Силд открыл «мост» и внезапно ругнулся:
– Рёдна, мать твоя, уж прости за прямоту, засранка распоследняя. Бросила тебя, знает, что бросила, знает, что её отец ушёл – наверняка знает! – а возвращаться не спешит. Взвалила на тебя кладбище – и делает вид, что так и надо. Что у неё дети и что-нибудь ещё. Вернётся – всё ей выскажу, даже если разругаемся навек.
Я насторожилась:
– Вернётся? Думаете?
– До своих кладбище докричится всегда, – силд Дивнар перехватил посох. – И ни расстояния, ни страхи, ни ненависть для него не преграда. А Рёдна не просто своя – она потомственная красная, кровная. Жди. Вернётся. Зов Красного сейчас слишком силён. Если я прав, то её возвращение сюда – дело времени. Очень короткого.
И, попрощавшись, он ушёл, оставив меня в смятении.
А если мама и правда вернётся?.. Не просто в гости заглянет, нет. Дядя Див сказал: «Вернётся». А у меня дома свинарник. И вообще…
Глава 6
После обеда я первым делом заглянула во все сундуки и шкафы. Походная сумка Мстишки временно уменьшала любые предметы до размера песчинки и вмещала полдома и пару мешков сушёных морских гадов. И «холодные», и «ледяные» сундуки, которые я творила каждую зиму, притягивая и закрепляя снег со льдом, и шкафы ломились от еды.
В общем, да, на случай гостей всего навалом.
Я убрала посуду, постучала посохом по столу и наговором вызвала гостевую книгу. Оная, огромная, древняя и пыльная, сразу же плюхнулась на крышку стола, полностью заняв его собой, и услужливо открылась на последней странице. Я чихнула и быстро почистила её наговором.
Не так важно сейчас найти гостей силды Жалёны или подозрительных посетителей, как занять себя – и свою голову. Успокоиться. И, да, вообще.
Дядя Див, вот зачем вы это сказали?.. Ну приехала бы мама – я бы удивилась. А теперь думай, как её встречать и как с ней себя вести. Я всегда чувствовала, как она держит меня на расстоянии. Или она меня родила, чтобы родить очередного смотрителя, а сама в детях в то время не нуждалась. Или просто я – такая, дедова и кладбищенская, – не была нужна. Или была, но она отчего-то боялась это показать.
Хотя – почему «отчего-то». Боялась, поди, застрять на ненавистном кладбище на всю жизнь. И в этом я её понимала. Даже к любимому месту быть прикованной тяжело, а уж к нелюбимому да с такими отношениями с отцом…
Вот зачем, дядь Див?..
«Рдяна! – строго свистнул Ярь. – Успокойся и займись делом!»
Нет, не так. Займись делом и успокойся – дела меня всегда успокаивали. Привычная работа возвращала в привычное же русло жизни и унимала любые посторонние тревоги.
Ну приедет и приедет. Вот когда приедет – тогда и подумаем, как быть.
«Вот именно», – Ярь сел на гостевую книгу.
Я нашла на подоконнике нужные справочники.
Да, дело даже не в подозрительных гостях. Дело – в невостребованных покойниках. Если лет десять покойником никто не интересуется – не навещает, не пишет нам, – его склеп опускается кольцом ниже, ибо кладбище небезразмерное. Но мы учётом невостребованных занимались редко – дед так всех распугал, что лежать на Красном никто не хотел. У нас оставались или те, кого Красное само притянуло, или те, кому больше нигде не нашлось места. А раз свободного места много, зачем тратить время на невостребованных? Пусть спят где положили. Так рассуждал дед, которому, конечно, тоже вечно не хватало на всё времени и сил.
А если бы силду Жалёну давно опустили вниз, смогла бы она получить от неизвестного шутника монеты и испортить воду? То-то же. На второе подземное кольцо и ниже родичам покойника спускаться запрещено. И, да, двадцать лет – это тот срок, когда пора убирать невостребованное вниз. Заодно можно составить список одиночек и потом опустить всех подозрительных под землю. И спится им там крепче, и мне будет спокойнее. Пойдут прахом – и через толщу земли вытяну нужное, не впервой.
Я освободила место на подоконнике и открыла два справочника: один – с перечнем покойников верхнего кольца, второй – чистый. Чистый перевернула и разделила широкий лист на три колонки – одинокие, невостребованные, и те и другие.
– С конца, Ярь. За последние пять лет. Животных тоже учитываем. И обычных мертвецов. Понемногу начнём уборку везде.
Конечно, хотелось сделать всё сразу. Подобно силду Дивнару вогнать посох в землю и за пять минут убрать обитель. Но меня хватает едва ли на пять склепов в сутки, поэтому я всё откладывала, откладывала… Пора делать по чуть-чуть. Да, по пять в сутки. Зато к зиме я разгребу хоть часть накопленного. А если повезёт и зимой земля не промёрзнет, то ещё уберу часть.
Не то однажды проснусь, раздавленная накопленными делами, и вообще ничего не смогу сделать. Что со мной уже случалось в первый год одинокого смотрительства, и больше это переживать не хочется.
Ярь зачитывал номера склепов, а я отмечала в перечне востребованных. Память у помощника была лучше моей, поэтому он иногда молча перелистывал по три-четыре страницы подряд, если подписи гостей повторялись. И таким образом к ужину у меня образовался список из полутора тысяч склепов и могил, которые можно опускать под землю хоть сейчас, и ещё чуть больше тысячи – на карандаше. То бишь относительно свежие склепы одиночек и тех, кем интересовались, но почтой – письма с вежливым «Не пошёл ли прахом?» тоже хранились в гостевой книге и приравнивались к отсутствию интереса.
Силду Жалёну никто никогда не навещал. Однако она ухитрилась заиметь монеты для порчи, а потом исчезнуть. Конечно, всегда есть вариант дальнего кровного родственника – узнал в Управе или у подруг, где склеп, принёс подарок, а после забрал прах (внезапно). Да только я в такие внезапности не верила.
Я почти физически ощутила, как глыба дел попыталась на меня рухнуть, и с трудом увернулась. Убрала гостевую книгу, вытерла стол, села пить чай и попутно снова пролистала новый справочник. И простейший план выстроился сам собой.
Дядя Див, спасибо за мысль…
– Ярь, а если мы расставим на дверях склепов и тайников метки? – спросила я, посмотрев на помощника.
Он сидел на спинке стула и выглядел очень взъерошенным и отчего-то виноватым. Словно он больше должен делать, чем делает сейчас.
«Какие?» – Ярь склонил голову набок.
– Не знаю, – я пожала плечами. – А вот ты должен знать. Хватит прикидываться птицей. Ты – древнейшее существо. Ты знаешь и умеешь больше, чем я по справочникам за всю жизнь научусь. Вспоминай. Наверняка оно есть – что-то вроде колокольчиков. Или есть, или можно создать, – я подумала и напомнила: – Есть же у нас метки с наговорами для помощников и посетителей кладбища. Чтобы не воровали, не разоряли склепы и прочее. Всякий, кто проходит через ворота или калитку, уже получает метку – от Красного, – что за ним присматривают и гадости делать не позволят. Большие – точно. Можно ли так же защитить склепы? Чтобы с гадостью туда даже кровного не впускали и обитателя не выпускали?
Ярь посмотрел на меня сочувственно:
«Можно-то можно, но, Рдян, ты представляешь, сколько это работы?»
– Наплевать, – решительно сказала я. – Хоть год будем возиться, хоть два, хоть десять. Зато больше ни одна скотина не испортит мне воду или что-нибудь ещё. Представляешь, друг, если бы порченая вода растревожила с десяток «старичков» – одновременно? А нас двое. И посох меня не слушается. Мы тот же год будем Красное в порядок приводить. А если «старики» в безумии на покойников набросятся? Такого беспорядка нам не простят. Управа спит и видит, как бы кладбища к рукам прибрать – и сокровища из тайников прикарманить, и удобными местами начать торговать. Да мы не позволяем устанавливать здесь новые порядки. Пока. А если Управа получит доказательства того, что мы не справляемся… Нам позволят здесь жить и работать, но управлять и распоряжаться имуществом кладбищ будут другие люди. И кладбищам придётся с этим смириться.
Ярь недовольно и свистяще засопел.
– Придётся, – повторила я тихо. – Им нужны сильные чудесники. И в конце концов они примут любого. И дядя Див тому примером. Он отлично управляется с посохом, в котором нет ни крупинки праха его предков, ни капли его крови. Если кладбищам не оставят выбора… Понимаешь?
И я могу сколько угодно убеждать Сажена, что не в Управе дело. Дед утверждал, что Управа никогда не рискнёт пойти против нас. А я, пообщавшись с управскими, поняла: пойти – нет, не пойдут, но вот подкопы рыть будут. Всегда. Почему иначе на Красном все отказываются работать?
Ярь взъерошился и глянул остро:
«Думаешь, правы наши ищейцы? Под тебя копают? Потому что Красное с нами – слабое место в цепочке из восьми кладбищ? Начнут с нас, отработают схему…»
– Понятия не имею, – я передёрнула плечами. – Возможно. Или нет – или это самый простой вывод. Не об этом думай. Наговоры. Защитные наговоры с метками на зло – для кладбища, для покойника, для нас. На любое зло, на любое дурное… хотя бы намерение. Хотя бы. Внезапные порывы тоже бывают опасными, но, думается, не настолько, как спланированное зло. А монеты с порчей и пропавшая упокойница – это именно спланированное зло. Думай. Вспоминай.
«Поужинай пока», – коротко велел Ярь и исчез в алой вспышке.
Есть не хотелось, но если помощник вернётся с полезным наговором, то я наверняка останусь без ужина. Просто-напросто про него забуду.
Дневная защита Красного кладбища, мягко говоря, так себе. Вот ночная – да: ни комар не пролетит, ни мышь не проскочит. Даже не всякий сосед-смотритель прорвётся. У склепов – неплохая: чужак не войдёт, даже родная жена к мужу может спуститься лишь в нашем обществе и ненадолго. А дневная… Лишь бы ушлый племянник тётку-покойницу не обнёс, пока она спит, лишь бы всякий смертоносный наговор растерял силу. И лишь бы святилище спрятать от посетителей за туманами и перепутанными тропами.
В те времена, видимо, и зло было крайне простым и прямым в намерениях – убить и (или) украсть. Но с годами оно усовершенствовалось и стало изощрённым – сломать скамейку или испортить воду, залить скользким зельем тропы или разбросать дохлых крыс… Смотрители никогда с этим не боролись, и зря – ой, зря.
Мелкое зло – оно как пунцовая плесень в моей ванной. Если не чистить каждые два-три дня, не накладывать дополнительные наговоры и не опрыскивать стены зельями, расползается от потолка до пола, заполняет собой каждую щель – и подтачивает защиту изнутри. И защита всё чаще пропускает внутрь тех, кто приходит на кладбище с очевидным намерением нагадить, а потом открыто гадит в священном месте. Или же – позволяет человеку вынести то, что ему не принадлежит. Как Сажен недавно преспокойно вынес доразломные монеты.
«Делу препятствовать нельзя. Ищеец и в склеп при нужде пролезет, и без твоего ведома тайники обчистит, если надо, и с кладбища найденное вынесет, – возразил Ярь, зависнув над столом. – А скамейки и крысы… Несерьёзно же».
– Было, – я положила ложку и протянула руку, ловя свёрнутый трубкой лист. – Пока предположительно вода не разбудила «старичка». Что это?
«Тебе по силам», – помощник привычно угнездился на спинке стула.
Я развернула лист и быстро прочитала текст.
– Ярь, это всё та же защита дома! – возмутилась я. – Я рехнусь такую на каждый склеп ставить!
«А ты чего хотела? – помощник насмешливо прищурился. – Шепнула два слова, размазала по двери комок земли – и готово? Нет таких. И не будет. Начало начал, Рдяна, вспоминай: чем больше слов и сложнее их вязь, тем сильнее защита. И это не та, что на нашем доме стоит. Это посильнее. Если бы мы такое на дом поставили, а ты малая в нём спряталась, то дед, имея намерение отшлёпать тебя за проказы, даже на порог бы ступить не смог. А ты, имея намерение коварно пересолить деду суп, не смогла бы выйти из своей комнаты».
Я весело фыркнула, свернула лист, доела суп и предложила:
– А если его на участок наложить? Связать ближайшие склепы метками, протянуть между ними меточные стены – и на них наложить наговор?
«Хорошо, – одобрил Ярь. – Но, как ты помнишь, чем больше места – тем тоньше защита. Наговор рассчитан на наш дом. Значит, участки нарезаем такие же».
Я прикинула размеры предполагаемых участков. Получалось, можно объединить три-четыре склепа под одной «крышей». А главное, не нужна сила посоха. Наговор – это разговор с землёй, просьба откликнуться и защитить. Хоть круглосуточно работай, пока не охрипнешь и не свалишься.
– За дело, – я встала, пересилила себя и сразу же вымыла посуду.
А вдруг мама. Или ещё кто-нибудь. Ну и суп остался. Да, мой, но он вполне съедобный, особенно если гость голодный. Очень голодный.
Одевшись и вооружившись посохом, я вышла из дома и отправилась в обитель неспокойников. Конечно, по-хорошему начинать надо не с них, но к упокойникам идти поздно – Красное уже закуталось в багряную туманную дымку от корней деревьев до скамеек. Вот-вот стемнеет. И уж лучше я сейчас потрачу силу на ещё одно погружение склепа, чем на «мост».
Два погружения утром – два вечером, и как раз останется немного силы на всякий случай, будь то беспризорный покойник или Сажен со своим очередным «деревом».
Когда он уже с новостями придёт? Хоть бы записку написал! Ну жуть же как интересно, раскопал ли ищеец что-нибудь… Да хоть что-нибудь!
«Сосредоточься, – Ярь невесомо опустился на моё плечо. – Позже в облаках витать будешь».
– Да улетишь от вас… – уныло отозвалась я, петляя по узкой тропе среди шуршащих деревьев. – Помечтать и то не даёте.
Ярь насмешливо свистнул:
«Вы, люди, вечно всем недовольные. Работы много – помечтать некогда. Нет работы зимой – хоть замечтайся, а ты на стенку от безделья лезешь. Дело не во времени или его отсутствии, а в натуре твоей беспокойной. И в голове дурной».
– Грешна, – я выразительно шмыгнула носом и добавила: – Сам такой.
Помощник засвиристел-засмеялся:
«Да, порода. Кровь. Дух. Все такие».
Выбравшись к первым ракушкам, расположенным вокруг фонтана, я проверила номера склепов, достала новый справочник и пробежалась по спискам. Так, здесь погружать нечего, то есть только защита.
– Ярь, а тебе не пора ли на облёт?
Темнело стремительно и неумолимо. Осень.
«Нет, – свистнул Ярь. – Сначала за тобой понаблюдаю. Ты такую защиту никогда не ставила. И даже не пробовала».
– Пробовала, – возразила я, устроив посох и справочник на широком бортике фонтана, и притянула первую щепотку земли для метки. – Когда мне лет десять было. Когда я длинные наговоры отрабатывала.
«И?» – заинтересовался помощник.
– Сундук, на котором я тренировалась, дед смог взломать только через седмицу, – я улыбнулась. – Жутко ругался – оказывается, там хранились важные документы. Запретил мне после этого в кабинет заходить. А я же не знала, что там, в этом сундуке. Мне велели – я и отрабатывала.
«Если тогда твоих сил хватило на седмицу, то сейчас должно хватить на год точно, – довольно свистнул Ярь. – И если мелкой смогла, сейчас и подавно сможешь. Но я с твоего позволения посмотрю».
– Разметь тогда нужный участок, – я хмуро глянула на склепы, озарённые красным огнём факелов и плюща. – Темновато.
Да и глазомер у меня так себе.
«А ты говоришь, на облёт давай», – усмехнулся помощник и вспорхнул с моего плеча.
Пока я творила метки, Ярь замелькал красным всполохом между склепами, расчерчивая тьму искристыми полосами. И разметил он не один участок, а сразу два – по одну сторону от фонтана и по другую, в каждом – по четыре склепа.
«Понятно?» – свистнул помощник.
Я кивнула и наговором раскидала метки по «углам» воображаемого дома и вдоль стен. Потом создала ещё одну, побольше, размазала её по бортику фонтана и скороговоркой выдохнула наговор. Вокруг склепов взметнулись высокие пыльные стены, зависли на мгновение и мягко осели на землю. И воздух внутри защиты слабо зарябил.
«Молодец! – похвалил Ярь. – С первого раза смогла!»
– Со второго, – поправила я, начиная делать метки для следующего участка. – Сундук тоже в зачёт, это даже дед признал. Разметь, будь другом, остальное. Хотя бы участков пять. Чтобы всё сделать наверняка. Ярь, и давай заодно проверим каждый склеп. Чтобы все покойники были на месте.
«Здесь все наши ребята на своих местах, – уверенно сообщил помощник. – Дальше – да, обязательно просвищу каждый. Сам об этом думаю со вчерашнего вечера».
И он скрылся за деревьями. Где снова зашелестели, опадая, листья. Замелькали, разгораясь, огоньки силы. Заколыхался, поднимаясь и расползаясь, туман. А с низкого грязно-серого неба мелко закапало. Что меня, конечно же, не остановило.
Как и огромный объём задуманной работы.
Я накинула на голову капюшон куртки, засучила рукава и продолжила творить. Метки. Наговоры. Заодно убрать новую листву. Следующий участок. Метки. Наговоры. Глотнуть горячего чаю. Метки. Наговоры. Листва. Чай. Метки. Наговоры. Листва. Попутный склеп – под землю. Метки. Наговоры. Листва.
«Рдяна, скоро полночь, – напомнил Ярь. – В постель!»
Я очнулась от работы, нашла взглядом фонтан и удовлетворённо улыбнулась. Почти половину обители заговорить успела – она меньше, чем у упокойников или животных. Три попутных невостребованных склепа из списка рискнула убрать под землю. И всё-таки – всё-таки! – надо рисковать и каждый раз делать чуть больше прежнего. Иначе к посоху, этой твари чудотворной, не привыкнуть.
– Пойду проверю святилище – и спать, – согласилась я устало, закидывая на плечо посох. – Беспризорных нет?
«Нет, – свистнул Ярь. – Закрываемся?»
– Закрывайся.
– Погоди! – прозвучало из-за деревьев весёлое.
– Саж! – я чуть не споткнулась от неожиданности. – Откуда ты тут?!
– Силд Дивнар любезно отправил «мостом» прямиком к тебе, – Сажен вынырнул из-под низких ветвей и прямо спросил: – Рдян, есть пожрать? У меня то свежие следы, то поиски, то сходы, и хоть бы одна сволочь чаю предложила. Просто чаю.
