– Завтра уже все окончательно пройдет, – произносит Роувард. – Можешь одеться.
Он как будто намеренно отворачивается, хмыкает и отходит к небольшому столику, где стоит медный чайник.
– Выпей, – дракон наливает что-то в чашку и протягивает мне.
– Что это?
– Яд, разумеется, – язвительно замечает Роувард. – Решил окончательно доломать подарок. Просто теплый травяной чай. Пей, пока горячее.
Напиток пахнет мятой и еще чем-то пряным. Делаю глоток, и горячая жидкость приятно согревает горло.
– Почему вы это делаете? – спрашиваю я, чувствуя, как по телу растекается расслабление и усталость.
– Разве ты не слышала, что иногда хищники любят поиграть с жертвой? – отвечает Роувард, а я не могу понять, насколько он серьезен.
– Я не знаю, что о вас думать, – честно отвечаю я, с трудом сдерживая зевок.
– Думай о том, чтобы поменьше мозолить мне глаза, – последнее, что слышу я.
Веки вдруг становятся такими тяжелыми… Чашка выскальзывает из ослабевших пальцев, но не падает: дракон успевает ее подхватить.
Просыпаюсь я в незнакомой комнате. Большая кровать под балдахином, тяжелые бархатные шторы, изысканная мебель. И главное – здесь тепло. Совсем не похоже на тот холодный флигель… И мое платье лежит на кресле, а на мне только сорочка.
Глава 6
В голове стучат десятки молоточков, словно у меня жутчайшее похмелье. Но в голове бьется: “Этот драконище почти не соврал! Яд это был, а не травяной чай. Надо же меня так отключило… А учитывая, что в доме, кроме нас, никого больше не было, то и принес меня сюда, а потом раздел никто иной, как…”
Но, надо признаться, что горло уже не саднит, да и нос прилично дышит. Ладно… Яд в правильной дозе может быть лекарством. Но от какого-нибудь аспирина я бы сейчас не отказалась, потому что голова тяжелая и вставать совсем не хочется.
Думать тоже, но думать надо. Вчера сил и времени на это не было, а разобраться стоит.
Что я последнее помню из прошлого? То, что мой муж малодушно побоялся рассказать мне о его интрижке с аспиранткой. Сердце отчаянно сжимается в тоске: предательство – не то, что я готова простить.
А потом еще и заделал ребенка этой рассеянной дуре, которая своей рассеянностью могла убить и себя, и своего ребенка. Их ребенка. Но… досталось мне.
После этого, если я все еще в своем уме, на что я очень хочу надеяться, я каким-то образом оказалась тут. Расхлебывать все то, на что решилась наивная душа Марика. Она хотела как лучше: защитить сестру, пожертвовать собой, а в итоге получила метку, привязывающую ее к самому ненавистному ей существу – дракону.
И, сдается мне, это было изначально частью плана мэра. Слишком мерзкий у него взгляд. Обратима ли магия метки? Что, если дракону будет выгоднее избавиться от меня, чем таскать везде?
И, главное, что теперь делать мне? Как вывернуться из всей ситуации, чтобы избавиться от метки, от дракона и при этом сделать так, чтоб остаться в живых, да еще и сестру спасти? Задачка со звездочкой и несколькими компонентами. Интересно, в этом особняке есть библиотека? Или хотя бы в городе?
В голове немного проясняется, поэтому я нахожу в себе силы подняться и спустить ноги с кровати в мягкий меховой ковер. Комнату заливает яркий свет зимнего солнца, немного золотистый, но совсем не согревающий.
И куда меня притащил этот драконище? К себе что ли?
Оглядываюсь, но не нахожу ни одного признака присутствия кого-то еще в комнате. Неужели передумал селить меня в холодной комнате? Решил, что игрушка слишком быстро сломается, не интересно?
Беру платье и подхожу к ростовому зеркалу в золоченой оправе. Все же болезнь немного отразилась на мне, и под глазами залегли тени, а лицо побледнело. Оборачиваюсь, приспуская с плеча сорочку. Метка уже стала совсем светлой, как будто ее поставили не вчера, а около месяца назад. Небольшой ажурный след от ожога, который я уже не чувствую. Надо бы у дракона чуть позаимствовать этой мази для совы.
Птица! Совушки, больные головушки! Я же оставила ее одну!
Эта мысль заставляет ускориться и быстрее натягивать платье. Путаюсь в дурацких завязках: вот всегда так, хочешь быстрее, а получается через одно место.
В дверь тихонько стучат, и я едва успеваю придержать платье, как в комнату заглядывает Улька.
– Доброе утро, – шепчет она. – Я принесла тебе чистое белье и…
Она оглядывается по сторонам и бросает любопытные взгляды на кровать. Ну естественно, что она еще могла подумать.
– Давай я помогу тебе, – пытаясь скрыть свой интерес, предлагает Улька.
Горничная очень шустро помогает мне переодеться и еще быстрее справляется с моими волосами. Но явно не потому что сочувствует: Ульке очень хочется подробностей, что же произошло ночью, и почему дракон решил перевести меня из флигеля сюда.
– Его величие в ужасном настроении с самого утра, – закалывая последнюю прядь, говорит она. – Рычит на всех, даже на Клотильду. Она тоже такая злая от него вышла!
Ну хоть какая-то мне радость. Все еще хочется как-то отыграться на экономке за оскорбления, которые она себе позволяет.
– Она уже всех на уши подняла: свечи кончаются, а дракон требует только восковые, потому что сальных на ночь не хватает и воняют они, сама знаешь. Если в запасе где-то во флигеле не найду, придется в город идти…
– А что случилось? Почему дракон такой злой? – спрашиваю я, хотя внутри появляется тревожный червячок: не из-за меня ли это? Может, я что-то сделала не так вчера?
– Кто ж его разберет, – пожимает плечами Улька. – С утра ругается, всем недоволен.
– А о сове еще не узнал? – закусив губу, спрашиваю ее.
– Ох, нет пока. Тебе везет, что во флигель никто не ходит, – хмурится горничная. – Быстрее бы тебе от нее избавиться, а то не миновать нам беды.
Киваю. Но сначала вылечу, не могу я ее на холод выкинуть, пока на крыло не поставлю. А для этого неплохо бы достать той волшебной драконьей мази.
Мне непонятно одно: почему дракон, существо властное и могущественное, так злится из-за каких-то мелочей? Или дело в чем-то другом?
“Или в ком-то?” – шепчет предательский внутренний голос, но я отмахиваюсь от этой мысли. Нет уж, хватит фантазировать. Нужно думать о деле: как спрятать сову и не попасться на глаза разъяренному дракону.
Мы спускаемся с Улькой, которая идет во флигель, чтобы поискать свечи, а я – к сове. Я надеюсь прошмыгнуть быстрее и постараться не попасться на глаза никому – в первую очередь дракону и Клотильде, – но у меня как обычно все идет не по плану.
В холле я наталкиваюсь на… мэра. Он стоит у дверей, похоже, ожидая дракона, и оценивающе окидывает мой внешний вид.
– Здравствуй, Марика, – окликает он меня, когда я пытаюсь прошмыгнуть мимо. – Как твоя новая жизнь?
Улька кидает на меня испуганный взгляд и убегает.
– И даже спасибо не скажешь? – продолжает обращаться ко мне Гриндорк.
– За то, что меня сделали рабыней? – все же останавливаюсь, сжимаю кулаки и, чуть приподняв подбородок, спрашиваю я.
– Какая разница, мы же договаривались, что ты будешь выполнять все его требования, а сама сделаешь все, чтобы были выполнены наши, – с сальным взглядом и язвительной улыбкой смотрит на меня мэр.
– Мы не договаривались о метке, – в груди клокочет.
– Как дерзко заговорила, – цедит сквозь зубы Гриндорк. – Что, дракон поимел, считаешь, что все стало можно? Забыла про сестру? Неужели так понравилось?
Каждое слово вызывает вспышку ярости, обиды, желание вцепиться в его холеную морду.
– Вот для того метку тебе и поставили. Чтобы не дергалась и не забыла, для чего ты вообще тут, – сужает глаза мэр. – Но есть способ и избавиться от нее. Хочешь узнать?
Глава 7. Роувард Даррел
Перекладываю все бумаги и пару писем, которые я получил от Тардена, в сейф, запечатываю его артефактом и заставляю книгами по истории Эльвариама. Мельком просмотрел то, что там написано: больше половины – бред.
Это говорит в основном о том, что северяне понятия не имеют ничего ни о культуре, ни о реальном положении вещей в нашей стране. О драконах они, соответственно, знают еще меньше.
Несколько месяцев назад в Эльвариаме произошло серьезное покушение на короля, по дороге к северным соседям, в Схольахию, на переговоры. Об этой поездке почти никто не знал, но генерал Арион Тарден, один из драконов, личный щит Его Величества, предлагал отменить встречу.
Король настоял, и это потянуло за собой цепочку событий, которая только подтвердила несколько вещей: культ “Драконье сердце” серьезно поднял голову, прячутся они не в Эльвариаме, а еще нашли союзников на севере в Схольахии и готовы пойти даже на государственный переворот.
– Ты отправишься в Хельфьорд, – закончил свой приказ король, когда вызвал меня в последний раз.
– Но ведь вы знаете мою проблему, Ваше Величество, – поклонившись, ответил я. – У меня нет больше моего дара.
– Ты и без дара самый лучший мой дипломат, Роувард, – монарх даже глазом не моргнул. – Ты знаешь в тонкостях традиции и порядки во всех окружающих нас странах. И умеешь решать проблемы лучше, чем любой другой.
– К тому же мой дракон…
– А вот эта слабость будет твоей силой, Роувард, – перебил меня король. – Ты же понимаешь, что у них наверняка много артефактов против драконов?
И тут крыть было уже нечем: я не смог бы подставить кого-то из своих. У Тардена едва не убили дракона, в то время как мне их артефакты были не опасны.
Так я оказался здесь, в Хельфьорде, под предлогом торгового соглашения о поставках им руды из Черных Скал по сниженным ценам. Но меня уже ждали, что подтверждает предположения, что в верхушку власти уже давно проникли члены клана “Драконье сердце”.
О, какое мне устроили представление! То, что мне дали отдельное жилье, да еще и на отшибе – прекрасно. Но мне, мало того, всучили девчонку в личное пользование – наверняка хорошо обученную для шпионажа, так еще и клеймо на нее поставили, чтобы я точно отказаться не смог.
И эти люди называют драконов чудовищами? До сих пор внутри все клокочет, а перед мысленным взором стоят полные ужаса и боли глаза девчонки. Она не ожидала такой подлости от своих же. Даже в какой-то момент думал, что не переживет, но нет, оказалась сильной. И слишком дерзкой для своего рабского положения.
Хотя вот эта мысль, воспоминание о бунтарских искорках в больших голубых глазах, поджатых пухлых губках, заставляют разозлиться.
Ставлю в подсвечник новую свечу, скидывая восковой огарок в коробку около стола. Качество у них отвратительное, сгорают быстро, чуть ли не так же, как сальные. Еще и осталось мало. Заодно выкидываю и оставшуюся от ночного посещения девчонки сальную свечу туда же. Запах, кажется, до сих пор в кабинете стоит.
Вчера я должен был Марику наказать, чтобы знала свое место, чтобы понимала, на что ее обрекли ее же сограждане, чтобы задумалась, на чьей стороне стоит быть. Но каждый раз, когда она за обедом морщилась и задерживала дыхание, я злился все сильнее.
Чудовище тоже умеет сочувствовать. Хоть и грубо.
Ее тело, на которое поставили жестокую метку, совсем не предназначено для этой печати. Нежное, хрупкое, с бархатистой кожей… И совершенной грудью.
Я жил несколько лет отшельником, но не был никогда монахом. Да, не испытывал жгучего, сжигающего меня дотла желания: просто потребность и ее реализация. Но эта девчонка умудрилась затронуть во мне что-то глубинное. Я бы сказал, звериное, если бы не знал, что зверя уже давно нет.
А уж когда девчонка явилась среди ночи вся продрогшая и с заложенным красным носом… Какого демона?!
– Вы меня вызывали, ваше величие? – экономка слишком низко кланяется, слишком пытается проявить уважение, хотя я понимаю, что это не уважение – это страх.
– Ты дала расчет слугам? – начинаю издалека.
– Как вы и приказали. В доме остались только кухарка, одна горничная и я.
– Кажется, ты забыла еще одного человека, – смотрю внимательно на ее реакцию.
Как и ожидал, по лицу пробегает легкая брезгливость: еще бы, для нее девчонка уже не человек, а рабыня, которую можно не брать в расчет.
– Все верно, ваша… рабыня тоже в доме, – соглашается Клотильда.
– И… где же она ночевала? – опираюсь на столешницу, но даже так я смотрю на экономку сверху вниз.
– Она… Она сказала, что ваше присутствие ей невыносимо, поэтому вопреки моим требованиям она захотела жить во флигеле, – чуть дрогнувшим голосом ответила Клотильда. – Я предупреждала, что там не протоплено, но она… Ох, знали бы вы, с какой ненавистью она отзывается о вас.
Ну… Если про ненависть я еще могу поверить, хотя тоже вряд ли: ей это невыгодно, иначе бы она не пошла на это сознательно, то жить во флигеле…
– Марика, – рык прорывается в моем голосе. – Девчонку зовут Марика, запомните это, Клотильда. И еще: с этого момента за ее здоровье отвечаете вы. Считайте, что я поручаю вам заботиться о моей самой дорогой вещи. Иначе вылетите отсюда.
Экономка судорожно сглатывает и краснеет. Не нравится ей. Но это не мои проблемы.
– Идите, – отпускаю я ее. – А! И сделайте так, чтобы у меня в кабинете был недельный запас хороших свечей, а не этого дерьма, которое мне дали.
Значит, не просто так я не смог понять, где спит Марика. Мне бы и в голову не пришло тащиться во флигель. Что ж… Теперь она будет ближе. И под постоянным присмотром, хотя это полностью идет вразрез с моим планом держать ее подальше, чтобы она не раздражала меня.
Сам отнес в комнату, сам снял платье. И… мог ведь позволить себе не останавливаться. Не мог.
Рычу от бессильной ярости. Какого черта я вообще об этом думаю? У меня есть задание. А вместо этого я отвлекаюсь на… На что? На шпионку, которая сама напросилась в “подарок”? Возможно, и воспользуюсь ею с той целью, с которой ее мне прислали. Но как только я увижу подтверждение своим подозрениям – ей не жить.
Мануфактура артефактов – вот что действительно сейчас важно. На поверхности обычное производство безделушек, но я нутром чую, что все сложнее.
Когда мне докладывают о приходе мэра, я еще некоторое время медлю, заставляя его нервничать и ждать. Зато когда выхожу… Вижу то, что заставляет напрячься и разозлиться.
В холле стоит Марика в синем, как назло, идеально подчеркивающем изящную шею и тонкую талию платье… Демоны! Даже простуженная она умудряется выглядеть соблазнительно. Но она не одна. Слишком близко к ней, нависая, стоит мэр, сжимая в руках ее запястье.
Глава 8
– Я вам не верю! – заявляю я и делаю шаг назад. – Медяк – вот цена вашим словам.
