Павел Смолин "Самый лучший пионер"

– Очень понравилась, – без ложной скромности признался я.

– Давай я сама первую тетрадку Антонине Петровне отнесу, – предложила мама.

– А как я ей первого сентября цветы дарить буду, не познакомившись? – придумал я вялую отмазку.

Страшно активизироваться вот так сразу. Мне бы в школу походить, друзей завести… Ну уж нет. Прокрастинации – бой!

– Еще успеешь, – грустно улыбнулась мама.

– Неси, – решился я. – Под лежачий камень вода не течет.

– Верно, – одобрила она.

Сразу после ужина она позвонила классной руководительнице и, не откладывая в долгий ящик, понесла тетрадку. Я же прилег дописывать вторую. Хорошая продуктивность объясняется просто – сидеть дома в эти времена просто жуть как скучно! Книги с полок я читал почти все – кроме Ленина и Маркса. Как?то вот не довелось. Но теперь, с учетом вновь открывшихся обстоятельств, надо будет скушать и частично зазубрить – у нас же здесь теократия, и без цитирования канонических текстов уважения мне не будет.

* * *

Антонина Петровна, которая сейчас в отпуске, пришла следующим же утром. Классная руководительница оказалась женщиной под пятьдесят, полуседые волосы собраны в «бублик», на глазах – очки в неудобной на вид оправе. Одета она была в закрытое летнее белое платье, расписанное цветочками.

– Здравствуйте! – поприветствовал я гостью.

– Здравствуй. Ты меня не помнишь, Сережа? – первым делом спросила она.

– Извините, – покачал я головой.

Она вошла в комнату, я закрыл дверь и предложил:

– Чаю?

– Спасибо, но не стоит, – отказалась она и посмотрела на диван.

– Присаживайтесь, – запоздало предложил я.

Она уселась, поставила на колени сумочку, я аккуратно опустился рядом.

– Тогда давай знакомиться! – жизнерадостно заявила она. – Меня зовут Антониной Петровной, я – классный руководитель бывшего шестого «бэ» и будущего седьмого.

Да я же семиклассник! Это потому, что в школу пошел в семь лет – повезло мне в августе родиться, а не в октябре, пришлось бы еще год ждать – а начальная школа в эти времена четыре года, вот и «натикало», так сказать. Если не принимать во внимание потенциальный экстернат, учиться мне еще минимум четыре года – десятилетка же обязательная.

– А я Сергей, если сдам экзамены в августе, буду учиться в вашем классе, – представился я в ответ.

– Повезло тебе тридцатого августа успеть родиться! – улыбнулась. – Родись ты после пятнадцатого сентября, пришлось бы в первый класс в восемь лет идти. – И спросила: – А ты школьную программу помнишь?

– Помню, но немецкий как корова языком слизнула, – развел я руками. – Мама принесла мне пару самоучителей, постараюсь освоить заново хотя бы на троечку.

– Моя подруга преподает немецкий на дому, – предложила репетиторские услуги классная руководительница.

– Мама говорила, но я сначала сам попробую, – отказался я. – Алфавит уже выучил! – похвастался достижениями.

А чего мне, с абсолютной памятью? Открыл, «сфотографировал», и все – уже в голове. Мне теперь секретные документы лучше даже мельком не показывать – «развидеть» уже не получится.

– Ну, если что, мой номер у вас есть, – проявила она понимание и достала из сумочки тетрадку. – Я тебе ее не отдам, – заявила она.

– Потому что понесете дальше? – с улыбкой предположил я.

– Именно! Я в районо пойду, но только ты обязательно продолжение пиши.

– А вот, дописал вторую вчера, – выдал классной руководительнице вторую тетрадь.

– Только, Сережа… – Она замялась. – Тебе точно мама не помогала?

– Совершенно точно! – покачал я головой. – Если хотите, прямо сейчас займусь третьей тетрадкой.

– Я тебе верю, но лучше проверить, – согласилась она.

Делать нечего – уселся за стол и начал возить карандашиком по бумаге. Карандашом удобнее, стер и исправил, если что не так. Прошло минут сорок, когда Антонина Петровна сочла эксперимент успешным. Ознакомившись с содержимым, убедилась, что это то же самое, и пообещала позвонить, когда у нее будут новости. Науськанный мамой, подарил ей на прощание шоколадку – за суету, так сказать.

Не желая проблем, честно засел за немецкий.

– …Ду… Ду хаст… – отложив «впитанные» самоучители, с гитарой валялся на диване.

– Шпрехен зи дойч? – весело спросила мама, входя в комнату.

– О, я! – подтвердил я.

– Я в школе тоже его учила, – по?немецки сообщила родительница.

– А я вроде вернул и еще добавил сверху, – выговорил я на том же языке.

Акцент придется долго вытравливать, но так даже лучше – добавляет хоть какого?то реализма.

– А что за песня? – спросила она.

– Да так, балуюсь, – отложил я инструмент. – Антонина Петровна…

– Отнесла книгу в районо, – кивнула она. – Знаю! Только ты теперь ни в коем случае не бросай.

– Не брошу, – заверил я ее.

Будто у меня занятий много!

– Ну?ка давай проверим наш немецкий, – подхватив самоучитель, мама приземлилась рядом.

* * *

Выйти из дома первый раз я решился первого августа. Ребра не беспокоили уже почти неделю, и я старательно откладывал этот момент как мог, но теперь нужно ехать делать рентген. Действо состоится в Детской городской поликлинике, к которой я «прикреплен». Идти совсем недалеко – буквально пяток кварталов. После облучения взявшая отгул мама поведет меня в пресловутое районо – пить чай с Антониной Петровной и важными тетеньками: «Миша Добрин» им понравился, поэтому будем решать, что делать дальше.

День обещает быть жарким, поэтому надел синюю футболку, зеленые шорты и отечественные, по ощущениям – деревянные сандалии. Мама нарядилась в светлое клетчатое платье и бежевые туфельки. На голову мне положена кепка, ей – белая шляпка с искусственным цветочком.

– Такая вся летняя и воздушная! – отвесил я родительнице комплимент.

– Вот спасибо! – хихикнула она, и мы вышли в подъезд.

Его я видел, поэтому неинтересно. На двор тоже насмотрелся – из окна. Между двух домов расположена детская площадка – песочница, металлические горка, турники, брусья и опоры для натянутых веревок – в числе прочих сушатся здесь и наши вещи. Никто не ворует, нет – а кому оно надо? Редкие обладатели джинсов драгоценные штаны сушат дома. У домов и на площадке – окрашенные синей краской скамейки. Тут и там растут развесистые тополя. Неподалеку от выезда со двора припаркован одинокий «Москвич».

Помахал рукой с невыносимой скукой на лице наблюдающему за болтающимся на турнике младшим братом Артему. Тот обрадовался и начал вставать, но за мной из подъезда появилась мама, и боксеру пришлось плюхнуться обратно. Не судьба!

Покинув двор, выбрались на улицу Короленко и пошли вдоль нее. Обилие зелени оживляло пейзаж, но в целом – серенько! Нет рекламы, нет ярких витрин. Да ничего нет – даже фонари висят редко. Мрачновато здесь по ночам. Буду стараться долго не гулять – ну его на фиг, зарежут еще начинающего попаданца.

Улица просто пронзительно пуста, и, кроме редко прогуливающихся пенсионеров и играющих во дворах детей, не встретилось совсем никого – рабочий день же. Автомобильный трафик отсутствовал как таковой – тупо пустая дорога, хоть в лапту играй. С машинами вообще беда – по пути к Стромынке (такая улица) насчитал всего пяток образчиков. Эта улица была уже оживленнее – даже трамвай проехал! Помимо него, время от времени проезжали грузовики разного тоннажа и совсем редко – легковушки.

Перешли дорогу, прогулялись по дворам и вошли в обшарпанную, пахнущую хлоркой – а чем еще? – поликлинику. Уши сразу наполнились детским плачем, шумом тихих разговоров и редкими окриками. Отстояв очередь в регистратуру, отстояли очередь к травматологу, который отправил нас стоять в очереди на рентген. Некоторые вещи в родной стране совсем не изменились.

Снимок отдавать сразу никто и не подумал – придется прийти сюда завтра, уже с тетей Надей в качестве сопровождающей – отгулы у мамы не резиновые. По пути в районо, не удержавшись, угостились мороженым. Вкусно, блин! Вот и районо – старая кирпичная двухэтажка с плотно засаженной елями территорией. Кусочек был отдан под парковку – два «Москвича» и один «Запорожец». Невелики шишки, получается, раз «Волгу» не выделили. Мама быстренько меня просветила:

– Главный сейчас в отпуске, поэтому нас примет его заместитель – Степанида Ивановна.

– Запомнил! – отрапортовал я, и мы по крылечку из выщербленного мрамора вошли в очередное казенное здание.

Да что ж у вас с ремонтом?то так плохо?

– Нам к Степаниде Ивановне, – доложила мама бабушке?вахтеру.

– А, маленький писатель! – сверкнула она очками. – Проходите в 203?й.

Поблагодарили и пошли.

– Может ли человек быть великим на первом этаже? – глубокомысленно заметил я на лестнице.

– Это ты хорошо придумал, – хихикнула мама.

Постучали – можно? – и вошли в кабинет.

Вот тут обстановка уже получше – даже обитый дерматином диван есть! Еще – настоящая пальма в кадке, канцелярские шкафы, печатная машинка на столе секретаря – отдельной площади ей, видимо, не полагается – и женщина со строгим лицом в очках в почему?то показавшейся импортной оправе, в белой блузке и черной юбке. Волосы заплетены в косу, немножко омолаживая эту даму «за сорок».

Кроме этих двоих, в помещении нашлись классная руководительница и симпатичная девочка – моя ровесница, одетая в юбку, гольфики, белую рубаху с длинным рукавом и пионерский галстук. Черные волосы собраны в две косички, рядом на столе лежит красная пилотка. На левом рукаве, над пионерским значком – матерчатая полоска с тремя маленькими пластиковыми красными звездочками. Мне почему?то стало неловко – на мне?то галстука нет!

– Здравствуйте, – поздоровались все со всеми, и нам с мамой предложили присесть.

– Я – Степанида Ивановна, – представилась и. о. начальника. – С Антониной Петровной вы знакомы. Это – Алла Викторовна, мой секретарь, а здесь у нас… – Указала на мою ровесницу: – Солнцева Екатерина, член районного пионерского штаба.

Ути боже, какие мы важные!

– Наталья Николаевна, – представилась мама. – Это Сережа.

– Наш начинающий писатель, – добавила хозяйка кабинета.

– Хорошую ты сказку написал, Андропов! – с улыбкой похвалила меня пионерка.

– Спасибо! – поблагодарил я.

– Так… – Степанида Ивановна залезла в стол и достала оттуда пять тетрадок – именно столько занял первый том. – Это я возвращаю, Аля копию напечатала.

– Спасибо! – поблагодарил я обеих, пока мама убирала драгоценные рукописи в сумочку.

– С этой копией я пойду в гороно, – поделилась планом начальница. – А уже они, если им понравится – а им обязательно понравится, – добавила она с улыбкой, – отправятся дальше, до самого «Детгиза».

– Спасибо вам огромное! – снова поблагодарил я, а мама выставила на стол конфеты – «чаю попить».

Оплату приняли как должное, и в дело вступила моя ровесница:

– Через неделю у нас в ДК мероприятие, посвященное безопасности дорожного движения. Я бы хотела попросить тебя прийти и рассказать про аварию.

Бесплатная известность нам нужна!

– Саму аварию я не помню, – признался я. – Но могу рассказать, как невесело после нее выздоравливать.

– Годится! – одобрила девушка и грустно вздохнула: – Ты и вправду все забыл.

– Мы в одном классе учимся? – предположил я.

– Да! Я – твоя староста, – раскрыла она свою личность.

– Извини, – покаялся я.

– Ничего, ты же просто болеешь, – со светлой улыбкой покачала она головой.

– А расскажи, пожалуйста, Сережа, как ты такую сказку придумал? – перешла к более актуальной теме Степанида Ивановна.

В ответ я толкнул десятиминутную речугу на тему «фашизм», «геноцид», «правящие элиты», «несправедливость капиталистической системы» и так далее. К ее концу глаза у всех присутствующих были размером с пятак.

– А может, ты с первого сентября будешь политинформацию проводить? – ловко воспользовалась моментом новообретенная староста.

– Могу попробовать, – не стал отказываться я.

Мне же в партию вступать, такой пункт в резюме лишним явно не будет. Кроме того – как отказать такой милахе? Жаль, мала, но я готов подождать пару лет.