Затягивать Калачёва не стала, и через пару часов Феликс встретил её у дверей известного фитнес-центра. И убедился, что фотографии, которые Таисия выкладывала в социальной сети, не были ретушированы: молодая женщина действительно была стройной, подтянутой, спортивной, дышала энергией и силой. И не стеснялась одеваться так, чтобы подчеркнуть достоинства фигуры. День выдался жарким, поэтому Таисия явилась на встречу в короткой юбке, открывающей длинные загорелые ноги, белых кроссовках и топе, подчёркивающем красивую грудь. Не очень большую, идеально соответствующую фигуре. Пышные кудрявые волосы стянуты в небрежный хвост. Лицо маленькое, линии тонкие, но резко очерченные, словно старательно нарисованные. Над верхней губой, справа, едва заметный шрам. Маленький. Наверное, его без труда можно убрать, но к пластическому хирургу Таисия не обратилась.
«Почему?»
Тем не менее шрам Калачёву не портил и общее впечатление она производила необычайно приятное: очень улыбчивая, очень светлая женщина, которую можно назвать и девушкой. Очень яркая. Но в первую очередь – светлая. Глаза лучистые, но глаза опытные. Без сомнения, Таисия с лёгкостью могла изобразить «кукольный» взгляд, наполнив свои красивые глаза красивой пустотой, но сейчас не стала. Или не захотела. Или забыла. И именно глаза мешали называть Калачёву «девушкой»: они видели много больше, чем положено легкомысленной красотке.
– Ой, какой вы высокий, – оценила она, поздоровавшись с Феликсом.
– Это от папы.
– А от мамы что-нибудь есть?
– Люблю читать.
– Какие книги?
– Хорошие.
– Могу дать автограф.
– Чуть позже…
Таисия повела Вербина в кафе напротив, «в это время там достаточно тихо», и заказала свежевыжатый сок. Феликс, поразмыслив, взял кофе. Он бы с удовольствием перекусил, но раз спутница от еды отказалась, решил потерпеть.
– Вы не против, если я буду делать пометки? – Вербин достал записную книжку. – Это не протокол, это для памяти.
– Сколько угодно.
– Спасибо. – Он улыбнулся. – Кстати, вы меня заинтриговали, Таисия.
– В смысле?
– Вы совсем не волнуетесь.
Она прищурилась. Но при этом не прекратила тянуть через трубочку сок. Сделала глоток и улыбнулась:
– Может, я хорошая актриса?
– А вы хорошая актриса?
– Вам это предстоит узнать.
Да, не волнуется. А если и волнуется, то настолько хорошо скрывает, что Феликс пока не мог разобраться в её истинных чувствах.
– Только предстоит?
– Вряд ли наше общение прекратится после одной встречи. – Таисия едва заметно пожала плечами.
– Хм…
– Удивлены?
– Чем?
– Что я окажусь настолько проницательной.
– Почему вы решили, что я заранее отказал вам в уме?
– По тому, как вы на меня таращились.
Она ответила небрежно, но уверенно, однако сбить Феликса с толку Таисия не смогла: он умел молниеносно подстраиваться и под новую интонацию, и под новую тему.
– На вас все таращатся.
– Да, я к этому привыкла. – Таисия решила счесть замечание комплиментом.
– Мой же интерес сугубо профессиональный.
– Я так и поняла, – не стала спорить молодая женщина, добавив к ответу тонкую улыбку.
– Вам нравится, когда на вас смотрят, но только не подумайте, что я осуждаю: вы имеете полное право на гордость.
– Спасибо, что не сказали, что мне есть что показать.
– Так себе оборот. – Феликс небрежно махнул рукой.
– Согласна. – Она заказала ещё один бокал сока и спокойно продолжила: – Не ожидала, что полицейский будет говорить настолько чисто.
– Грамотная речь показывает наличие ума. Безграмотность или неумение излагать свои мысли говорят об обратном.
– Нет ума – нет мыслей. Излагать нечего.
– Всё связано.
– А как же знаменитые истории о гениальных учёных, которые не могли двух слов связать?
– Не в тех случаях, когда эти истории служат оправданием глупости или косноязычия, – тут же ответил Вербин. – А исключения лишь подтверждают правило.
Калачёва была не прочь поболтать, и Феликс не видел причин мешать: в таких разговорах человек открывается быстрее, чем отвечая на полицейские вопросы.
– Ваша фраза о том, что я могу гордиться, родилась сейчас или вы изучили мои социальные сети?
– Если бы не изучил, фраза бы всё равно прозвучала.
– Спасибо за комплимент.
– Такие комплименты приятно делать.
– То есть вы полазили по моей страничке?
– Разумеется.
– Профессиональный интерес?
– Исключительно.
Таисия посмотрела на Феликса очень внимательно. Изрядная разница в росте за столиком не исчезла, молодая женщина смотрела на Вербина снизу вверх, но не испытывала дискомфорта, как это часто бывает. Ответила же чуть более серьёзным тоном:
– Из-за старых фотографий меня часто принимают за ту, кем я не являюсь.
– Почему вы их не удалите?
– Чтобы продолжали принимать. – Она слегка удивилась вопросу. – Это даёт определённое преимущество в начале разговора и позволяет выбрать манеру поведения.
– Почему не прикинулись дурочкой в нашем разговоре?
– Мне показалось, что я бы всё испортила. – Таисия вновь улыбнулась. – Я ошиблась?
– Вы дали мне огромный кредит доверия.
– Я ошиблась? – повторила она.
– Нет, – признался Феликс. – Я ведь читал вашу книгу.
– Её не могла написать дурочка?
– Я был бы сильно разочарован.
– Спасибо. – Таисия сделала маленький глоток сока.
Кофе Вербина давно остыл, но он не допивал и не заказывал новый.
– В молодости я наделала достаточно глупостей. Впрочем, не могу сказать, что с тех пор я сильно повзрослела. А вы когда повзрослели? – Она чуть подалась вперёд. – Вы заметили, что повзрослели или до сих пор воспринимаете себя таким, как пятнадцать или двадцать лет назад? Простите мой интерес, но я пишу книги…
– Почему вы говорите о ней во множественном числе?
– Любите использовать в разговоре цитаты? – Калачёва вопросительно изогнула бровь.
– Как интересно, что вы её опознали.
– Я люблю этот фильм[4 - Фильм «Полосатый рейс». Киностудия «Ленфильм», 1961 г.]. А вы правда полицейский?
– Хотите задержу вас на сорок восемь часов?
– Давайте завтра? – Таисия с лёгкостью поддержала игру. – Сегодня у меня маникюр. И вы до сих пор не ответили, когда повзрослели.
– А я до сих пор не понимаю, почему вы не волнуетесь?
– Может, потому что не чувствую себя виноватой?
– Забавно.
– Что именно?
– Вы не сказали, что ни в чём не виноваты.
– Не придирайтесь к словам.
– Вы пишете книги, вы должны понимать важность слов.
– В наше-то время?
– Даже в наше время читатели ценят хороший слог, – убеждённо ответил Вербин. – Но я не имею в виду чиновников от филологии, которые хотят сделать кофе среднего рода.
– Вы читаете?
– Не без этого.
– И мою книгу читали?
– Я ведь ответил.
– Вы могли солгать.
– Я прочитал, и мы встретились.
– А я думала, мы встретились, потому что ко мне приходил ваш коллега. – Она вновь попыталась надавить, и вновь безуспешно.
– И поэтому тоже, – безмятежно отозвался Вербин. – Видите, у вас уже два внимательных читателя.
– Намного больше.
– Я не хотел вас обидеть, Таисия, – тут же поправился Феликс. – Я говорил о по-настоящему внимательных читателях, о тех, которым важна не только красота слога.
– Ваш друг не производил впечатление такого человека, – прохладно произнесла Калачёва. – Тоже без обид.
– Пашу интересовало другое, – не стал отрицать Феликс.
– А вас? Неужели вы хотите поговорить исключительно о литературных достоинствах моего романа? Или вас интересует то же, что и вашего друга?
– Приблизительно.
– Тогда давайте я отвечу на ваш вопрос так же, как ответила ему. – Для деловой части разговора Калачёва выбрала прохладный тон и больше ему не изменяла: – Можете отправляться в архивы, в которых я провела изрядно времени, отыскать все те дела, которые меня заинтересовали, и проверить, что я выдумала, а что нет.
– Чем вас заинтересовали именно эти дела?
– Тем, что они идеально вписывались в замысел книги.
– Это был ваш первый опыт?
