– Девочка напугана. Но все равно завтра я заявлю о случившемся в полицию.
– Почему?
– Потому что я доверяю своим глазам. Здесь была убитая девушка.
– Ах, точно: некий пьянчуга написал пальцем адрес на окне. Ну да. А теперь почему бы вам не рассказать, что в действительности вы делали в нашем секторе?
– Искал телефон.
– Как я уже заметил, неподалеку расположен отель «Меркурий». Несомненно, там на стойке регистрации есть телефон.
– Я не знал об отеле.
– Возможно, та девушка просто спала. А потом проснулась и ушла.
– Исключено. Она была мертва.
Офицер курил причудливую на вид сигарету, у которой картонный фильтр почти в два раза превышал длину куцей трубочки табака.
– Интересный вы человек, – сказал он, бросая окурок на тротуар. – У меня есть предчувствие, что совсем скоро мы увидимся вновь. Если вам понадобится помощь, какая бы то ни было, смело обращайтесь ко мне. Я – майор Бойко Тищенко. Запомните. Мое имя открывает множество дверей в этом городе. Доброй ночи.
Военные забрались обратно в свои грузовики и уехали. Я выкурил вторую сигарету, обдумывая события вечера. Вернувшись в дом, наткнулся на сердитый взгляд.
– Так зачем вы привели сюда русских? – накинулась на меня фрау Экхарт. – Это американский сектор!
– Простите. Они захотели увидеть тело.
– Не было никакого тела!
– Кто-то его убрал до вашего возвращения. Лиза тоже видела. Спросите ее вновь.
– Вы слышали ее ответ. Она не умеет врать.
– Девочка, верно, напугана. Спросите завтра, и она скажет вам правду.
Я предложил женщине сигарету, и Экхарт чуть остыла.
– Давайте выйдем из дома. Дочка, наверное, уже заснула.
Теперь, когда исчезли солдаты, грузовики и любопытные соседи, улица выглядела пугающе покинутой.
– Что за продовольственные карточки, о которых вы говорили? – поинтересовался я.
– Есть пять категорий. По пятой положена лишь тысяча калорий в день на человека. Никаких яиц, мяса, масла и сахара. Такие карточки называются «голодными».
– Вам определили худшую категорию, потому что ваш муж служил в СС?
– Да. Вы здесь давно?
– Около трех недель.
– В прошлом году, сразу после войны, нам велели заполнить анкету с более чем сотней вопросов.
– Вы были нацисткой?
– Что? Я состояла в партии, если вам это интересно. Работала в юридической конторе. Все состояли в партии. В то время это было само собой разумеющимся.
– Само собой разумеющимся? Партию возглавлял Адольф Гитлер, фрау Экхарт. Вас это не беспокоило?
Она не ответила. Светло-зеленые глаза казались почти прозрачными.
– Как вы теперь выживаете?
Экхарт пожала плечами:
– Если вам нечего обменять на черном рынке или если вы не работаете на них, то приходится голодать. Мне повезло отыскать жилье, где не нужно платить за аренду.
– Как так вышло?
– Хозяйка, фрау Леманн, переехала в Магдебург. Мы жили в округе Целендорф, а в марте всех без предупреждения выставили вон. Вдова военного и ее пятилетняя дочь оказались на улице. Как вы думаете, это справедливо?
– Не знаю.
– Не знаете?
– У вас есть родители, родственники?
– Родители погибли год назад, когда в дом попала бомба. У меня есть сестра в Вюртемберге, во французской зоне, но ее семья едва сводит концы с концами. Даже не знаю, как мы переживем эту зиму без угля.
Порывшись в сумке, я протянул ей запасную пачку сигарет. Фрау уставилась на мой подарок.
– За что?
– Просто так. Пожалуйста, возьмите.
Она наконец приняла пачку и положила ее в карман.
– Доброй ночи, фрау Экхарт. И простите за беспокойство.
– Доброй ночи.
Я успел сделать всего пару шагов, когда она меня окликнула, заставив повернуться.
– Да?
– Вы назвались журналистом. Вам известно, сколько некогда составлял размер штрафа за изнасилование немки?
– Штрафа? В каком смысле?
– Да, изнасилование каралось лишь штрафом, если только не было отягчающих обстоятельств.
– Я не знал.
– Штрафом в шестьдесят восемь долларов. Месячная зарплата джи-ай[5 - Джи-ай (англ. G. I.) – прозвище американских солдат. Считается, что своим происхождением обязано аббревиатуре GI (Galvanized Iron – оцинкованное железо) на армейских мусорных баках и других металлических предметах, однако во Вторую мировую войну расшифровка была переосмыслена как Government Issue (казенное имущество).], как мне сказали. Спокойной ночи. И благодарю за сигареты.
2
Ранним утром меня разбудил громкий стук в дверь. Я выбрался из постели, накинул поверх пижамы пальто и взялся за ручку – она казалась липкой и холодной, как и все, к чему я прикасался в этом городе.
Вошел капитан Боб Гарднер и положил на столик в кухоньке объемистый бумажный пакет. Капитан со школьной скамьи приятельствовал с моим редактором в Чикаго, который попросил помочь мне с журналистским удостоверением и ввести в курс дел.
– Доброе утро, – поздоровался я, взглянув на часы: они показывали без двадцати девять.
– Вообще-то, не такое уж и доброе, – буркнул Гарднер, выуживая из пакета газету. – Прочтите-ка, а я сварганю завтрак. – Он постучал пальцем по одной из заметок. – Кстати, в следующий раз не забудьте улыбнуться в камеру.
Пока мой гость возился на кухне, я открыл окно и, присев на край кровати, прочитал статью из «Немецкой народной газеты», которая издавалась в советском секторе и служила официальным рупором поддерживаемой СССР Социалистической единой партии Германии.
– Насколько все плохо? – поинтересовался я, закуривая предпоследнюю сигарету в пачке.
– Довольно плохо, – ответил Гарднер, разливая в кружки кофе из термоса. – А теперь давайте перекусим.
Я выпил кофе и докурил сигарету, после чего мы молча жевали под аккомпанемент скрежета баков, которые мусорщики тащили по улице.
В материале сообщалось, что накануне вечером была изнасилована и убита неизвестная девушка, скорее всего немка. Предположительно, преступление совершил американский патруль. Далее называли мое имя и заявляли, будто, случайно наткнувшись на тело, я обратился за помощью к советским солдатам, якобы из опасения, что американские власти постараются скрыть убийство, как поступали в других схожих случаях. К сожалению, доблестные советские блюстители закона прибыли на место преступления слишком поздно и злоумышленники успели спрятать труп.
Гарднер оглядел мое пристанище неодобрительным взглядом. Смуглый, с глубоко посаженными темными глазами и зачесанными назад черными волосами он больше походил на военного из голливудских фильмов, чем из настоящей жизни.
– Все никак в толк не возьму, почему вы решили поселиться в этой дыре, – проговорил он. – Можно подумать, скрестили мышеловку с обувной коробкой, и теперь вы живете в жутком плоде их противоестественного союза.
– Когда я выбирал жилье, то собирался остаться всего на несколько дней. Я и не догадывался, что Белфорд решит поиграть со мной в кошки-мышки и мне придется гоняться за ним по всему городу.
– Будь я знаком с этим типом, сказал бы ему пару ласковых. – Гарднер зевнул. – Не поведаете о произошедшем вчера? Поверить не могу, что вы стали гвоздем программы в пропагандистском тексте из коммунистической газетенки. Мало того, что вас угораздило найти труп, так в довершение всего вы еще и связались с русскими, которые, на ваш взгляд, заслуживают больше доверия в расследовании этого дела, чем мы.
– Я нашел труп, тут они не солгали, чего не скажешь об остальном.
– Ладно, выкладывайте.
Я сообщил, как наткнулся на мертвую девушку, как забрел в советский сектор, как меня задержал патруль и как наконец под дулом автомата я привел русских на место преступления в Кройцберг, где обнаружил, что за время моего отсутствия труп успел пропасть. Услышав фамилию офицера, Гарднер меня прервал:
– Вы сказали Тищенко? Бойко Тищенко?
– Все верно. Он настаивал, чтобы я его запомнил.
– Он работает на Котикова и Тюльпанова. Первый – начальник Советского информационного бюро, а второй – его правая рука. Вы угодили прямо в яму со змеями.
Я закурил последнюю сигарету и скомкал пустую пачку.
– Тюльпанов умен и очень образован, – продолжал Гарднер. – В прошлом году ему поручили возродить местную культурную жизнь, чтобы сложилось впечатление, будто советские солдаты способны на нечто более духовное, чем грабежи и изнасилования. Под его руководством возобновились концерты труппы Государственной оперы и других театров, Тюльпанов организовал гастроли Большого в Берлине. Также основал Дом культуры, который, несмотря на название, не что иное, как логово русских шпионов и их немецких информаторов.
– Все это не имеет ко мне никакого отношения, – заметил я. – Я здесь только ради интервью с Белфордом, помните?
– Ну, вы теперь в самой гуще событий, хотите того или нет. Убийство уже пытаются повесить на нас, хотя никто даже не знает наверняка, было ли убийство, а значит, поползут всевозможные слухи.
– Убийство было. Я знаю наверняка. Когда я ушел из дома, убийца вернулся и спрятал труп.
– Не важно. Русские сейчас на нас зуб точат.
– Почему?
– Потому что они проиграли выборы в Берлине и теперь ищут козла отпущения.
– Понятно. Кстати, мне нужно купить сигарет. Не окажете услугу?
– В пакете есть две пачки «Лаки страйк». А еще кофе, шоколад, сыр, мыло и бритвы.
– Спасибо.
– На здоровье. Наши хотели посадить вас на ближайший поезд до Гамбурга, а затем – на пароход домой. И ваше немецкое происхождение делу не помогает, если вы понимаете, о чем я. Но я их убедил, что такими действиями мы только добавим масла в огонь, создавая впечатление, будто заметаем следы.
– Мне все равно, чего они хотят. Я иду в полицию.
– Зачем?
– Затем, что убили человека. В нашем секторе, между прочим.
– Не стоит спешить. Советы повязали начальника берлинской полиции, Маркграфа, так крепко, что он даже бровью пошевелить не может.
– Как?
Гарднер допил кофе и поставил кружку на стол.
– Учитывая обстоятельства, в этой стране у всех есть темное прошлое, и будущее каждого зависит от того, кто судьи и закроют ли они глаза на те или иные прегрешения. Сразу после взятия Берлина Советы целых три месяца заправляли городом в одиночку. К тому времени как сюда добрались мы, они уже поставили своих марионеток почти на все ключевые посты. Возьмем, к примеру, Маркграфа: прежде он не имел никакого отношения к полиции, был пехотинцем, на Восточном фронте его ранили и взяли в плен. За два года лагеря для военнопленных он стал коммунистом. Полиция пляшет под дудку Советов, а слова «изнасилование и убийство немки в американском секторе» – это музыка для их ушей.
– Я попытаюсь найти честного полицейского, готового провести беспристрастное расследование.
– С таким же успехом можете искать девственницу в борделе. Ладно, допустим, вы найдете святого. А на следующий день русские переведут его на другое дело, арестуют или отправят в один из своих лагерей.
– Да бросьте!
– Послушайте! Легавые находятся в весьма щекотливом положении. Перед войной нацисты объединили все правоохранительные органы в одну организацию. То есть крипо[6 - Крипо (нем. Kripo от Kriminalpolizei) – сокращенное название уголовной полиции в нацистской Германии.] работало рука об руку с гестапо и СД, разведывательным подразделением СС. Недалеко от Рейхстага стоит здание из красного кирпича под названием Роте Бург: там заседало полицейское руководство. Мы до сих пор не знаем точно, кто кем был и что делал во время войны, и не узнаем никогда, потому что архивы уничтожены. Но что мы знаем точно, так это что нацисты регулярно использовали полицию для грязной работы и она подчинялась им беспрекословно.
– Ладно, тогда я обращусь к нашей военной полиции. Поскольку преступление произошло в американском секторе, она обязана заинтересоваться.
– И что именно вы там сообщите? Вы не можете провести опознание: трупа-то нет.
