Алексей Небоходов "Сотри и Помни"

В коридоре было шумно – студенты проходили мимо, переговариваясь, смеясь, но для Ильги существовали только секунды тактильного контакта, только карие глаза, смотрящие с недоумением и странной, пробуждающейся надеждой.

– Мы… встречались раньше? – спросил он наконец, осторожно, словно боясь показаться сумасшедшим.

Ильга позволила лёгкой улыбке тронуть уголки губ – не открытой, не явной, а особенной, которая оставляет пространство для воображения.

– Не думаю, – ответила мягко. – Я только приехала.

– Просто вы так похожи… – Роман замолчал, не закончив фразу. – Неважно. Извините.

Он наконец отпустил руку, и Ильга почувствовала странное сожаление от потери контакта. В Северной Башне прикосновения были редки, функциональны, лишены эмоционального содержания. Здесь же простое соприкосновение ладоней создавало целую вселенную ощущений.

– Может, покажете мне институт? – спросила она, решив продлить взаимодействие. – Я пока совсем не ориентируюсь.

Роман кивнул, всё ещё глядя так, словно видел призрака. Закрыл книгу, машинально заложив страницу пальцем – жест, который Ильга наблюдала десятки раз на мониторах, но теперь видела непосредственно, без фильтров камер и алгоритмов обработки изображения.

– Конечно, – голос стал увереннее. – С чего хотите начать?

Они шли по коридорам института, и Роман показывал лаборатории, аудитории, библиотеку, столовую – места, которые Ильга знала наизусть по наблюдениям, но теперь воспринимала иначе: запахи реактивов в химической лаборатории, гул компьютеров в вычислительном центре, шелест страниц в библиотеке, звон посуды в столовой. Весь этот сенсорный поток, который никогда не мог быть полностью передан через системы наблюдения.

– Ты почему выбрал информационные системы? – спросила она, когда поднимались по лестнице на четвёртый этаж.

Роман задумался, словно этот вопрос застал его врасплох – не содержание, а сама форма, предполагающая искренний интерес к его личности.

– Мне нравится… создавать миры, – ответил после паузы. – В коде ты можешь построить реальность с собственными законами. Более справедливую, чем настоящая.

Ильга кивнула, чувствуя странное созвучие с собственными мыслями. Она тоже создавала миры, стремилась к контролю, к построению реальности по своим правилам. Но только сейчас, в этой тесной лестнице провинциального института, глядя на профиль Романа, освещённый тусклым светом из окна, начинала понимать ограниченность такого подхода.

– Но настоящий мир интереснее, разве нет? – спросила она. – В нём есть случайность, неожиданность. То, что невозможно запрограммировать.

Роман посмотрел на неё с удивлением, словно эта мысль никогда не приходила ему в голову – или, наоборот, была глубоко созвучна внутренним размышлениям, что услышать её от постороннего казалось почти невероятным.

– Возможно, – согласился он осторожно. – Но в настоящем мире не всё подчиняется твоей воле. Приходится… приспосабливаться.

В этом простом слове, в том, как оно прозвучало – с лёгкой горечью, с оттенком усталости, – Ильга услышала всю его историю, все моменты унижения и отчуждения, которые наблюдала через мониторы. И впервые почувствовала не абстрактную эмпатию наблюдателя, а настоящую, физическую боль, отозвавшуюся под рёбрами.

Их разговор прервал звонок. Студенты вокруг зашевелились, устремляясь в аудитории.

– Мне пора, – сказал Роман с сожалением. – У нас лекция по системному анализу. А вам нужно в деканат, оформить документы.

Ильга кивнула, чувствуя странное нежелание заканчивать беседу, присутствие рядом с ним.

– Спасибо за экскурсию, – сказала она, протягивая руку для ещё одного рукопожатия. – Надеюсь, ещё увидимся.

Роман осторожно пожал ладонь, всё ещё глядя с особым выражением, в котором смешивались узнавание и недоверие собственным чувствам.

– Обязательно, – произнёс он с улыбкой открытой, настоящей, какой Ильга не видела на мониторах за годы наблюдений.

Когда он скрылся за дверью аудитории, Ильга осталась одна в пустеющем коридоре. Глубоко вдохнула, ощущая, как мир вокруг пульсирует, дышит, живёт своей собственной, не запрограммированной жизнью. Теперь была не просто наблюдателем, изучающим Романа через стекло экрана. Стала частью его реальности, вошла в историю не как создатель, а как участник.

Ильга поправила рюкзак на плече и направилась к деканату. В кармане лежал паспорт на имя Елены Световой, в голове – сотни строк кода, формирующих новую личность, но внутри, в центре существа, билось что-то настоящее, нерасчётное, неалгоритмическое. Что-то, что впервые за долгое время могла назвать подлинным чувством.

Роман сидел на широкой лестничной площадке третьего этажа, прислонившись спиной к стене, с раскрытой книгой на коленях. Страницы оставались неподвижными – он не перелистывал их уже минут десять, погрузившись в воспоминания о странной встрече в коридоре.

Незнакомка из Москвы с русыми волосами и зеленовато-серыми глазами казалась одновременно новой и пугающе знакомой, словно фантом из забытого сна, материализовавшийся среди тусклых институтских коридоров. Пальцы машинально нащупали серебряный осколок в кармане – талисман, единственное материальное доказательство той ночи, когда реальность на несколько часов перестала подчиняться законам обыденного мира.

Глаза скользнули по строчкам учебника, не регистрируя ни слова, ни формулы. В памяти снова всплыла её рука – теплая, с шероховатостью на подушечках пальцев, словно от долгой работы за клавиатурой. Такая живая, настоящая в этом мимолётном прикосновении. Непохожая на руки московских девушек с их идеальным маникюром и искусственной гладкостью.

"Елена Светова, четвёртый курс, ВМК", – повторил про себя, словно пароль к сокровенному. Имя казалось одновременно обычным и наполненным потаённым смыслом, будто за ним скрывалось что-то важное, нечто большее, чем простое сочетание слогов.

Приближающийся шум заставил его поднять голову. По лестнице поднимались однокурсники – группой и поодиночке, направляясь на очередную пару. Кто-то на ходу дожёвывал бутерброд из столовой, кто-то лихорадочно листал конспекты, пытаясь запомнить ключевые формулы перед предстоящим опросом. Обычное, ежедневное движение, похожее на механическое перемещение фигурок по шахматной доске – привычное, предсказуемое, монотонное.

Роман захлопнул книгу и поднялся, отряхивая джинсы. Пора было идти в аудиторию, занимать привычное место у окна. Ничто не предвещало, что сегодня что-то изменится. Что сегодня в мире, существующем по законам инерции и повторяемости, произойдёт нечто непредвиденное.

Аудитория 314 постепенно наполнялась студентами. Роман прошёл между рядами к своему месту, стараясь не встречаться глазами с другими. Привычный защитный механизм – стать незаметным, слиться с фоном, чтобы никто не мог заметить, высмеять, унизить. После случая с алгоритмом Хаффмана он стал ещё замкнутее, больше погружённым во внутренний мир, где никто не мог добраться до него, причинить боль.

Усевшись за парту, достал ноутбук и включил его, не поднимая глаз. Экран загорелся синеватым светом, отражаясь в стеклах очков. Где-то на периферии сознания регистрировались голоса, смех, скрип стульев по паркету, но Роман воспринимал это как фоновый шум, не требующий внимания. До начала занятия оставалось минут пять, и он мог ещё ненадолго погрузиться в код – единственное пространство, где чувствовал себя защищённым, где был не объектом насмешек, а творцом миров.

Звук открывающейся двери был громче обычного, и Роман инстинктивно поднял взгляд. В аудиторию вошёл доцент Климов, руководитель группы – грузный мужчина с редеющей шевелюрой и вечно помятым пиджаком. Но не он привлёк внимание, а фигура, следовавшая за ним – стройная девушка в простом сером свитере и темно-синих джинсах. Елена Светова, которую он встретил час назад в коридоре, теперь входила в аудиторию с особой уверенностью, которая не выглядела показной, а словно произрастала изнутри – спокойное знание собственной ценности без необходимости демонстрировать её.

Разговоры стихли, взгляды устремились к новенькой. Роман видел, как парни на первых рядах выпрямляются, машинально поправляют одежду, пытаются придать лицам выражение заинтересованного дружелюбия. В женской части аудитории реакция была иной – мгновенное сканирование потенциальной соперницы, оценка от причёски до обуви, обмен многозначительными взглядами, тихие перешёптывания.

Климов остановился у кафедры, прокашлялся, привлекая внимание группы.

– Добрый день, коллеги, – произнёс своим привычным скрипучим голосом. – Сегодня к нам присоединяется новая студентка, переведённая из Московского физико-технического института по программе межвузовского обмена. Светова Елена Андреевна, четвёртый курс факультета вычислительной математики и кибернетики. Прошу любить и жаловать, и, конечно, помочь освоиться в нашем славном провинциальном захолустье, – последние слова Климов произнёс с фирменной самоиронией, которая одновременно признавала периферийность их учебного заведения и утверждала некую местечковую гордость.

Елена стояла рядом с кафедрой, спокойно выдерживая десятки направленных взглядов. В отличие от обычной реакции новых студентов, она не выглядела смущённой или нервничающей. Осанка, положение плеч, лёгкая полуулыбка – всё выдавало человека, привыкшего к вниманию и не испытывающего дискомфорта под прицелом любопытных глаз.

– Спасибо за представление, Владимир Петрович, – голос звучал чисто, с едва заметными московскими интонациями в растягивании гласных. – Надеюсь быстро влиться в учебный процесс и познакомиться со всеми поближе.

По аудитории прокатился одобрительный гул – преимущественно мужской. Кто-то из парней на первом ряду негромко присвистнул, сразу же получив одобрительные смешки соседей. С задних рядов донеслось невнятное бормотание, в котором Роман различил слова "наконец хоть кто-то приличный".

– Ну что ж, – Климов кивнул, – выбирайте себе место, Елена Андреевна, и приступим к занятию. Сегодня у нас продолжение темы оптимизации алгоритмов поиска.

Роман замер, когда Елена медленно обвела аудиторию взглядом, словно оценивая возможные варианты. В группе было несколько свободных мест – одно в первом ряду, прямо перед кафедрой, где обычно сидели отличники и особо заинтересованные студенты; два места в центре, рядом с компанией весельчаков, готовых немедленно взять под покровительство любого новичка; и несколько мест в задних рядах, где собирались те, кто предпочитал проводить пары в полудрёме или за экранами смартфонов. Место рядом с Романом тоже пустовало – обычно никто не стремился сесть рядом с молчаливым одиночкой, предпочитавшим компанию ноутбука любым разговорам.

Елена двинулась между рядами, и Роман был уверен, что она направляется к первому ряду или к центральной группе, где её готовы были встретить с распростертыми объятиями. Снова опустил взгляд к экрану, пытаясь сконцентрироваться на коде, не обращать внимания на происходящее вокруг.

– Здесь свободно?

Этот вопрос, произнесённый негромко, но отчётливо, заставил его вздрогнуть. Роман поднял глаза. Елена стояла прямо у стола, указывая на соседнее место. В её глазах читался вопрос, но и что-то ещё – тень улыбки, почти заговорщицкой, словно они разделяли тайну.

– Д-да, – выдавил он, нервно поправляя очки. – Конечно.

Она села рядом, доставая из рюкзака блокнот и ручку – не планшет или ноутбук, что было бы ожидаемо от продвинутой московской студентки, а обычную бумагу с механическим пишущим инструментом. Это маленькое несоответствие почему-то успокоило парня – в нём было что-то трогательно старомодное, непретенциозное.

– Ты ведь Роман, да? – спросила она негромко, наклонившись к нему. – Мы виделись в коридоре. Спасибо, что показал институт.

От неё пахло чем-то неуловимым – не духами в традиционном понимании, а чистым льном, свежестью, словно только что вышла из прохладного весеннего леса. Этот запах не был навязчивым, едва ощущался, но создавал вокруг особое пространство, отличное от обычного затхлого воздуха аудитории.

– Да, мы… виделись, – кивнул Роман, чувствуя, как пересыхает горло. – Ты… то есть вы решили здесь сесть?

– Ты, пожалуйста, – улыбнулась Елена. – Мы примерно одного возраста. И да, я решила сесть здесь. У окна хорошее освещение. К тому же, ты единственный, кого я здесь хоть немного знаю.

Объяснение звучало логично, но Роман чувствовал, что за ним скрывается что-то ещё. В том, как она произнесла эти простые фразы, в том, как смотрела на него – прямо, открыто, но с тайной задумчивостью – было что-то новое для него.

По аудитории прокатился неясный шум – смесь шёпотов, шушуканья, приглушённого смеха. Роман не сразу понял его причину, но потом, подняв глаза, поймал на себе несколько изумлённых взглядов. Конечно, выбор Елены казался необъяснимым для группы. Москвичка, явно с амбициями и претензией на статус, предпочла место рядом с молчаливым аутсайдером вместо того, чтобы сразу влиться в компанию потенциальных союзников.

И тут, перекрывая общий шум, прозвучал отчётливый, чересчур громкий голос с нотками плохо скрываемого раздражения:

– О, наша московская принцесса, видимо, решила взять под покровительство местного гения программирования. Как это мило! Может, напишешь ему диплом в обмен на экскурсию по нашим живописным трущобам?

Лера Станкевич, сидевшая на своём обычном месте в четвёртом ряду, смотрела на них с выражением холодного превосходства. Губы были искривлены в улыбке, но глаза оставались настороженными, оценивающими. Это был открытый вызов, первая проба сил, попытка сразу установить иерархию.

Роман почувствовал, как кровь приливает к щекам. Знакомое чувство стыда, унижения, беспомощности накрыло с головой. Вот и всё, подумал он. Сейчас Елена поймёт, что совершила ошибку, сев рядом. Поймёт, что её выбор может стоить социального капитала, так необходимого новому человеку в сложившемся коллективе. И, скорее всего, на следующей паре она уже выберет другое место – подальше от этого токсичного соседства.

Но Елена не выглядела смущённой или испуганной. Медленно повернулась к Лере, окинула спокойным, оценивающим взглядом, и ответила с интонацией, в которой вежливость лишь подчёркивала скрытую иронию:

– Благодарю за заботу о моей социальной адаптации. Но обычно я сама решаю, с кем общаться и где сидеть. Что касается дипломов – уверена, Роман справится со своим без посторонней помощи. Судя по тому, что я успела заметить, у него есть для этого всё необходимое.

Последнюю фразу она произнесла без тени улыбки, глядя прямо в глаза Леры. В воздухе повисла напряжённая пауза. Никто в аудитории не ожидал от новенькой такого прямого и спокойного ответа. Обычно новые студенты старались не привлекать к себе внимание, не создавать конфликтов в первые дни. Но Елена, казалось, не следовала этому негласному правилу.

Лера на мгновение растерялась, но быстро взяла себя в руки. Лицо приобрело выражение снисходительного презрения.

– Ещё увидим, – произнесла она, отворачиваясь. – Добро пожаловать в реальный мир, Москва. Здесь всё немного иначе, чем в ваших глянцевых вузах.

Климов, наблюдавший эту сцену с замешательством, прокашлялся и постучал ручкой по кафедре.

– Если театральная постановка окончена, может быть, вернёмся к теме занятия? – в голосе звучала усталая ирония человека, повидавшего слишком много студенческих драм. – Станкевич, у вас будет возможность продемонстрировать своё превосходство, когда дойдём до практических заданий.

По аудитории пробежал смешок, но уже без прежней злости – просто разрядка напряжения. Все открыли тетради и ноутбуки, готовясь к лекции. Климов начал объяснять новую тему. Его голос монотонно растворялся в шелесте страниц и тихом постукивании клавиш.

Роман сидел, не двигаясь, переваривая произошедшее. Елена защитила его – спокойно, без пафоса и драматизма, но твёрдо. Не унижая Леру, не создавая сцены, а просто обозначив границы. Это было необычно. В его жизни никто никогда не вставал на сторону в подобных ситуациях. Обычно окружающие либо смеялись вместе с обидчиками, либо делали вид, что ничего не происходит.

– Всегда так? – тихо спросила Елена, наклонившись к нему. – Она всегда такая?

Роман повернулся к ней. Лицо было совсем близко, он мог разглядеть золотистые крапинки в зелёных глазах, едва заметную родинку у самого уголка рта. Что-то в её взгляде – не жалость, не любопытство, а искреннее внимание, интерес – заставило его ответить честно:

– Да, довольно часто. Она… местная звезда. Отличница, дочь какого-то чиновника. Любит устанавливать правила.

– Понятно, – кивнула Елена. – У нас в МИФИ тоже были такие. Громче всех лают те, кто больше всего боится.

– Боится? – удивился Роман. – Чего ей бояться?

Елена улыбнулась – не открыто, а уголками губ, словно делилась секретом:

– Того, что кто-то может оказаться интереснее, умнее, ярче. Что пьедестал не так прочен, как хочется думать. Такие люди всегда очень хрупкие внутри.

Что-то в этих словах, в том, как спокойно и уверенно она их произнесла, заставило Романа почувствовать странное тепло внутри. Не восторг, не влюблённость – что-то глубокое, сложное. Принятие, может быть. Ощущение, что впервые за долгое время рядом находится человек, действительно видящий мир похожим образом.

Елена повернулась к блокноту, начала что-то записывать. Профиль, чёткий на фоне светлого окна, словно нарисованный тонкой линией, казался Роману невероятно знакомым. Как будто видел его сотни раз, в другой жизни, в другом измерении.

Рука в кармане снова сжала серебряный осколок. Ночная гостья, незнакомка, оставившая талисман, и Елена Светова, сидящая сейчас рядом – два образа, которые никак не могли существовать одновременно, но накладывались друг на друга в сознании, создавая странное ощущение дежавю.

Климов продолжал говорить о методах оптимизации, чертил на доске графики и схемы, но Роман почти не слышал его. Всё внимание, всё существо было сконцентрировано на присутствии рядом этого странного, необъяснимого человека, который внезапно появился в его мире и, кажется, уже начал менять его неведомым, но ощутимым образом.

За окном аудитории начинался дождь – мелкий, моросящий, окрашивающий мир в серые тона. Но внутри Романа, впервые за долгое время, разгоралось что-то тёплое и яркое – предчувствие, надежда, ожидание чего-то важного и настоящего. Чего-то, что разрушит привычный ход вещей и откроет дверь в совершенно иную реальность.

Глава 7

Рассвет в HomoPlay начинался постепенно – сначала едва заметное рассеивание ночной темноты, затем робкие лучи между домами, и наконец полное пробуждение света, вытесняющее последние тени. Лена открыла глаза за несколько минут до того, как первый луч коснулся подушки – внутренние часы работали безупречно. Она лежала, вслушиваясь в тишину дома, нарушаемую только едва различимым тиканьем часов в гостиной и отдалённым гулом трансформаторов с окраины города, где виртуальный мир подпитывался энергией для поддержания существования.

Воздух в спальне был прохладным и свежим. Роман предусмотрел эту деталь – температура по утрам всегда чуть ниже комфортной, чтобы пробуждение происходило естественнее. Лена потянулась под одеялом, ощущая, как тело откликается на каждое движение с утренней неповоротливостью. Пальцы скользнули по простыне – чуть шероховатой, слегка прохладной, с запахом мяты и лаванды. Программная закономерность, заложенная в код, но ощущаемая как настоящая текстура жизни.

Сев на кровати, Лена провела рукой по волосам. За окном разгорался новый день – небо из индиго переходило в бледно-голубой, облака подсвечивались снизу розовым, деревья в саду обретали чёткость. Босыми ногами она коснулась деревянного пола – прохладного, с особой структурой старых досок, которые помнят множество шагов. Подойдя к окну, распахнула его, впуская утренний воздух. С улицы донесся запах влажной земли и первый негромкий звук просыпающегося города – скрип велосипедного колеса проезжающего мимо молочника.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/aleksey-nebohodov/sotri-i-pomni-72761398/?lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.