсь угодить родителям, чем ему. Я не была такой женой, которая влезает мужу в душу и старается все понять. Джим сетовал, что я не интересуюсь его карьерой. Призна?юсь, когда он мне рассказывал всякие истории, случавшиеся у него на работе, мне становилось скучно. С самого начала я взяла в привычку убегать к родителям всякий раз, когда мы с Джимом ссорились. Я знала, что там мне посочувствуют. Даже если я сама спровоцировала конфликт, после пятнадцати минут пребывания в родительском доме я убеждала себя, что я права, а он – нет».
Джим жил с ощущением, что должен держать марку перед родителями жены, и чего бы он ни достиг в жизни, этого никогда не будет достаточно. Подозрительность, которую питали друг к другу Джим и мать Кейт, создавала напряжение в отношениях между ними, но оставалась скрытой до тех пор, пока Кейт не забеременела. «Родители купили мне полное приданое, спальный гарнитур, целую комнату игрушек – море всякой всячины, на самом деле никому не нужной. Джим просто взбесился. Я не могла понять, за что он так на меня сердится. Я ведь ничего не просила у родителей. Они купили всё сами – они всегда все делали по собственной инициативе. Джим сказал, что хотел сам купить кое?какие вещи для нашего ребенка, а мои родители ему все испортили. Мне не хватило мужества попросить маму забрать все это обратно. Так все это и осталось у нас, навсегда став нашим с Джимом больным местом.
Когда я была на восьмом месяце, Джим попал под сокращение. Целыми днями он слонялся по дому в депрессии, непрестанно повторяя, что ему страшно и что он ощущает себя неудачником. Как?то раз поутру он даже заплакал. Мне было так неловко. Я была вся поглощена своей беременностью. Честно говоря, мне было трудно скрыть, что я, в общем?то, злюсь на Джима за то, что он потерял работу. Я хотела, чтобы он перестал об этом говорить, и постаралась сменить тему, и тогда он вихрем вылетел из дома.
Когда родилась Кара, я стала проводить с мамой еще больше времени. Кара, бывало, плакала часами напролет. Я не доверяла себе, не знала, что делать, звонила маме, и она тут же прибегала на помощь.
Однажды, когда Каре было около года, у нее сильно поднялась температура. Я впала в истерику, хотя врач посоветовал мне не беспокоиться, потому что высокая температура временами бывает у всех младенцев. Мама отвезла нас в отделение «Скорой помощи»: она тоже не доверяла нашему врачу.
Мы проторчали в больнице несколько часов. Никому из нас не пришло в голову позвонить Джиму. Когда я вернулась домой, он метался по комнате. Он весь день пытался мне дозвониться и запаниковал. Он не мог простить мне того, что я не позвонила.
«И что, ты бы сказал мне, что нужно делать?» – спросила я. Он уставился на меня, не веря своим ушам, и потом несколько недель со мной почти не разговаривал.
Когда Каре было пять лет, мать начала целую кампанию по внушению мне идеи о том, что Кара должна ходить в частную школу, а не в государственную, расположенную по соседству. Я знала, что Джиму это не понравится. И вот мы с мамой за его спиной отвели Кару на собеседование к директору частной школы. Естественно, Кара не могла держать это в секрете. Она рассказала Джиму, какую милую тетеньку мы встретили в этой милой школе. Джим взорвался. После этого наша жизнь стала одной сплошной ссорой.
Дела шли все хуже. Джим называл меня избалованной девчонкой, все еще держащейся за мамину юбку. Я упрекала его, говорила, что он никчемный отец, больше занятый зарабатыванием денег, чем образованием дочери. И вот однажды вечером Джим собрал чемодан и ушел, сказав, что с него довольно и меня, и моей матери.
Теперь Джим говорит, что я никогда по?настоящему не любила его, а только хотела, чтобы он любил меня. В большинстве наших неурядиц он обвиняет мою мать, но я не согласна с ним. Ведь мама на самом деле хотела нам помочь. Я знаю, что она меня любит, как никто никогда любить не будет. Но ее любовь начинает давить на меня, как груз на шее. Всю жизнь мама старалась меня защищать. И хотя сейчас она меня просто доводит, я не могу на нее сердиться. Слишком уж многим я ей обязана».
Детские переживания Кейт типичны для ребенка, растущего в семье, где драма жизни детей становится навязчивой идеей родителей. Ничто так не занимало ее мать, как проблемы детей. Она стремилась направлять и вести «корабль» Кейт по бурным волнам моря жизни, с ужасом думая, что та без ее совета и помощи просто ни с чем не справится.
Мать глубоко вошла в жизнь Кейт, любя ее и желая быть заботливой матерью. Но она переборщила, потому что любила Кейт слишком сильно.
Что такое слишком сильная, чрезмерная родительская любовь? Давайте подробнее рассмотрим характерные особенности таких людей, как родители Кейт, отличающие их от других родителей, чья любовь более благоразумна.
?Любящие родители отдают детям свое время, внимание и любовь и удовлетворяют их эмоциональные и физические потребности. Родители, которые любят слишком сильно, вплетаются в повседневную жизнь детей и рассматривают их как продолжение самих себя.
?Любящие родители стремятся быть настолько хорошими родителями, насколько могут, признавая при этом, что совершенство недостижимо. Родители, которые любят слишком сильно, чрезмерно опекают своих детей в стремлении удовлетворить свою страсть быть «хорошими» родителями или вознаградить себя за пережитые в детстве лишения.
?Любящие родители поощряют развитие и самостоятельность, но устанавливают должные границы, чтобы создать среду, позволяющую детям удовлетворять свою любознательность и в то же время оставаться в безопасности. Родители, которые любят слишком сильно, препятствуют развитию у детей независимости, ищут способы управлять их мыслями и поступками и бессознательно стремятся вылепить детей такими, чтобы те оправдали самые высокие ожидания и надежды, которые родители когда?то питали в отношении самих себя.
?Любящие родители признают за детьми право иметь сильные и слабые стороны. Они создают в семье атмосферу, в которой никто не высказывает оценочных суждений, и поощряют самоуважение. Родители, которые любят слишком сильно, бессознательно осуждают детей, которые не оправдывают их непомерно высоких ожиданий. Они действуют за детей, а не вместе с ними, опасаясь, что без их помощи дети ничего не сумеют сделать.
?Любящие родители общаются с детьми прямо, открыто и честно, создавая атмосферу доверия. Родители, которые любят слишком сильно, часто создают атмосферу неуверенности и недоверия, общаясь с детьми обиняками и подсознательно стремясь манипулировать ими.
?Любящие родители прислушиваются к детям и проявляют желание удовлетворить их эмоциональные или физические потребности. Родители, которые любят слишком сильно, поддаются подсознательному стремлению исполнить свои собственные неудовлетворенные желания и несбывшиеся надежды, не особенно заботясь о том, что? на самом деле требуется их детям.
?Любящие родители развивают внутренние качества и достоинства детей. Родители, которые любят слишком сильно, больше озабочены внешними проявлениями и атрибутами; они ревниво сравнивают своих детей с другими.
Родители, которые любят слишком сильно, могут быть богатыми или бедными. Они могут жить вместе или в разводе, овдоветь или быть одиночками. Они могут проводить на работе по десять часов ежедневно или почти не выходить из дома. Склонность к чрезмерной опеке не определяется благосостоянием. Она связана не столько с фактическим временем, которое родители проводят с детьми, сколько с часами, которые родители проводят в тревогах, тягостных раздумьях и беспокойстве за своих детей. Любить детей слишком сильно не означает баловать их, хотя это и может стать одним из последствий слишком сильной любви. Слишком сильная родительская любовь – это чрезмерная эмоциональная вовлеченность в жизнь ребенка в сочетании с потребностью управлять им. Это приводит к формированию у родителя и ребенка нездоровой зависимости друг от друга, которая очень сильна и тягостна для обоих.
Иногда родители чрезмерно опекают только одного ребенка. Это может быть первенец. Это может быть младший член семьи. Иногда это ребенок, проявляющий особые таланты, но с такой же вероятностью это может быть и «проблемный» ребенок, вообще мало на что способный. Кого именно из детей выделяют родители, зависит прежде всего от душевных потребностей самих родителей.
Мать Кейт проявляла множество признаков чрезмерно любящего родителя. Она «одаривала» дочь своим временем, вниманием, подарками, мало заботясь о том, в чем Кейт на самом деле нуждалась и чего хотела. Мать стремилась контролировать жизнь Кейт, не обращая внимания на ее желания и поощряя зависимое поведение. Она внушила Кейт настолько высокую самооценку, что жизнь дочери превратилась в сплошную череду разочарований, потому что никто не мог любить и ценить ее так, как любили и ценили родители.
Родительская любовь становится тем фундаментом, на котором строится самоуважение ребенка. Без родительской заботы, заинтересованности и одобрения мы вырастаем с ощущением внутренней пустоты и собственной никчемности вместо того, чтобы развить здоровую любовь к самим себе. На первый взгляд, из этого можно сделать вывод о том, что чем больше любви мы получаем от родителей, – чем больше внимания они уделяют нам, чем больше заботятся о нас и защищают нас, – тем сильнее развивается у нас самоуважение и чувство собственного достоинства. Но для Кейт все оказалось совсем наоборот. Как и у большинства людей, которых в детстве родители любили слишком сильно, неуемный контроль со стороны матери на протяжении всей жизни мало способствовал росту ее самооценки. Собственно говоря, ее самооценка оказалась зависящей от материнского одобрения. Кейт чувствовала себя в безопасности только тогда, когда слушалась матери. Чем больше мать ее контролировала, тем пассивнее становилась Кейт.
Взаимоотношения Кейт с родителями так и не подготовили ее к тому, чтобы вносить свой эмоциональный вклад в отношения с супругом или принять на себя ответственность за поддержание таких отношений. Неудивительно, что у Кейт начались проблемы уже на самых ранних этапах отношений с Джимом – предпосылки к этому были заложены в жизненном опыте Кейт, полученном в детстве. Когда Кейт встретила Джима, всё, что она могла привнести в их отношения, – это набор нахватанных от родителей поверхностных представлений о том, что значит любить и быть любимой. Чувство неловкости и беспокойства, возникшее у Кейт, когда Джим заплакал в ее присутствии, и подавившее все остальные ощущения, неготовность и нежелание Кейт учитывать потребности мужа свидетельствуют об отсутствии эмоциональной близости в отношениях с Джимом. Кейт хотела видеть в нем «добытчика», человека, который заботился бы о ней, не прося ничего взамен. Теперь Кейт понимает, что хотя она и вышла замуж за Джима и родила ему ребенка, она так никогда и не была по-настоящему близка с ним. Ее зависимость от матери и слишком близкие отношения с нею не оставили места для Джима.
Не все дети подпадают под контроль родителей так же легко, как Кейт. Многие бунтуют, но только для того, чтобы в конце концов уступить и вернуться, когда чувство вины становится невыносимым. Но как бы ни вели себя дети родителей, которые любят слишком сильно, бунтовали они или подчинялись, каждому из них проходится платить немалую цену за слишком сильную родительскую любовь.
Когда родители смотрятся в нас как в зеркало, стараясь «вылепить» нас по некоему образцу в соответствии со своими высочайшими идеалами и ожиданиями; когда они постоянно вмешиваются в разворачивающуюся изо дня в день драму нашей жизни, выигрывая и проигрывая за нас наши сражения, ограждая нас от боли и душевных травм; когда они уделяют нам больше внимания, чем нам требуется или хочется; когда они возлагают на себя наши обязанности и нашу ответственность, – мы получаем двойственное послание, приводящее к двойственному результату. Мы приучаемся ощущать себя людьми, вполне достойными внимания, но не научаемся осознавать свои потребности и просить о том, что нам действительно нужно. Мы приучаемся следовать наставлениям других, но боимся брать на себя инициативу и доверять собственному чутью. Мы учимся манипулировать людьми, чтобы они обратили на нас внимание, но не умеем ясно и недвусмысленно сообщать людям, чего от них хотим. Мы умеем «хорошо выглядеть» в близких отношениях, но боимся открыться другому человеку в подлинной близости.
Вырастая, мы выносим из детства особый стиль поведения и некий набор представлений о самих себе. Ниже перечислены характерные черты людей, которых, как Кейт, слишком навязчиво опекали в детстве. Если вы росли в атмосфере удушающего внимания родителей и их навязчивой заботы, если у ваших родителей были неоправданно высокие ожидания в отношении вас, некоторые из этих особенностей могут быть присущи и вам.
У вас есть проблемы в отношениях с близким человеком
В отношениях с другими людьми мы все время мечемся между двумя крайностями: потребностью в близости и бессознательным желанием держать на некотором расстоянии тех, кто подходит слишком близко. В любом случае, мы взрослеем с ощущением, что потребность в близости (наша или других людей) – самая сильная из всех.
Мы желаем близости, но и боимся ее. Мы узнали от родителей, что любовь сопровождается большими ожиданиями со стороны партнера[2 - Здесь и далее подразумеваются партнеры (супруги) обоих полов.] – здесь особенно важно «держать марку». А вдруг мы не сможем быть всем тем, чего от нас ожидает наш возлюбленный или возлюбленная? Если мы позволим другому человеку сблизиться с нами, а потом окажемся не такими, какими он хочет нас видеть, не бросит ли он нас?
Мы начинаем выталкивать людей из нашей жизни, становясь чересчур зависимыми от них и нуждающимися в них или отталкивая их своей холодностью или высокомерием. Какова бы ни была тактика нашего поведения, результат всегда один: мы жаждем близости, но слишком трусливы, чтобы решиться на подлинную близость.
Вы питаетесь одобрением окружающих
Взрослые дети родителей, которые любят слишком сильно, часто становятся чрезмерно угодливыми людьми; они слишком чутко относятся к желаниям и запросам окружающих и постоянно озабочены тем, чтобы «прилично выглядеть».
В детстве мерилом нашей самооценки было одобрение родителей. Одобрение внутреннее если и являлось, то редко. Наше самоуважение стало зависеть от похвалы и признания родителей. Имея очень слабое «ощущение собственного “я”», а то и вовсе не имея его, – то есть не осознавая, кто мы такие и кем являемся сами по себе, без наших достижений и талантов, которые нас обычно характеризуют, – мы перенесли эту зависимость на других людей в нашей жизни.
Чтобы чувствовать себя хорошо, мы нуждаемся в оценках других людей, но жить ради одобрения окружающих – опасный путь. Часто мы вовсе не получаем одобрения, которое питает нас. Большинству людей, в отличие от мамы или папы, просто нет до нас никакого дела. Такова реальность, и с этим ничего не поделаешь, но это постоянно огорчает нас.
Вас одолевает чувство вины, даже если вы ни в чем не виноваты
«Я чувствую себя виноватым во всем» – вот типичные слова тех, кого в детстве любили слишком сильно. В самом раннем возрасте такие дети начинают понимать, что родители из кожи вон вылезут, чтобы их обеспечить. Это касалось и материальных благ – денег, одежды, пищи, жилища, и, даже в большей степени, – особого внимания к нашей жизни – постоянная бдительность, которая вскоре душила нас. Детям, которых любили слишком сильно, кажется, что они в вечном неоплатном долгу перед своими родителями.
Если с нами происходило нечто подобное, единственный известный нам способ отплатить родителям за их любовь – это быть хорошим мальчиком или хорошей девочкой. Мы считаем, что не вправе сердиться на родителей, которые так много для нас сделали. Мы учимся подавлять свои негативные чувства, потому что тем самым можем обидеть родителей. Мы убеждены, что ради них должны добиваться того, чего они хотят, ублажать их и делать все возможное, чтобы они могли нами гордиться. Если же мы не в состоянии сделать этого, то чувствуем себя виноватыми пред родителями.
Вам кажется, что жизнь к вам несправедлива
Ребенок, которого любят слишком сильно, еще в раннем детстве обнаруживает, что посторонние люди, в отличие от родителей, не восторгаются его талантами. Отсюда возникают разочарование и неуверенность в себе и своих силах.
Мало кто из нас способен оправдывать высокие ожидания и большие надежды наших родителей. Увы, мы подвергаем сомнениям любые свои достижения. Родители внушали нам, что мы способны на многое, столь многое, что нам достаточно лишь протянуть руку, и нам достанется все самое лучшее, что может предложить нам жизнь. А когда мы видим, что мир – не столь замечательное место, каким его изображали наши родители, нам кажется, что жизнь несправедлива к нам.
Вам трудно доверять другим людям
Те, кого в детстве любили слишком сильно, с трудом доверяют другим людям. Мы либо не доверяем никому, либо становимся безнадежно наивными в отношении истинных намерений окружающих, веря всему, что они скажут, пока не испытаем горькое разочарование.
Почему доверие так важно для нас? Доверие или недоверие к окружающему миру закладываются в нас в раннем детстве. Мы принимаем осознанное или неосознанное решение о том, как будем относиться к миру и станем ли считать его безопасным для нас.
Отцами и матерями, которые слишком опекают своих детей, обычно движет забота о благополучии своего ребенка. Если родители стремятся к чрезмерному контролю или принимают за ребенка все решения, они тем самым дают ребенку понять, что его собственные решения недостаточно хороши, и он не может в полной мере доверять самому себе. Если родители слишком плотно опекают и защищают ребенка и без конца напоминают ему о том, какой вред могут нанести ему окружающие люди и предметы, у ребенка формируется убежденность в том, что другим нельзя доверять.
Это глубокое чувство неуверенности в себе и в мире кроется в глубинах нашей души и остается с нами, когда мы вырастаем. Наше доверие к миру и людям может пошатнуться еще сильнее, когда мы начинаем общаться со сверстниками. С раннего детства родители внушали нам, что мы – особенные и заслуживаем пристального внимания. Но когда мы встречаем людей за пределами нашей семьи, то с горечью осознаём, что остальной мир не разделяет эти взгляды. Так кому же мы должны верить? Это фундаментальное недоверие мы проецируем на внешний мир, представляя себе его еще более опасным и угрожающим. Мы не доверяем людям и упускаем благоприятные возможности, боясь критики, опасаясь, что нас отвергнут или причинят нам вред.
Вам нужно чувствовать, что все находится «под контролем»
Ощущение, что у вас все «под контролем», чрезвычайно важно. Поскольку люди, которых в детстве любили слишком сильно, привыкли к контролю со стороны родителей, они зачастую стремятся слишком жестко регламентировать свою жизнь, тем самым отталкивая других людей.
В детстве мы полностью зависим от наших родителей. Мы можем нормально развиваться, если нам позволяют напрягаться и испытывать свои силы в новых ситуациях. При этом у нас случаются успехи и неудачи. Мы учимся на своих ошибках.
Однако чрезмерно заботливые родители не позволяют нам идти на риск. Стремясь защитить нас, они ни на минуту не упускают из вида нашу повседневную жизнь. Чтобы предохранить нас от всех возможных неприятностей, они ограждают нас от всех жизненных проблем и вызовов.
В результате мы можем вырасти с ощущением собственной беспомощности. У нас формируется защитная реакция: нам необходимо чувствовать, что все «под контролем», и мы сами начинаем слишком плотно контролировать других. Иногда мы делаем это пассивно, как бы отстраняясь от происходящего: мы уединяемся, избегаем, отвергаем, бунтуем против тех, кто так или иначе имеет над нами власть. То недоверие, которое большинство из нас испытывает к начальству, учителям наших детей или правительству – отражение этого феномена. Нам трудно работать в команде. Нам гораздо удобнее работать самостоятельно, когда мы сами себе хозяева.
Нам не позволяли самим управлять собою, потому что нас подавляли, контролировали и ограждали от всего, и теперь мы стремимся перенести то же самое на тех, с кем мы связаны в жизни. Мы вырабатываем особую манеру жесткого поведения в отношениях с окружающими, и это дает нам иллюзию силы и уверенности в себе, но при этом приводит к отчуждению и конфликтам в отношениях с другими людьми.
Вам трудно заканчивать начатое
Дети, задавленные нереалистичными надеждами и ожиданиями со стороны родителей, часто становятся мечтателями с прекрасными идеями, планами и намерениями, которые никогда не воплощаются в жизнь. Так или иначе, мы никогда не заканчиваем начатого.
Это легко объяснить. Расти окруженным особым вниманием и особой заботой – и благо, и беда. С одной стороны, мы ощущаем родительскую защиту, нам уютно и хорошо. С другой мы приучаемся к мысли, что если не доведем дело до конца, нас всегда выручат.
Родители выполняли за нас домашние задания, улаживали наши конфликты, устраивали нас на работу, находили нам друзей и задействовали все свои связи, чтобы решить наши проблемы. Неудивительно, что мы привыкли ожидать, будто все сложится для нас само собой. Мы принимаемся за какое?нибудь дело и потом ждем, что явится джин из бутылки, а он не является. Вы можете узнать тех, кого любили слишком сильно, по их папкам, ящикам письменных столов и записным книжкам, переполненным незаконченными стихами, списками незаконченных дел, идеями и планами, которые никогда не осуществятся.
Прокрастинация, или привычка откладывать все «на потом», стала нашей погибелью тогда, когда мы поверили внушению, что самостоятельно не сможем сделать ничего по?настоящему хорошо и нуждаемся в постоянной опеке. Или, возможно, это произошло потому, что мы, желая оправдать слишком высокие ожидания наших родителей, стали воспринимать любую задачу как прямой путь к провалу и поэтому теперь ведем себя осторожно и действуем только наверняка. Редко заканчивая начатое, мы тем самым избегаем трех вещей – риска, ответственности и опасности быть отвергнутыми.
Вы слишком самокритичны и склонны к самобичеванию
«Мне хочется выпороть себя всякий раз, когда я допускаю ошибку», – говорит один «заняньканный» в детстве человек. Взрослые, которых в детстве любили слишком сильно, слишком строго и критично относятся к самим себе. Им кажется, что их все время оценивают окружающие, особенно их собственные родители. Чего бы они ни добились, все кажется им недостаточным.
Почему же после всего того, что нам давали, после всех этих немыслимых родительских похвал мы так самокритичны? В детстве каждый из нас всегда был в центре внимания. Мы верили внутреннему голосу, который называют «внутренним критиком».
Мы очень рано усваиваем от родителей множество всяких «должен»: «Ты должен стать врачом или юристом», «Ты должен хорошо учиться», «У тебя должно быть много друзей», «Тебе все время должно быть хорошо», и очень скоро нам уже не нужны родители, чтобы слышать, чем мы должны быть – и заодно чем не стали. У нас возникает собственный внутренний голос, который и называется «внутренним критиком». Этот голос повторяет затверженный родительский припев – болезненную, негативную отповедь.
Вырастая, мы раздуваем усвоенные в детстве критические внушения, и типичная фраза родителей «Ты не сможешь сделать это, давай я сделаю за тебя» становится убеждением «Меня будут любить только в том случае, если я буду успешным человеком. Я должен выглядеть идеально и все делать идеально, иначе стану неудачником».
Уютно прижившийся в нас внутренний критик, поддерживаемый нашими негативными мыслями и питающийся ими, подрывает нашу веру в себя, порождает депрессии, побуждает нас избегать людей и благоприятных возможностей.
Вам кажется, что все вам должны
Ребенок, которого любили слишком сильно, вырастает с уверенностью, что ему положено только самое лучшее. Став взрослым, он обязательно вернет официанту не вполне идеальное блюдо, пожалуется на плохое обслуживание или потребует лучшего места.
В детстве нас обхаживали изо всех сил, и вскоре мы стали воспринимать это как само собой разумеющееся. Когда привилегии, материальные блага или внимание преподносят нам на блюдечке с голубой каемочкой, мы начинаем думать, что так будет всегда.
Мы вступаем в отношения с другими людьми, подсознательно ожидая, что и они тоже будут нас обхаживать. Тем самым мы обрекаем себя на глубокое разочарование. Когда мы входим в комнату, и никто не бросается к нам с вопросом «Как ты?», у нас возникает ощущение, что нас надули. Мы негодуем, когда не получаем желаемой работы, должности или зарплаты.
По мере того, как растет наше разочарование, мы начинаем искать таких отношений, в которых наш партнер будет заботиться о нас точно так же, как это делали наши родители. Мы выбираем в супруги человека чрезмерно заботливого и самоотверженного, отвечающего нашим ожиданиям. Такие отношения, неравные с самого начала, часто заканчиваются обидами и конфликтами.
Вы не умеете наслаждаться жизнью и радоваться текущему моменту
«К чему эти эмоции?» – часто говорят на это люди, которых в детстве любили слишком сильно. В детстве нас хвалили, когда мы подавляли свои чувства и «владели собой». Взрывы эмоций были для наших родителей опасными признаками и приводили родителей в замешательство.
Теперь мы боимся своих эмоций и считаем, что за их проявление нас будут критиковать. Теперь, даже в самые лучшие моменты жизни, нас не покидает ощущение безрадостности и нерешительности: а вдруг в этой радости момента мы забудемся и потеряем контроль над собой? Жизнь – дело серьезное. Дети, которых любили слишком сильно, склонны полагаться только на рассудок, постоянно анализируя себя и других.
