Мы с ней рассмеялись, а Элла восхищенно посмотрела на маму. Мы с подругой вышли в сад и качались на качелях, пока и это нам не надоело. Тогда мне пришла в голову блестящая идея.
– Хочешь, поиграем с моим кукольным театром? – спросила я. – Бабушка Джасмин подарила мне его на день рождения.
– Да, пожалуйста.
Только успели его достать, как раздался звонок в дверь.
Мы дружно застонали. Ее мама пришла слишком рано.
– Роуз, ты не могла бы открыть дверь? – позвала моя мама из кухни.
– Я останусь здесь и расставлю кукол, – вызвалась подруга.
– Хорошо. Я сейчас вернусь, – ответила я, очень надеясь, что мама Эллы захочет остаться. – Как зовут твою маму?
– Нишель.
– Красивое имя.
Я пошла вниз, чтобы открыть дверь. Мне нравилась мама Эллы. Она носила длинные прямые волосы, которые никогда не завязывала – по крайней мере, я никогда не видела их собранными. Каждый раз даже на детской площадке она пользовалась помадой и тенями для век, а на ее одежде не было ни пятнышка. Она всегда выглядела так, будто сошла со страниц одного из модных журналов бабушки Мэгги. Когда я открыла дверь, мама Эллы улыбнулась.
– Здравствуйте, миссис Чеши, – сказала я.
– Привет, Роуз, – ответила она. – Зови меня Нишель.
Это было очень мило с ее стороны. Некоторые взрослые не переносят, если кто-то младше называет их по имени. Может, она разрешит Элле остаться ненадолго…
Но потом я увидела его – старшего брата подруги, Лукаса. Элла уже предупредила меня о нем – как будто мне требовалось предупреждение. Я все еще не забыла, как из-за него у меня были неприятности с мистером Брюстером. Я также не забыла, как он меня обозвал. Лукас был всего на год старше нас с Эллой, но вел себя так, словно между нами много лет. Он очень походил на сестру, только волосы короче, а таких длинных ресниц я у мальчиков никогда не видела. Глаза у него были цвета печеных пирожков, и, наверное, его можно было бы назвать симпатичным, но он так хмурился на меня, что трудно было понять. Ну в эту игру могут играть двое! Я сердито уставилась на него. Лукас подрастерялся, а я наоборот – нахмурилась еще больше. Он отошел за свою маму. Моя спустилась в холл, вытирая руки кухонным полотенцем.
– Могу я вам помочь? – вежливо спросила мама, встав у меня за спиной.
– Я пришла за Эллой.
– Вы Нишель?
– Точно.
– Привет. Я Персефона. Мама Калли-Роуз. Зовите меня Сеффи. Пожалуйста, заходите. Не хотите ли чашечку чая?
Мама Эллы почему-то удивилась. Неужели никогда раньше не пила чай?
– Я бы с удовольствием, – улыбнулась она.
Да! Супер! Значит, мы с Эллой могли еще немножко поиграть, придумать историю для кукол. Мама с Нишель ушли на кухню болтать о своем, мамском. А это надолго. Лукас закрыл за собой входную дверь, а я побежала обратно наверх, бросив его одного в холле. Элла уже успела повесить на дверь моей комнаты знак «Лукасу не входить! Только для девочек!» Я вошла и заперлась, но буквально через несколько секунд дверь открылась снова. И к нам приперся Лукас.
– Ты читать не умеешь? – спросила его Элла. – Там же написано: Лукасу не входить!
– А вот и нет.
– А вот и да.
– Уходи, Лукас, – велела ему я.
– Нет. – Он вышел в середину комнаты и расставил ноги так, будто собрался пустить корни в ковер.
Мы с Эллой сердито на него уставились, но Лукас не пошевелился. Он вообще не изменился. Я было хотела выгнать его из спальни, но тогда мама раскричится и Эллу уведут домой.
– Да не обращай на него внимания, – посоветовала подруга. – Может, тогда до него дойдет и он свалит.
Честно говоря, я не была так уверена. Лукас больше не хмурился, зато таращился на меня так, будто я вторую голову отрастила. Так же он на меня смотрел, когда я забывалась в какой-нибудь особо интересной книге. Похоже, его вообще не смущало, что мы не обращаем на него внимания. Он просто был там, где хотел быть, а остальное уже его не волновало. Мы с Эллой опустились на колени, решая, какими куклами хотим играть.
– А мне с вами можно? – спросил Лукас.
– Нет! – рявкнула на него сестра.
Я посмотрела на Лукаса. Может, он сейчас уйдет? Ничего подобного. Он стоял и пялился на нас. Когда увидел, что я на него смотрю, то почему-то улыбнулся. Еще более удивительно, я улыбнулась в ответ. У Лукаса оказалась удивительно милая улыбка!
– Роуз! Не поощряй его, – отчитала меня Элла.
– Прости, – пробормотала я и вернулась к куклам.
Мы с ней – но в основном Элла – придумали историю о противном мальчике по имени Лукас, который попал в плен к дракону. Тот попытался его съесть, но Лукас был таким жестким и противным, что дракон его выплюнул, к сожалению, не загрызя до смерти (это Элла придумала). Тогда сестра Лукаса и ее лучшая подруга (мы теперь лучшие подруги!) отправились в эпическое приключение, чтобы спасти его. Мы разыграли все это с помощью наших кукол и за каждого персонажа говорили его особым голосом. Получилось очень весело – если не считать того, что Лукас все время стоял и наблюдал за нами. Время от времени он спрашивал, можно ли ему присоединиться, но Элла всегда говорила «нет». Я бы позволила ему играть, а не просто торчать в моей комнате столбом.
Наконец мама Эллы позвала их с Лукасом вниз. Он тут же выбежал из комнаты – слава богу.
– Давай все соберем, – сказала Элла, к моему удивлению. Я думала, она захочет еще поиграть.
– Мы можем чуть задержаться, – сказала я.
– Нет, не можем. Мама сказала, если я не явлюсь сразу, как она меня позовет, то больше не смогу сюда приходить, – прошептала Элла.
Мы сложили всех кукол обратно в коробки и убрали кукольный театр, прежде чем спуститься вниз. Мама Эллы строго посмотрела на нее.
– Элла помогала мне убрать кукольный театр, – быстро объяснила я. Не хотелось, чтобы у подруги были неприятности.
Я взглянула на Лукаса – он тоже смотрел на меня. На его лице было то же озадаченное выражение, что и в моей спальне.
– Мама, что не так с Роуз? – прошептал Лукас так громко, что его бы услышала практически вся улица.
Я нахмурилась. О чем он? Со мной не было ничего плохого.
– Насколько я знаю, ничего. Что ты имеешь в виду? – спросила его мама.
– Почему папа не хотел, чтобы Элла пришла сюда и поиграла с ней? – спросил Лукас.
– Глупости. – Голос Нишель стал острым, как булавки. – Твой папа никогда этого не говорил.
– Нет, говорил, – возразил Лукас. – Я слышал вас вчера вечером. Он сказал, что не хочет, чтобы Калли-Роуз ступала в наш дом, и не хочет, чтобы Элла играла с какой-то грязной полукровкой.
Весь мир остановился. Дом остановился. Мое дыхание остановилось. Мое сердце остановилось. Мое сердце замерло. Всего на мгновение.
– Лукас, хватит, – прошипела его мама, как разъяренная змея.
Он посмотрел на нее с недоумением.
– Твой отец никогда такого не говорил, – сердито повторила Нишель.
– Но я слышал его… – еще больше изумившись, протянул Лукас. – Я слышал ваш с папой разговор прошлой ночью. Роуз не грязная. Я не понимаю…
– Лукас, больше ни слова. Ты слышишь?
Мне показалось, что Нишель сейчас даст ему пощечину. Я глянула на Эллу, что стояла на лестнице рядом со мной, но она отвернулась. Элла не произнесла ни слова, что говорило о многом.
– Нам пора. Элла, спускайся сюда, – приказала Нишель.
Я осталась стоять на лестнице. Посмотрела на Лукаса: он все так же на меня таращился. Краем глаза я увидела, как Нишель подхватила школьную сумку дочери.
– Элла, что надо сказать Роуз и ее маме?
– Спасибо, что пригласили меня, – вежливо ответила Элла.
– Не за что, – тихо ответила моя мама.
Нишель открыла дверь и выпроводила Эллу на улицу. Лукас все еще смотрел на меня.
– Лукас, живо! – приказала Нишель.
– Пока, Роуз, – сказал Лукас.
Я не ответила.
– Пока, Роуз, – повторил Лукас.
– Пока.
Улыбнувшись мне, Лукас ушел, а за ним Элла и Нишель. Мама тихонько закрыла за ними дверь и тут же повернулась ко мне.
– Мам, что такое «полукровка»?
– Глупое слово, которое произносят глупые люди, чтобы обозначить того, чья мама была Крестом, а папа – Нулем или наоборот, – тихо ответила мама. Но каждое слово прозвучало отрывисто и четко.
– Я так и думала.
– Не стоило тебе сейчас это слышать.
– Почему я не нравлюсь папе Эллы?
– Папа Эллы не знает тебя. А некоторые люди… Многие люди боятся того, чего не знают.
Взрослый мужчина меня боится? Бессмыслица какая-то.
– Чего он боится?
– Перемен, – тут же ответила мама. – Многие люди боятся перемен. Они поклоняются статус-кво – то есть тому, что остается неизменным. Но жизнь не такова. Жизнь – это сплошные перемены: хорошие, плохие, всякие. Некоторые люди, например отец Эллы, этого не понимают.
Я посмотрела на маму, не уверенная, что полностью ее понимаю. Затем начала подниматься обратно по лестнице.
– Роуз, ты… Я имею в виду… Ты не хочешь спросить меня о чем-нибудь? – аккуратно поинтересовалась мама.
Я повернулась и покачала головой:
– Мне нужно убраться в комнате.
– Мне жаль, что тебе пришлось услышать это ужасное слово.
– Не волнуйся, мам. Я слышу его не в первый раз и понимала, что это не комплимент. Мне просто стало интересно, что оно означает, вот и все.
– Кто-то уже называл тебя так? – резко спросила мама. – Ты никогда мне не говорила.
– Да это неважно, – пожала я плечами.
– Нет, важно. Послушай меня, Калли-Роуз Хэдли, ты не «половина». Ты меня понимаешь? Ты – целая. Половина означает кусок или долю чего-то. У тебя нет половины языка или половины мозга. И ты не зебра с черными и белыми полосками.
– Да, я знаю, мама.
– Надеюсь, – ответила она, тоже поднимаясь по лестнице. – Потому что тебе повезло. Ты можешь взять лучшее из Крестов и Нулей и соединить их вместе, чтобы стать той, кем хочешь быть. Ты понимаешь?
– Успокойся, мам. Все в порядке. – Она была вся на взводе. – Я думаю, это здорово, что у меня мама Крест, а папа Нуль.
– Почему?
– Потому что я не могу любить одного и не любить другого, верно? Ведь сама и то и другое.
Лишь с третьей попытки ей удалось нормально улыбнуться.
– Мам, что такое? – пришлось спросить мне, ведь, несмотря на улыбку, вид у нее был такой, будто она сейчас расплачется.
– Просто… Иногда я забываю, какая ты у меня умница.
Мама поцеловала меня в лоб. Я обняла ее за талию, радуясь, что она немного приободрилась.
– Нам не стоит обниматься на лестнице – это опасно, – сказала мама и разжала мои руки. Опять.
Я пошла наверх.
– Все в порядке, Роуз? – окликнула она.
Я не ответила.
