– А ты слишком наивна, если полагаешь, что у тебя есть выбор.
Он снова отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
– Хорошо, – донеслось из-за спины.
– Хорошо? – Лукас даже не сразу понял, что спросил это вслух.
– Если нет выбора, глупо сопротивляться, – Никита пожала плечами. – Так что? Одежду мне принесут, или я поеду в этом?
Она кивнула на платье. Не платье, так, жалкая тряпочка, хотя вчера ей на удивление шло. Ей на удивление шло коктейльное платье, махровый халат или полотенце. Ничего ей, впрочем, тоже шло, но она была права: для перелета нужна одежда поудобнее. Ростовский позаботился обо всем, кроме этого. Не в торговый центр же с ней ехать? Особенно сейчас.
Никита могла соглашаться, но в ее глазах не было ни капли покорности. Она не смирилась. На что она рассчитывает? На то, что устроит скандал на границе? Или на что-то еще?
– Тебе принесут одежду, – он прошел мимо нее, выглянул из комнаты.
Как назло, вся охрана Ростовского куда-то подевалась, только один «медведь» расхаживал в конце коридора. Лукас окликнул его, и в ту же минуту с треском захлопнулась внутренняя дверь. Щелкнул замок. Лукас шагнул назад и выругался: пиджак валялся на полу. Девчонка стащила его смартфон и заперлась в ванной.
Глава 5
Ники
Я схватила его телефон так быстро, как могла. Еще несколько драгоценных секунд у меня ушло на то, чтобы добежать до ванной и щелкнуть замком, а потом я зажала кнопки и нажала экстренный вызов. Как раз в тот момент, когда дверь содрогнулась, еще и еще раз. А потом замок с хрустом вылетел из нее, и в ванную ввалился Лукас. Злой, как Люцифер, клянусь, в этот момент он выглядел даже страшнее, чем король преисподней. Мужчина вырвал из моих рук телефон раньше, чем я успела хоть что-то сказать, а потом чуть ли не за шкирку втащил в комнату и толкнул к кровати. Под тяжестью его взгляда у меня по коже прошел мороз, а надо было изображать уверенность.
– Ничего не хочешь сказать? – холодно спросил он, буравя меня своими ледяными кристаллами. Такими глазами разделывать на части хорошо, как зрением Супермена.
– Хочу. У Ростовского очень хлипкие двери. А вызов все равно приняли, и скоро здесь будет полиция.
Прозвучало не то чтобы суперуверенно, но хоть что-то.
– Думаешь, это тебе поможет?
– Думаю, всех купить невозможно. А даже если и так, мне здорово согреет душу мысль о том, чего тебе будет стоить этот звонок, – я сложила руки на груди.
Да, наверное, я здорово рисковала, потому что им проще было меня убить и прикопать на заднем дворе. Но этот упырь даже бровью не повел:
– Деньги для меня не имеют значения. Но если ты еще хоть раз попытаешься создать мне неприятности, очень сильно об этом пожалеешь.
Иногда у него прослеживались такие странные обороты, которые выдавали в нем иностранца, но по его спокойному тону я поняла, что он не бросается пустыми угрозами. При том, что Лукас ни разу не рисовался, как этот доморощенный дон Корлеоне, которому я была обязана нашим знакомством, он пугал меня куда больше. До чертиков. До икоты. Потому что там, где Петрович будет угрожать и раскидывать пальцы, этот просто сделает, перешагнет и пойдет дальше.
– Одевайся, – он взглядом указал на платье.
– Что? Уже передумал меня одевать?
На его губах появилась улыбка, от которой мороз забрался под кожу и сейчас вгрызался в мышцы, явно планируя добраться до костей.
– Ты просрала свою возможность ехать с комфортом, Ники.
Он сократил мое имя ровно настолько, как привыкла его сокращать я. Но дело было даже не в этом, дело было в том, что от его «Ники» у меня заболела кожа. Как от высокой температуры или от сильных ожогов по всему телу.
– Я вернусь через пять минут, – сказал он. – Не наденешь платье – поедешь голой.
Дверь за ним закрылась, а я встала и подошла к той, за которой пыталась спрятаться. Петрович явно не экономил на материалах, и это была хорошая, основательная дверь. Хороший замок. Я даже пощупала вывернутую металлическую фурнитуру, раскрошившую часть дверной коробки в щепки.
Серьезно? Он реально супермен или вроде того?
Моргнув, я вернулась в комнату и влезла в платье, которое снова облепило меня, как вторая кожа. Сейчас это было почти неприятно, учитывая, что вчера я вела себя как озабоченная нимфоманка. Платье напоминало об этом, а еще о том, как его руки скользили по моему телу. Как он меня трахал, как я стонала и извивалась под ним, как хотела большего, пока действие наркоты не сошло на нет.
Это должно было вызывать как минимум отвращение. К нему, к себе, но сейчас почему-то пересохло в горле. Кожа стала чувствительной, соски напряглись, а сердце заколотилось в ушах, в висках, на запястьях.
«Каждая хорошая девочка немного извращенка», – сказал Роб, поглаживая меня по голове на одном из элитных мероприятий в Москве. Нас окружали такие же пары, а иногда и трио, я знала, что многие из них женаты, у многих уже дети. У кого-то даже взрослые. Тогда мы еще посещали элитные мероприятия. Тогда он таскал меня за собой повсюду, как приз, хвастался мной, одевал и раздевал так, как ему нравилось. Ему всегда нравилась показуха.
Да. Каждая хорошая девочка – немного извращенка, иначе бы я сейчас блевала, вспоминая вчерашнее. А я испытываю желание сунуть руку себе между ног.
Платье не желало застегиваться, мне пришлось как следует подергать скрытую молнию туда-сюда, чтобы она заработала. Я справилась с ним аккурат в тот момент, когда вернулся Лукас. Окинул меня привычно ничего не выражающим взглядом, взял мои документы и указал на дверь. У меня был выбор: идти босиком или в туфлях, и я выбрала второе. Хотя мои ноги меня не поблагодарят, зимой по камню лучше не ходить без какой-либо обуви. Вряд ли мне вернут мои уютные ботиночки с маркетплейса, потому что, выражаясь словами этого упыря, я «просрала свой шанс на комфорт».
Мы вышли в коридор, и я впервые увидела двух плечистых парней – из тех, которых в голливудских фильмах показывают как телохранителей. Эти выглядели примерно так же: в смысле, не как охрана из ЧОП и даже не как те, кого приглашают в свой штат русские олигархи. Они реально как с экрана сошли, подтянутые, стильные, опасные. Почти такие же, как мужчина, с которым я провела ночь. Он что-то им сказал на немецком, и таким вот крайне оригинальным составом мы направились на выход.
Нас провожал Петрович с таким видом, как будто не прочь был оторвать мне голову. Я не удержалась и показала ему язык. Потому что прекрасно знала: оторвать голову мне ему не позволит Лукас, теперь только он может оторвать мне голову. Петрович охренел настолько, что перестал пялиться как раненый медведь, а Лукас молча толкнул меня к двери. Он вообще мало разговаривал, что со мной, что со своим деловым партнером, и я про себя подумала, что если Петрович – медведь, то он – волк.
– Viel Gl?ck. Wir sehen uns im n?chsten Jahr.
– Bis zum n?chsten Mal.*
Чем они там обменялись, мне было плевать, а вот выходить на мороз в платье и на каблуках… Я даже толком не успела смириться с этой мыслью, как на моих плечах оказалось пальто. Его пальто, я успела изучить этот запах дорогой жизни и опасности. Меня в него завернуло, в этот аромат, как в тепло плотной черной ткани. Отрезвил только полоснувший по лицу и ногам холод. Я плотнее стянула полы пальто и нырнула в пахнущий дорогой кожей салон сразу, как только передо мной распахнул дверь один из телохранителей.
В машине я быстро согрелась, поэтому вывернулась из пальто, чтобы избавиться от преследующего меня аромата. Прошлой ночи, кошмара, в котором я оказалась, нереальности происходящего. Но нереальность никуда не делась, она сидела рядом со мной и общалась по телефону, с которого я недавно сделала экстренный вызов. По-немецки, я ни слова не понимала.
Когда Лукас закончил разговор, я посмотрела на него в упор. Я не понимала, как вести себя с этим мужчиной. Кто он вообще? Что делает рядом с Петровичем? Не знай я, что они сидели за одним столом, я бы не поставила их в один ряд. Никогда.
– Зачем я тебе? – вопрос сорвался с моих губ раньше, чем я успела себя остановить.
Он даже повернулся ко мне, приходилось общаться с его профилем. Из-за нечитаемого лица, которое вполне успешно могло посоперничать с маской биоробота, сложно было сказать, что он вообще думает. И думает ли что-то вообще. Обо мне. Обо всем этом.
– Ты мне понравилась.
– То есть опция пригласить меня на свидание в твоей программе не прописана?
Лукас посмотрел на меня так, что я почувствовала себя дурой.
– Я не хожу на свидания.
– Ладно. Пригласить меня на потрахаться.
Он хмыкнул:
– Зачем? Если я могу просто взять тебя, когда захочу? – Мужчина наконец-то повернулся ко мне и посмотрел на меня так, как миллиардеры смотрят на красивую дорогую вещь: с толикой интереса, но без назойливого внимания. Им все равно, они действительно знают, что могут получить ее в любой момент, просто потому что сейчас она отлично впишется в интерьер.
– Ты, кажется, не совсем понимаешь, Ники. – Он трогал мое имя, которое я, между прочим, трогать ему не разрешала – совсем как меня, когда я горела под его руками от желания и наркоты. – Когда я говорю, что ты моя – это значит, что ты моя. Когда я говорю: раздевайся, ты снимаешь одежду. Когда я говорю, что ты проходишь паспортный контроль с улыбкой – ты выполняешь. Ты можешь проверить, что будет, если ты ослушаешься. Проверить и посмотреть.
Ему самому интересно, что ли? Не хочу показаться банальной, но больной ублюдок – это наиболее подходящая характеристика. Господи, со мной Роб разговаривал своим властным тоном. У меня был властный отец, не такой отморозок, как у Дианы, конечно, но тоже не котик, увы. Да что далеко ходить, меня недавно похитили и увезли, как в дерьмовом сериале из девяностых, шестерки Петровича. Я сидела с ним в его кабинете, и я ни разу, мать его, ни разу за всю свою жизнь не чувствовала себя такой беспомощной как сейчас.
Мы выехали на трассу к Пулково: сейчас это было уже даже не смешно. По дороге в Питер со мной случилась истерика, сейчас же навалилось странное оцепенение. Или я заразилась отмороженностью от сидящего рядом мужчины, от которого исходила странная, подавляющая, сминающая твою волю сила. Никогда в жизни я не испытывала ничего подобного и сейчас вдруг подумала, что все, что было с Робом – это детские свистульки.
Мне кажется, Лукас мог поставить на колени одним-единственным взглядом, как гребаный маг из какого-нибудь фэнтези-фильма или чертов экстрасенс. Когда я увидела терминал аэропорта, меня затрясло. Я подумала – что вот сейчас я выскочу из машины, брошусь к первому попавшемуся полицейскому, да не только к полицейскому, заору, позову на помощь, на кого-нибудь нападу, а потом меня арестуют, отведут в комнату для досмотра, и…
Дальше был какой-то провал. Черная бездна. Во всех вариантах за мной приходил Он. Забирал меня, а полицейские, ни слова не говоря, просто отдавали меня ему. Меня, документы, свои гребаные души. Как-то так в моем личном аду мог бы выглядеть Люцифер.
На мгновение меня перетряхнуло от такой ассоциации. Но только на мгновение. Потому что потом машина остановилась на парковке, Лукас вышел первым, а один из его телохранителей открыл для меня дверь и подал мне руку.
На этот раз пальто меня не согрело.
Не согрел и ВИП-терминал. И авто, на котором нас отвезли к джету. Я впервые видела джет не на картинках. Отец обещал мне такую поездку, если я закончу универ с красным дипломом, но по понятной причине этого подарка не случилось.
Стильный стальной личный самолет. Охренеть.
Ощущение нереальности происходящего только усилилось, когда я поднялась по трапу, села в кресло напротив Лукаса, а его телохранители и стюард скрылись за дверью кабины пилота. Стильный кремовый салон, дерево отделки, кожаные мягкие кресла со всем необходимым для перелета. Я тут же скинула туфли и сунула ноги в мягкие тапочки, а после прилипла к окну, стараясь не глазеть по сторонам, как шугарбэби, которую папик везет на Мальдивы от щедрот душевных. Увы, насладиться пейзажем мне не дали. Едва джет оторвался от взлетной полосы и начал набирать высоту, оставляя внизу серые питерские пейзажи, как Лукас произнес или, точнее, скомандовал:
– Сюда. – И, указав на место у своих ног, расстегнул ширинку.
*– Удачи. Увидимся в следующем году.
– Увидимся когда-нибудь.
Глава 6
Ники
Меня словно невидимая сила подбросила с кресла. Я помнила, как это было с Робом, когда я хотела встать перед ним на колени. С Лукасом было по-другому. Я физически не могла этого не сделать, как будто если я останусь на месте, не подчинюсь, не послушаюсь, мне перекроют кислород. Буквально.
– Мы набираем высоту, – вырвалось у меня совершенно нелепое. – Нельзя вставать во время взлета.
Лукас посмотрел на меня с совершенно нечитаемым выражением лица: я уже начинала думать, что все, что было до – его эмоции, которые я улавливала, мне привиделись.
– Если я разрешил, можно все.
Он явно не был в теме. Или был? Но он говорил со мной как тематик, и от этого меня переклинило окончательно. Я давно перестала быть желанной для Роба, я перестала быть желанной даже для самой себя, тема отошла в тень настолько, насколько возможно, но голод во мне никуда не делся. Это желание подчиняться. Признавать чью-то власть.
Я читала уйму комментариев на эту тему. Я даже почти записалась к психологу, чтобы понять, что со мной не так, почему меня это заводит, но потом поняла, что Роб придет в ярость. Тогда мне еще было важно его мнение, тогда я еще не знала о его измене и о близняшках. Но факт оставался фактом, меня это заводило. От мужчины, которому хочется подчиняться. От мужчины, которому не подчиниться нельзя.
Поэтому сейчас я опустилась рядом с ним на колени и вопросительно посмотрела на него. Лукас кивнул, и я продолжила то, что начал он. Расстегнула ремень, пуговицу на брюках, потянула вниз плотную резинку белья, высвобождая уже напряженный член.
От его размера на миг потемнело перед глазами. Роб всегда кичился размером своего достоинства, но сейчас я даже приблизительно не могла представить, как это вчера поместилось во мне. Я обхватила его ладонью, но Лукас даже не пошевелился: железный он, что ли?
Мне пришлось посмотреть на него снизу вверх, чтобы убедиться, что передо мной живой мужчина, а не биоробот с искусственным интеллектом на максималках. Увы, никаких подтверждений этому не было: он смотрел на меня в точности так же, как пару минут назад. Как будто я не касалась самой чувствительной части мужского естества, как будто не собиралась взять его в рот.
Его жесткий лишенный всяких эмоций взгляд давил чуть ли не сильнее, чем взлет, мы все еще набирали высоту, поэтому я снова опустила глаза и накрыла блестящую от смазки головку губами, втягивая в себя.
Но не успела сделать ни единственного движения, как Лукас подался вперед. Его пальцы сомкнулись на моих волосах, сгребая их в горсть. До боли. Насаживая на себя до предела. Без хорошо отработанной практики я бы задохнулась, но сейчас только послушно раскрыла рот, принимая его глубже, на всю глубину, на которую позволяла моя и его физиология.
В какой-то мере так было даже проще, потому что он сам задавал ритм, разве что мне не всегда толком удавалось вдохнуть. В этом совершенно точно не было ничего эротичного и ничего возбуждающего: меняющееся давление стягивало виски друг к другу стальными ниточками, уши закладывало, от нехватки кислорода временами темнело перед глазами. Все это создавало ощущение нереальности происходящего, настолько, что я как будто смотрела порно со своим участием в главной роли.
Я не могла видеть свое лицо, только лицо трахающего меня в рот мужчины, но могла представить, как я выгляжу со стороны. Когда член скользит между моих губ, влажный от моей слюны и его кайфа, как его пряный жар обжигает мне горло, и от этого из глаз текут слезы. Как от самого острого перца в мире, «Каролина рипер», который американцы любят пожевать на скорость на соревнованиях.
Чем яростнее он меня трахал, тем сильнее закладывало уши, тем отчетливее я ощущала, как острые вершинки сосков трутся о ткань платья, как я становлюсь мокрая. Настолько мокрая, что хочется запустить ладонь себе между ног, чтобы унять пытающийся поглотить меня уже собственный жар.
Вчера я трахалась с ним под дурманом наркоты, сейчас меня накрыло высотой, но я никогда в жизни так остро не чувствовала мужчину в себе. Каждой клеточкой соприкосновения наших тел, напряженных уголков растянутых губ, языком. Я едва подумала об этом, скользнув ладонью к своим бедрам, как Лукас сдавил мои волосы с такой силой, что из глаз брызнули слезы уже от боли. Одновременно он вогнал в меня член настолько, что я чудом не поперхнулась.
– Нет, – это было единственное, что он сказал, но я замерла. Не смея больше пошевелиться, чувствуя как напряженный ствол начинает пульсировать у меня во рту.
Головка скользнула по горлу и небу в последний раз, и Лукас резко подался назад, кончая мне на лицо. Спасибо и на этом, потому что от заливающей лицо спермы мне не грозило захлебнуться. Я всего лишь почувствовала его вкус на губах, такой же острый, пряный и жаркий, как его рывки во мне мгновения назад.
Лукас отстранился, достал платок и привел себя в порядок.
– Хорошая девочка, – произнес, глядя на меня сверху вниз, застегивая брюки. – Иди умойся.
Я поднялась, пытаясь представить, насколько, наверное, нелепо выгляжу в пушистых тапочках для полета, в коротком вечернем платье и с залитым спермой лицом. Туалет в джете был без преувеличения роскошный, даже круче чем в авиакомпаниях Дубайска. Просторный, со столиком, где можно было найти все необходимое. Я ополоснула лицо, промокнула его салфетками, но стереть припухшие губы и совершенно ненормальный блеск в глазах все равно не смогла. Равно как и тянущее напряжение между ног, собирающееся во всех чувствительных точках моего тела.
Раньше я бы не посмела прикоснуться к себе, пока не услышала разрешения, но сейчас прислонилась к стене, сдавила пальцами клитор и зашипела от долгожданного удовольствия. Запретного удовольствия, желанного настолько, насколько можно себе представить. Я двигала пальцами между ног, раскрывая влажные лепестки и погружая пальцы на всю длину, выскальзывала, поглаживала клитор, и снова вводила фаланги в себя.
Кусая губы, выгибаясь, насаживаясь, но… все было не то. Аккурат до того самого момента, как я представила, что во мне его пальцы. Что это Лукас трахает меня. Готовит к тому, чтобы снова войти, чтобы на этот раз я, нахрен, смогла его почувствовать, не как одержимая нимфоманка под препаратами.
Сама только мысль об этом взорвалась яркой вспышкой перед глазами, а следом, не менее ярко полыхнул оргазм. Мне пришлось вцепиться зубами в запястье, чтобы не заорать и сильнее вдавить ладонь в промежность, чувствуя теперь уже собственную пульсацию.
Сердце колотилось как сумасшедшее, грозя выпрыгнуть из груди через это самое платье и поскакать по полу. Я бросила на себя взгляд в зеркало: растрепанная, с полыхающими щеками и губами, с совершенно шальными глазами.
– Что с тобой не так, Ники? – задала я вопрос, не имеющий ни логики, ни ответа.
Я только что кончила от мысли, что меня трахает мужик, который меня похитил и жестко оттрахал в рот в набирающем высоту самолете.
Оргазм всего.
Я снова ополоснула лицо и вернулась в салон, где Лукас уже расположился за столом с ноутбуком. Как будто вообще ничего не произошло. С другой стороны, я же чищу зубы по утрам, потом принимаю душ – и для меня это в порядке вещей. Почему бы ему не завести такой ритуал: трахать женщин в джетах.
