Ладно. В ванной я снова уставился на своё отражение. Патлатый растрёпанный кент с подбитым глазом, смотревший на меня, нихрена мне не нравился. Абсолютно. Интересно, это что же получается, меня навсегда заточили в этот сосуд? И для чего?
Посмотрим. Разберёмся, как говорил мой братан Никитос. В любом случае, придётся делать из этого щенка настоящего волка. Волчару. Я оскалился и разочарованно покачал головой. Открыл дверцу шкафчика и… О! То, что нужно! Там лежала машинка для стрижки волос.
Но воспользоваться ей я не успел. В прихожей раздался звонок. Блин! Наверное, мать пришла… Я пошёл открывать, быстро выискивая необходимые сведения. Но за дверью снова оказалась Глотова.
– Чего, Насть? – хмуро кивнул я, но она не ответила.
Она решительно шагнула ко мне, обхватила за шею и прижалась губами к моим губам.
3. Моя подруга Глотова
Губы её оказались прохладными и напряжёнными. Будто котёнок ткнулся мокрым носом.
– Настя, – отступил я. – Ты погоди. Ты же на эмоциях сейчас. Посмотри на себя, какая ты красотка, и на меня. Что-то я не вижу, здесь гармонии, а?
– Ты чего! – изумилась она. – Какая разница? Ты мне всегда нравился!
– Да? – недоверчиво прищурился я. – Ты сейчас моё представление о девушках перевернула. Ладно, тогда пошли со мной.
– Куда? – насторожилась она и щёки её чуть порозовели.
– В ванную, куда же ещё?
Глаза её сделались широкими. Похоже, она немного сдрейфила, но отступать не собиралась, хотя и спросила:
– Почему в ванную-то?
Прозвучало это немного растерянно, и я улыбнулся. Улыбнулся и даже залюбовался этой девчулей. Достанется кому-то такой подарочек. Она действительно была ничего. Тоненькая, ладная, длинноногая. Губки, носик, глазки – всё при ней. Картинка. Впрочем, не более. И ещё у меня немного сердце защемило – чем-то она Катю мою напомнила. Когда я её встретил, она совсем молоденькой была…
– Увидишь, – подмигнул я и, не дожидаясь реакции пошёл в ванную.
Настя сбросила кроссовки и прошлёпала за мной.
– Держи, – сказал я и дал ей в руки машинку. – Аккуратно только, рану не задень.
Я зашёл на кухню, взял табуретку и вернулся. Уселся перед зеркалом, как в парикмахерской и скомандовал:
– Приступай.
– Прямо всё что ли сбривать? – испуганно спросила она. – Налысо?
– Там выставлена длина, это не совсем под Котовского, немного останется.
– Под какого Котовского?
Я только усмехнулся и рукой махнул. Молодёжь…
– Брей, доча.
Не могу сказать что я сразу стал выглядеть, как крутой парень, но, в любом случае, получилось лучше, чем было. Перестал быть похожим на лохматое чучело, хотя бы.
– Ну как? – усмехнулся я.
– Да не знаю, чё-то… – растерянно ответил мой парикмахер.
– Не нравится что ли?
– Да не знаю я… Ну… Так… кринжово немного…
– Это хорошо или плохо?
– Блин… Красивый… чёт я не знаю.
– Ладно, Настя Глотова, спасибо за помощь. Ты есть хочешь?
– Блин, да чё ты с этой фамилией! Я её ненавижу вообще. Из-за неё ко мне Назар этот прицепился.
– Почему?
– Потому что от слова глотать.
Я засмеялся.
– Ну, ты даёшь, подруга. Вообще-то старинная русская фамилия. Дворянская или боярская.
– Правда что ли? – удивилась она.
– Правда. Так… надо как-то волосы…
– Я соберу.
– Как Самсон и Далила?
Она не ответила, но действительно нашла метёлку и собрала состриженные волосы, а потом и зашла на кухню, где я уже проводил досмотр холодильника.
– Тут цыплёнок есть. Хочешь?
– Не, давай лучше пиццу закажем, – предложила Настя.
– Закажем?
– Ну, доставку, чё?
– Нет, я без денег, – на всякий случай ответил я, не понимая, пятьсот рублей – это мало или много в текущей обстановке.
– У меня есть, – пожала она плечами. – Я тебе должна, ты меня спас.
– Так ты ж уже расплатилась, – усмехнулся я.
Она залилась румянцем. Детский сад, честное слово.
– Ладно, если не хочешь цыплёнка, давай шакшуку сделаем.
– А это что? – удивилась Глотова.
– Не знаешь, что ли? Круче пиццы, отвечаю. Вон на подоконнике помидоры лежат, порежь.
Я взял открытую томатную пасту, быстро нарубил чеснок и лук, полил на сковородку масло и бросил обжаривать. Быстро нарезал сладкую паприку, и ветчину. Тоже отправил в сковороду. Она была такой, как я любил – старой чугунной.
– Теперь кинзу порежь, – скомандовал я. – В холодильнике возьми, не слишком мелко только.
Я обжарил ветчину с паприкой, добавил помидоры, а потом и томатную пасту. Протушил это всё и разбил четыре яйца.
Когда всё было готово, высыпал сверху кинзу и поставил сковороду на старую деревянную доску. Мы сели за стол и начали есть прямо из сковороды.
– Ну всё, – покачала головой Настя. – Ты теперь точно мой краш.
– Это что значит? – спросил я.
– Дурак, – нахмурилась она и снова покраснела.
Для барышни с такой манерой одеваться слишком уж часто её бросало в краску.
– Ладно, не парься, макай прямо сюда хлеб. Вот так.
– Блин! Капец, как вкусно. Серёж, ну ты меня удивил.
– Ешь-ешь, – усмехнулся я.
– Ты меня спас, накормил. В общем, настоящий Супермен.
– Ага.
– Чё делать будем? Тебе «Пошлая Молли» нравится? Многие говорят, что это отстой, а ты что думаешь?
– Ну, то что она пошлая, мне кажется уже должно настораживать, – пожал я плечами и она захохотала.
– Сейчас на телефоне покажу.
Настя достала из кармана такую же плоскую штуковину, как была у меня, приложила палец, и экран засветился. Телефон, значит. Сенсорный. Ага… Она быстро потыкала пальцем, перелистнула несколько страничек и ткнула в сине-красный значок.
– О смотри, вот эта мне нравится.
Экран превратился в маленький телевизор. Охренеть, конечно… Она поставила его на стол и привалила к чашке с чаем, пододвинула табуретку и прижалась ко мне. Заиграла музыка и на экране появился какой-то малолетний неформал. Трындец. Из того, что он ныл я почти ничего не разобрал, кроме странных слов «Целуйте мой контракт, висюльки на руках»… Точно трындец. Остановите Землю, я сойду.
– Ты что не слышал никогда?
– Да почему, слышал… Просто я другое предпочитаю… «Любэ», «Агату Кристи»…
– Чего?!!
Она захохотала, а на экране замелькало вообще порево какое-то. Куда мир катится.
– Так ты у нас скуф, оказывается, – весёлым колокольчиком заливалась Глотова.
Сколько слов новых за один день. Этак лет через сто от языка, кроме мата ничего натурального и не останется…
– А хочешь, я тебе фотки покажу? Ну, которые я в «инсте» постила?
– В «инсте» постила, – повторил я.
– Я решила забить на «инсту», если честно. Заколебалась уже эти ограничения обходить.
– Ага, – кивнул я. – Правильно решила.
– В общем… но только… чтоб между нами, ладно. На «инсте» только самые безобидные были.
Она снова потыкала в экран и протянула телефон мне. На экране она стояла в одних трусиках, а верх прикрывала подушкой. Я офонарел, честно говоря, а она с интересом наблюдала за эффектом.
– Насть…
– Чего? Ты листай, это так вообще, там намного интересней есть!
– Ты это на общее обозрение что ли выкладывала?
– Ну только вот эту, с подушкой.
– А это… это нормально?
– А чего такого? – округлила она глаза. – Тебе не нравится что ли?
– Да как такое может не понравиться?
Я быстро пролистал и отдал ей. Честно говоря фотки оказались слишком уж откровенными для девятиклассницы и мне прям стыдно смотреть было. Видно, девчонки хорошенько жахнули перед съёмкой.
– А как ты их в телефон загнала? – уточнил я. – Отсканировала?
– В смысле? – округлила она глаза. – Сразу на телефон снимали. У Снежи «Айфон», там камера огонь. Она мне перекинула потом.
Я понимающе кивнул. Типа.
– Ну как? – спросила она.
– Отпад…
