Глава 4
Сеффи
Миссис Хойл набросилась на меня, как только я ступила на игровую площадку. Один взгляд на ее кислое, обращенное ко мне лицо – и у меня упало сердце. Миссис Хойл прошествовала к тому месту, где я стояла, болтая с Джошуа и Рупалом, родителями, чьи дети учились в том же классе, что и моя Роуз.
– Мисс Хэдли, очень жаль, что приходится говорить вам об этом, но сегодня мне пришлось выгнать Калли-Роуз из класса.
– Правда? – спросила я, сохраняя выдержку. – И почему же вам пришлось это сделать?
Мое лицо пылало, отчасти от смущения, но в основном от гневного неверия. Почему миссис Хойл сочла нужным рассказать мне об этом на глазах у всех родителей? Что ж, я догадывалась. Миссис Хойл не одобряла меня и моего ребенка «смешанной расы».
Боже, как я ненавидела эту фразу! Когда мы впервые встретились с учительницей в конце предыдущего семестра, миссис Хойл окинула меня изумленным взглядом и едва пожала руку. Возможно, она ожидала, что мать Калли-Роуз окажется Нулем, а не Крестом. В классе дочки учились в основном Кресты, а также Нули, но моя Калли-Роуз была уникальной. На том собрании в конце учебного года некоторые родители, чьи дети перешли в младшую школу, тоже не раз бросали на меня взгляды. Мне приходилось твердить себе, что не каждый, кто пялится на меня, враг. Но воспоминания заставляли настороженно относиться к взглядам, косым или каким-либо еще.
Бескровные губы миссис Хойл сжались еще больше.
– Ваша дочь ругалась на меня.
Вот это уже чушь. Дочь ни за что не стала бы оскорблять ее или кого-то еще.
– Роуз не знает никаких ругательств, так как же могла сказать их вам?
– Простите, мисс Хэдли, – крайне надменно сказала миссис Хойл, – но все родители думают, что их дети не могут сделать ничего плохого. Уверяю, ваша дочь действительно ругалась на меня.
Я досчитала до десяти, потом снова до десяти, прежде чем решилась заговорить. Если она еще хоть раз использует этот властный тон, называя меня «мисс Хэдли»…
– Я поговорю с Роуз и выясню, что именно произошло, – наконец ответила я.
– Я не лгу, мисс Хэдли.
– Я и не утверждала обратного, миссис Хойл. Но уверена, что все это просто недоразумение.
– Хм! Что ж, надеюсь, больше такого не повторится, – подытожила миссис Хойл.
«Убирайся с глаз моих долой, старая карга», – подумала я. И много чего еще. Но улыбнулась, стараясь, чтобы чувства не отразились во взгляде. Я отвернулась первой – как раз вовремя. Роуз вышла на игровую площадку. Она побежала ко мне, но резко остановилась, увидев, что рядом со мной стоит ее учительница. Даже отсюда я увидела, как в дочке будто погас свет. Она шла ко мне, опустив глаза и плечи. Одна слезинка упала на землю, за ней последовала другая и третья. Роуз медленно брела ко мне.
И это сделала миссис Хойл. Не удовлетворившись тем, что испортила Роуз первую неделю в младшей школе, она намеренно постаралась унизить меня перед всеми остальными родителями. Я не собиралась об этом забывать.
– Если позволите, миссис Хойл, я нужна своей дочери.
Не дожидаясь ее ответа, я направилась к своей малышке.
– Роуз, перестань плакать. Не позволяй учителю или кому-то еще видеть твои слезы. Ты меня слышишь? – тихо сказала я.
– Да, мамочка, – всхлипнула она.
Я присела перед ней на корточки:
– Калли-Роуз, перестань плакать. Сейчас же.
Она шмыгнула, сглотнула, но сдержалась.
– Теперь мы выйдем отсюда с гордо поднятой головой. Ты поняла?
– Да, мамочка.
– Тогда пойдем. Пойдем домой. – Я взяла руку дочери в свою, стараясь не сжимать ее слишком крепко.
Мы неторопливо вышли с площадки, не привлекая к себе внимания. Я не произнесла ни слова, пока здание школы не осталось позади. Затем остановилась и посмотрела на дочь:
– Ладно, Роуз. Расскажи, почему миссис Хойл выгнала тебя сегодня из класса.
Слезы вновь навернулись ей на глаза.
Я покачала головой:
– Никаких водопадов. Что случилось?
– Я не знаю, почему она меня выгнала. Правда не знаю, мамочка.
– Тогда расскажи мне, что произошло до того, – попросила я.
– Ну… – Роуз поджала нижнюю губу, вспоминая. – Миссис Хойл читала нам про Курочку – ту сказку, где ей на голову падает желудь и она в панике бегает вокруг, рассказывая всем остальным животным, что небо рушится. Ты знаешь эту историю?
– Да, милая. Так что же произошло?
– Миссис Хойл зачитала: «И вот Курочка подбежала к Гусику и сказала: “Небо падает! Небо падает!”» Затем учительница оглядела всех и спросила: «Как думаете, что ответил Гусик? Поднимите руки». И я подняла руку.
– И что же ты сказала?
– То, что говорил мне Тоби. Гусик сказал: «Черт возьми! Говорящая курица!» И тогда миссис Хойл отправила меня в коридор.
Я втянула щеки и прикусила нижнюю губу.
– Понятно, – протянула я, когда сумела совладать с эмоциями. – Роуз, «черт возьми» – это ругательство. И история о Курочке заканчивается совсем не так.
– Нет?
– Нет, милая. Даже близко нет.
– Но так мне сказал Тоби.
При упоминании Тоби я тяжело вздохнула. Он не только жил по соседству с нами, но и развлекался тем, что дурил голову моей дочери – почти всегда успешно. Мне следовало бы догадаться, что его версия «Курочки» будет отличаться от той, которую знают все остальные жители страны. Роуз подняла на меня испуганные глаза:
– Мамочка, ты будешь на меня кричать?
– А ты бы этого хотела?
Она решительно покачала головой.
– На твоем месте, Роуз, я бы не стала верить каждому слову Тоби.
Она сощурилась и раздула щеки, словно обидчик сейчас стоял перед ней.
– Роуз, ты похожа на воздушный шарик. Выдохни, дорогая.
Она с шипением выпустила воздух.
– Так чем же заканчивается история на самом деле?
– Курочку и всех ее прочих не менее идиотских друзей съедает Лисичка за то, что они были такими глупыми, – сообщила я без следа веселья.
Роуз удивленно моргнула:
– Какая-то не очень сказочная концовка. Вроде лиса – плохой персонаж.
– Так устроен мир, Роуз, – предупредила я ее. – Если ты наивная – а значит, незрелая, неопытная или туговатая, – тебя съедят заживо.
– Ой.
Мы продолжили путь.
– Больше мне сказка про Курочку не нравится, – неожиданно сказала дочь.
«Нет, Роуз. Я не собиралась тебя расстраивать. И не хотела портить одну из твоих любимых историй. Просто… просто пыталась…»
Я было попыталась озвучить все эти мысли, что бултыхались у меня в голове, но в итоге, как всегда – как всегда! – закрыла рот и ничего не сказала. И слова утешения и успокоения, которые мне так отчаянно хотелось сказать, сгинули бесследно.
– Пойдем, Роуз, – вздохнула я. – Нам еще нужно купить кое-что в магазине по пути.
– Хорошо, мамочка. – покорно ответила она.
Местный супермаркет находился примерно в десяти минутах от дома, но я не хотела потом снова специально выходить. Пока мы гуляли среди стеллажей, Роуз погрузилась в свои мысли. Я прокручивала в голове, чем бы могла ее утешить, но все звучало как-то неправильно.
Мы уже сворачивали за угол одного из проходов, когда я чуть не столкнулась с двумя мужчинами-Крестами, которые болтали без умолку, не глядя, куда идут.
– Извините, – пробормотала я, хотя это они чуть не налетели на меня, а не наоборот. Оба оглядели меня с ног до головы, затем посмотрели на Роуз. Тот, что повыше, сузил глаза.
– Шлюха! – прошипел он. – Пустышкина подстилка.
И они пошли дальше. Я потрясенно обернулась им вслед. Сказать такое мне… Да они ни черта про меня не знали, однако осудили просто по виду моей дочери. Я посмотрела на Роуз, но та ничего не заметила, по-прежнему витая в своих мыслях, – и слава богу.
Не стой она со мной… Оба мужчины были выше, сильнее и моложе меня, однако я бы с ними справилась. Мне хотелось вырвать им языки.
Если бы дочь не стояла рядом.
Глава 5
Роуз 7 лет и 3 месяца
Мне не особенно нравится раскачиваться взад-вперед. Все так делают. Я люблю крутиться по кругу, по кругу, по кругу. Так гораздо веселее. Люблю сидеть, откинув голову назад, смотреть на небо и облака. Я люблю облака. Только посмотрите на это! Оно похоже на огромную длинноухую собаку, которая мчится за чем-то, чего я не вижу. А может, оно убегает от чего-то, чего мне не видно. Интересно, как правильно? Я люблю сидеть на качелях и крутиться. Делаю так чаще всего после школы, если нет дождя. Но сегодня это не подняло мне настроение, как обычно. Ветерок, овевающий мое лицо, украл весь запах маминых садовых цветов – а я люблю запах цветов, – но даже от этого мне не стало легче.
Дверь кухни открылась. Я уперлась пятками в землю, чтобы не раскачиваться.
– Ты такой гадкий! – крикнула я Тоби, едва он ступил в наш сад.
На нем была футболка, которую мы с мамой подарили ему на восьмой день рождения, – с изображением его ручной змеи, Обнимашки. Мама отнесла фотографию Обнимашки в специальный магазин, где делают всякие штуки (не знаю, какие именно!), и ее отпечатали на футболке. Но все это придумала я. А теперь очень жалела, что старалась. И почему мама впустила его в дом после того, что он натворил?
– Прости, Рози. Твоя мама сейчас рассказала, что сегодня случилось в школе, – начал Тоби, подходя ко мне. Он не улыбался, но его глаза смеялись.
– Не смешно. У меня куча неприятностей – и все из-за тебя.
Тоби попытался скрыть улыбку, но безуспешно. Он пригладил свою каштановую челку, как и всегда, но ее длины не хватало, чтобы спрятать блестящие глаза.
– Прости, Роуз.
Я спрыгнула с качелей:
– Убирайся из моего сада.
Я опустила голову и бросила на Тоби свой самый страшный взгляд исподлобья. Мое лицо будто становилось все меньше и меньше, а брови сходились в одну линию.
– Я же извинился, – запротестовал Тоби. – Я не хотел доставлять тебе неприятности. Это была просто шутка.
– Шутка! И ты должен был меня предупредить. Я ляпнула учительнице, что ты сказал о Гусике, и она выгнала меня из класса за ругань.
Тоби разразился хохотом. Я зажмурилась, надула щеки, а губы сжала так сильно, что их начало пощипывать.
– Ой! – воскликнул Тоби. – А мне сегодня в вашем доме не очень рады.
Я хотела высказать ему все, что накипело, но слова будто спотыкались друг о друга. Потом у меня защипало глаза, и стало еще хуже.
– Тоби Дарбридж, я никогда больше не поверю ни одному твоему слову. – Клятва должна была прозвучать яростно и гневно, но у меня потекли слезы, и я еще больше разозлилась на Тоби. Он все еще оставался нашим соседом, но уже не был одним из моих лучших друзей.
– Роуз, я не хотел, чтобы ты плакала, – сказал Тоби. Все веселье исчезло с его лица. Он выглядел очень серьезным, но мне было все равно. Слишком поздно, как говорит моя мама.
– Я тебе не верю, – огрызнулась я, точно крокодил.
– Рози, мне правда очень жаль. Слушай: проси у меня что хочешь, и я это сделаю.
– Правда?
