– Ты его ждала.
– Нет.
Он сделал вид, что не услышал.
– Ты гнала от себя эти мысли, но ждала. В этом нет ничего постыдного или плохого, наоборот – это нормально: мы долго вместе и такие мысли приходят. Или ощущение приходит. Ощущение, что нужно что-то менять.
– Ты ещё скажи: перейти на другой уровень.
– Можно сказать и так.
В этом весь Гриша: очень старательный, но очень самодовольный. С другой стороны, Гриша понимал, что если он сейчас начнёт возвышенно говорить о любви, то всё испортит – Карина не поверит. Поэтому молодая женщина решила вступить в разговор:
– Гриша, мы с тобой давно знаем друг друга и…
– Только не говори, что не испытываем друг к другу никаких чувств.
– Братских? – попыталась пошутить Карина.
– Настоящих. – Он ответил настолько уверенно, что молодая женщина вздрогнула.
– Откуда им взяться?
– Видимо, это время.
– Хочешь сказать, что мы привыкли друг к другу? Притёрлись? Стали удобными?
– И незаменимыми.
– Что?
А вот это действительно было неожиданно, так об их отношениях Карина ещё не думала. Но главное заключалось в том, что всё действительно могло быть именно так: она пришла к Грише, чтобы позабыть о разразившейся катастрофе. Знала, что нравится ему, что не оттолкнёт, что обрадуется. Так и получилось. Думала, интрижка на пару месяцев, до тех пор, пока тяжесть пережитого кошмара не соскользнёт с плеч, но вот уже три года вместе, и, обсуждая следующий отпуск, Гриша впервые спросил, не хочет ли она слетать с ним в Штаты? К его родителям?
Они стали незаменимы друг для друга? Наверное. Но искры не было. И в счастливом омуте она тонула с другим…
– Карина, я не хочу сейчас касаться того, как мы оказались вместе, – с необычной для себя серьёзностью, но при этом с необыкновенной мягкостью продолжил Гриша. – Для тебя я стал способом забыться. Ты так думала, я знаю. Лгать не буду, сначала я тоже не рассматривал наши отношения как нечто серьёзное. Я был горд тем, что ты пришла ко мне. Мне было чертовски приятно это знать и обладать тобою. Наш первый день стал для меня самым счастливым в жизни. Хоть я и знал, что ты пришла ко мне от безысходности. Но время идёт. А мы вместе. Ты посматриваешь по сторонам, я знаю, но ни разу не сходила налево. Как и я.
– Ты настолько во мне уверен?
– Я знаю тебя.
– Весьма самонадеянное заявление.
Он вновь не обратил на её слова внимания. Он знал, что прав. К тому же Карина не удержала голос – он чуть дрогнул. Не удержала, потому что услышала правду.
– Ты так и не увидела никого, кто был бы лучше меня.
– А ты?
– А я не искал. – И Карина поняла, что Гриша не лжёт. – У меня была первая влюблённость, как почти у всех – безответная. Потом у меня была первая Настоящая Любовь, такая, знаешь, с заглавных букв, через неё я тоже прошёл. А теперь мне нужна семья.
– Стал задумываться о продолжении рода?
– Об этом тоже, – кивнул Гриша. – Но в первую очередь о том, чтобы жить с женщиной, которую хочу целовать на ночь. С женщиной, которую хочу видеть каждое утро. С женщиной, которую хочу с тем же пылом, как в самый первый раз. Мне нужна семья, Карина, нужна жена, и я не вижу никого лучше тебя. Я вообще никого не вижу, кроме тебя. Стань моей женой.
– Даже несмотря на то, что мы с тобой…
Она не договорила. Не сказала: не любим друг друга. Не смогла сказать. Он это понял. Они помолчали, а потом он достал из кармана коробочку с кольцом и встал на одно колено. Зал зааплодировал, а она заулыбалась. Немного смущённо и чуточку растерянно. И даже поцеловала Гришу, хотя была готова убить его за эту театральщину. Но получилось красиво.
Сейчас бархатная коробочка стояла на столе. Кольцо она сняла и вернула в неё. Но не вернула Грише. А когда они шли обратно, именно шли, потому что ресторан находился недалеко от её дома, Карина спросила:
– Как он к этому отнесётся?
Гриша пожал плечами и ответил:
– Уверен, не будет против.
– Уверен?
– Да.
– То есть ты с ним не советовался?
– А разве должен был?
Карина спрятала лицо в алые розы и ответила:
– Нет.
А он рассмеялся и прижал её к себе.
И теперь Карина лежала в темноте, не шевелясь, потому что не хотела, чтобы проснулся Гриша, и смотрела в потолок. И думала. О том, что у них может получиться, и о том, почему ничего не получится. О том, как это воспримут и почему ей плевать. О том, что будет, если она ошиблась. Они легли спать примерно в полночь, а без четверти три Карина бесшумно поднялась с постели, вышла в соседнюю комнату, вновь взяла из коробочки кольцо, подошла к окну и долго, минут десять, молча смотрела на него в свете ночных московских огней. Затем надела на палец и вернулась в постель. Но закрыв глаза, она вдруг вновь ощутила то самое чувство, что накрыло её в ресторане – чувство пребывания в мире, которого больше нет. Только на этот раз не было «погружения», Карина точно знала, где находится и кто лежит рядом. Не нырнула в тот мир, но заглянула в него, ощутила, как могло быть, если…
Если.
Если бы рядом лежал другой мужчина. Навсегда потерянный. Мужчина из омута. Из другого мира. Из её сердца.
Если.
Карина заглянула в другой мир и не смогла сдержать слёз. И целый час плакала, неподвижно лёжа на правом боку. Целый час, пока не заснула.
из романа «Сквозь другую ночь»
«Если честно, я ожидала, что полицейские начнут меня расспрашивать через месяц или два после выхода книги. Но, как оказалось, я была слишком наивна, предполагая, что моя книга нашумит… Хотя так и получилось. Нашумела, в хорошем смысле. Не хочу хвастаться, но роман „Пройти сквозь эту ночь“ стал литературным событием года – это можно оспорить, и самым ярким дебютом года – это признавали даже многочисленные недоброжелатели. Большинство которых появилось как раз по той причине, что роман удался. Я считала, что раз книга нашумела, её прочитает множество людей самых разных профессий. Да, всё так. Только за первый год роман трижды допечатывали, причём всё большими и большими тиражами. Его действительно прочитало много людей, но, как оказалось, одно дело прочитать, и совсем другое – отнестись всерьёз.
Несмотря на то что „Пройти сквозь эту ночь“ позиционируется как true crime и действительно основан на реальных событиях, роман восприняли как обыкновенное жанровое произведение, беллетристику, и никто не взял на себя труд сопоставить его с реальностью. Даже те полицейские, настоящие полицейские, которых мой издатель позвал на презентацию и они, я это точно знаю, прочитали книгу, даже они не заинтересовались ею профессионально. А ещё, как я поняла, любое дело занимает полицейских, не волнует, а именно занимает, ровно то время, пока они им занимаются. Преступление совершено, их ставят на расследование, начальство ждёт результатов, они прикладывают усилия.
Если получается поймать преступника, всем становится хорошо: им, потому что благодарность или награда, или следующее звание; начальству, у которого улучшились показатели; родственникам, которые дождались справедливости. Если поймать преступника не удаётся, полицейские получают втык, к которому относятся философски: бывает. Ведь не каждое дело можно раскрыть. Но как только расследование добирается до одной из этих стадий: „раскрыто“ или „висяк“, они теряют к нему интерес – зачем тратить время и силы? В романе „Пройти сквозь эту ночь“ я рассказала о пяти убийствах, которые произошли за три года до выхода книги и не были раскрыты. Я нашла их в архиве и связала замысловатым, но вполне вероятным образом. Я думала, что моё предположение вызовет у профессионалов интерес, готовилась к тому, что со мной побеседуют, а может быть, даже допросят, но скучная обыденность победила.
Моя версия понравилась только читателям.
Что же касается профессионалов, то… Зачем? Те дела давно в архиве. Да, они не раскрыты, но „по шапке“ дознаватели уже получили. Точка в деле поставлена.
С другой стороны, может, я слишком увлеклась игрой в знаменитую писательницу? Забронзовела настолько, что считаю, что мой роман должны в обязательном порядке прочитать абсолютно все? А в действительности он вызывает интерес лишь у любителей триллеров, среди которых не очень много полицейских – им реальных триллеров хватает. И даже, порой, реальных ужастиков. Может, всё дело в этом, и я напрасно их обижаю? Возможно. Как бы там ни было, мой, основанный на реальных событиях триллер, тепло встреченный и критиками, и читающей публикой, не вызвал ни малейшего профессионального интереса у блюстителей порядка. Жаль, конечно, поскольку, по мнению издателя, это была неплохая возможность поддержать продвижение книги, но получилось, как получилось.
Не скрою: два года назад я даже слегка расстроилась, но, когда прошлое меня настигло, и настоящий полицейский попросил рассказать, как мне пришла в голову мысль объединить пять разных убийств одним преступником, я поняла, что никогда не относилась к работе полицейских так, как она того заслуживает. У меня есть знакомые сотрудники, благодаря им мне удалось получить разрешение на работу в архивах, но наше общение всегда было дружеским, а не профессиональным. Разницу я почувствовала, когда увидела взгляд явившегося ко мне офицера. Бывшего офицера. Он честно признался, что во время службы времени на книги у него не оставалось, зато, выйдя на пенсию, он разнообразил свой культурный досуг – это моя фраза, – и с удивлением увидел, что одно из дел, которое он не сумел раскрыть, описано в романе „Пройти сквозь эту ночь“. Причём раскрыто преступление так, как ему не пришло в голову предположить во время расследования.
Визит Русинова не стал для меня неожиданностью, по телефону Павел честно сказал, кто он и о чём он хочет поговорить. Я подготовилась, восстановила в памяти всё, что планировала сказать в этом случае, но его вопросы и то, как Павел их задавал, меня смутили. И наша встреча привела к двум результатам.
Первый, ожидаемый: я поняла, какой наивной была, когда представляла себе настоящий разговор с настоящим полицейским, которому что-то от тебя нужно, а ты не знаешь, что именно. Не понимаешь, какие вопросы по-настоящему важны, какие он задаёт для отвлечения внимания, а какие – только для того, чтобы посмотреть на мою реакцию. Через пять минут я стала утешать себя тем, что Павел на пенсии, а значит, я могу закончить разговор в любой момент. И только эта мысль позволила мне дождаться конца разговора, а не вскочить и удрать, наплевав на то, что он обо мне подумает.
Второй результат оказался неожиданным и весьма интересным: ко мне вернулось вдохновение. То самое чувство, которое меня давно не посещало. Визит Павла, перед которым мне две недели снилась Геба с окровавленными губами, окончательно показал, что моя история получит продолжение. Расставшись с ним, я отменила назначенную на вечер встречу, отправилась домой и до трёх ночи работала так, как не работала уже три года. Не отрываясь на еду и отдых. А по дороге домой поняла, что никому пока не стану говорить, что вдохновение вернулось – потому что вернулось оно странным образом; и ещё поняла, как назову следующий роман: „Сквозь другую ночь“.
Потому что всё возвращается…»
22 августа, вторник
Отыскать в Сети информацию на Таисию Калачёву не составило труда. Современные авторы давно поняли, что «если тебя нет в Интернете – ты не существуешь», и делали всё, чтобы подписчики о них не забывали: рассказывали не только о творческих результатах и литературных планах на будущее, но и обо всём, что им казалось важным или, как они считали, будет интересным подписчикам.
В результате некоторые из них постепенно превращались в блогеров средней руки и принимались высыпать на читателей то, что им самим казалось мудростью. Другие же активно рассказывали, как работается над книгами, делились впечатлениями от прочитанного, просмотренного, прослушанного, от поездок на литературные фестивали и другие мероприятия, так или иначе связанные с книгами. Или никак не связанными – ведь каждый сам определяет, чем ему стоит делиться в Сети и каким уровнем назойливости окутывать подписчиков.
Что же касается Таисии, то в социальных сетях она присутствовала дозированно и фотографий – по мнению Вербина, выкладывала меньше, чем могла бы, поскольку была весьма и весьма привлекательной женщиной.
Однако подобной, весьма редкой для нынешнего времени, скромностью Калачёва «страдала» не всегда. Феликс не поленился, просмотрел все сделанные ею записи и убедился, что несколько лет назад Таисия вела себя куда свободнее, выкладывая фото, которые Вербин определил для себя как «игривые». А когда вышел дебютный роман, фотографии Калачёвой и вовсе стали провокационными, видимо, маркетологи посоветовали «дать жару». При этом одну из фотографий, как с удивлением понял Феликс, он встречал в Сети много раз: изображение «завирусилось», то и дело всплывая в различных пабликах и даже в качестве рекламного постера. Разумеется, без указания авторства и выплаты даже символического гонорара.
На фотографии Таисия лежала на гранитном ограждении набережной Москвы-реки, одетая лишь в синие джинсы с дразняще расстёгнутой пуговицей и белые кроссовки. Очаровательная улыбка, вызывающая ямочки на щеках. Раскрытая книга прикрывает грудь.
«Почитаешь со мной?»
Фото, конечно же, было постановочным, но настолько естественным, что взгляд сам собой на нём задерживался. Хоть на мгновение, но задерживался.
Сейчас Калачёва снизила градус игривости, но по-прежнему не стеснялась периодически демонстрировать отличную фигуру: стройную и почти девичью. Таисии, как узнал Феликс, было почти тридцать, но она сумела сохранить идеальные пропорции, что вкупе с модельной внешностью делало её страничку мало похожей на блог известной писательницы. Тем не менее Таисия ею была, и примерно половина её сообщений посвящалась литературным событиям и роману «Пройти сквозь эту ночь» – её первой и пока единственной книге. Роман вышел два года назад, в наше скоротечное время о нём должны были уже позабыть, поскольку начинающему автору необходимо закреплять успех второй книгой, но Калачёва, судя по всему, сумела наладить отношения с критиками и журналистами, поэтому о ней продолжали писать, роман продолжали обсуждать, а сама она часто появлялась в Сети и на экране. По мнению Феликса, внимание было заслуженным – книга ему понравилась. И не только ему: «Пройти сквозь эту ночь» тепло приняли и критики, и читатели, роман выдержал несколько переизданий, так что дебют не просто удался – он прогремел. Все ждали вторую книгу.
А её до сих пор не было.
На вопросы Калачёва отвечала уклончиво, но с оптимизмом, говорила, что хорошие книги пишутся долго, и обещала в скором времени «удивить», порождая слухи о возможной экранизации нашумевшего романа.
Голос у Таисии тоже оказался приятным, чуть более высоким, чем нравилось Вербину, но не визгливым. И говорила она спокойно: поинтересовалась причиной звонка, узнав, что «ведётся расследование и вы, как мне кажется, можете помочь», хмыкнула: «Так со мной ещё не пытались знакомиться». Но тут же извинилась за неуместную шутку и быстро отыскала для Феликса окно в своём плотном графике.
– О каком расследовании идёт речь?
– Убийство.
– Кого убили?
– Вы позволите рассказать обо всём при личной встрече?
– Вы вызываете меня на допрос?
– Провожу опрос.
– Как социологическое исследование?
– Очень похоже, – согласился Вербин. – Наша встреча не будет официально протоколироваться, и вам не придётся ничего подписывать. Мы просто побеседуем.
– Мне нужен адвокат?
«Господи, откуда у них эта фраза?!»
Разумеется, Феликс знал откуда – из американских художественных фильмов, но не понимал, для чего соотечественники взяли её на вооружение.
– На ваше усмотрение, Таисия Андреевна.
– Таисия Андреевна… – медленно повторила Калачёва. – Так непривычно. Вы тоже не любите, когда вас называют по имени-отчеству?
– Почему не люблю?
– Я неверно выразилась. Вам тоже странно?
Она задала вопрос очень естественно и таким тоном, на который хотелось ответить честно. И Вербин ответил:
– Немного.
– А почему?
Потому что для получения результата Феликсу требовалось обеспечить с человеком близкий контакт, а отчество всегда создаёт дистанцию, делая разговор более официальным и, как следствие, закрытым. Когда же обращаешься к собеседнику только по имени, собеседник расслабляется, особенно если ты мягок, спокоен, внимателен и участлив. В результате в какой-то момент в тебе начинают видеть друга или хорошего знакомого, а люди редко следят за языком в компании друзей или хороших знакомых.
– Наверное, кто-то создан для имени-отчества, ему нравится, когда к нему обращаются уважительно, кто-то к этому приходит постепенно, когда понимает, что действительно заслужил авторитет, а не просто постарел, а кому-то, как мне кажется, до самой смерти комфортнее слышать только имя.
– Вот и мне тоже, – поддержала его Таисия. – Не знаю, как будет со мной в старости или через несколько лет, но пока мне странно слышать обращение по отчеству. Я ведь молода. И буду благодарна, если вы станете называть меня по имени.
– Спасибо. Вы меня тоже.
– Ну, раз так, тогда я без адвоката.
– Где и когда вам удобно будет поговорить?
