– А зачем пришел лорд Каллеман?
Я постаралась скрыть неприязнь и взглянула на Гроу едва ли не благожелательно.
– Не могу знать, – чопорно ответил тот, не желая поддаваться на мой тон. – Поторопитесь, леди Эвелин. Мэри, помоги леди Браге одеться, – повернулся он к служанке. – Я буду ждать за дверью.
Мэри коротко кивнула и достала из шкафа светлое утреннее платье, а дворецкий вышел, но дверь прикрыл неплотно, оставив небольшую щель. Видимо, собирался подслушать, о чем мы будем говорить.
Только я не собиралась предоставлять ему такую возможность.
Мэри ловко стянула с меня бальный наряд, подала свежее белье и сорочку и помогла надеть платье, а потом быстро поправила мою прическу, и все это молча, за что я была ей очень благодарна.
И только когда все было готово, она посмотрела в глаза моему отражению и тихо шепнула:
– Удачи, миледи.
А вслед за этим мне в руку ткнулась булочка, которую Мэри достала из кармана передника.
– Спасибо, – одними губами поблагодарила служанку и вышла из комнаты.
***
– Эви, ты заставляешь себя ждать.
Голос тетушки звучал спокойно, из него полностью исчезли былые металлические нотки. Но я смотрела не на нее, а на сидящего в одном из кресел мужчину. Взгляд словно приклеился к его лицу, пытаясь прочитать по нему, зачем он пришел.
– Леди Браге.
При моем приближении маг поднялся и отвесил короткий поклон – небрежный, можно сказать, почти невежливый. Впрочем, я еще ни разу не видела, чтобы глава магполиции общался как-то иначе. Казалось, Каллеману было глубоко плевать на окружающих, и он даже не трудился этого скрыть.
– Лорд Каллеман.
Я не улыбалась. Под взглядом тетушки это было совершенно невозможно.
Молча прошла к соседнему креслу, села и выжидательно посмотрела на леди Шарлотту.
– Лорд Каллеман пришел, чтобы задать тебе несколько вопросов, Эви, – пояснила герцогиня.
Сейчас, глядя на нее, трудно было представить, что именно эта женщина заперла меня на всю ночь в подвале.
– Я готова на них ответить, – ровно сказала в ответ и потянулась к стоящему на столике графину. Под взглядом тетушки наполнила бокал водой и выпила. А потом не удержалась и налила еще.
– Вы продолжаете утверждать, что восемь дней назад не видели под своими окнами незнакомца?
– Продолжаю, – кивнула, глядя в непроницаемые черные глаза.
– Вы уверены в этом?
В вопросе мага мне послышался отголосок каких-то эмоций.
Вообще, Каллеман сегодня выглядел немного иначе, чем в наши прошлые встречи. Мне показалось, его что-то мучает изнутри. И лицо у него было еще более худым, чем обычно, а длинная полоска шрама, тянущаяся от правой щеки до воротника сорочки и уходящая вниз, была особенно заметной.
В душе неизвестно от чего шевельнулась жалость.
– Да, уверена, – преодолев нелепое чувство, ответила магу и поставила бокал на стол.
– Видите? – вмешалась герцогиня. – Я вам говорила то же самое.
– И вы продолжаете утверждать, что не оказывали помощь неизвестному беглецу? – не обратив внимания на ее слова, продолжил Каллеман.
– Нет, не оказывала.
Голова закружилась, и я вцепилась в подлокотник, стараясь удержаться на месте. Не хватало еще упасть в обморок прямо под ноги мага! То-то он обрадуется!
– Вы говорите правду, леди Браге?
Зрачки в угольно-черных глазах имперца стали алыми.
– Да, лорд Каллеман.
Губы механически произносили слова, но я с трудом понимала, что говорю. Головокружение все усиливалось, вокруг плавали белые мушки, в ушах шумело. Единый, и зачем Мэри выбрала голубое платье? У него слишком узкий лиф. Давит так, что совершенно нечем дышать.
– Эви? – долетел до меня встревоженный голос тетушки. – Ты хорошо себя чувствуешь?
– Да, миледи, – собрав волю в кулак, кивнула в ответ. – Я могу идти?
Я посмотрела на тетушку, от души надеясь, что та побоится при Каллемане отправлять меня обратно в подвал.
– Иди, дорогая, – спустя пару секунд кивнула та, задумчиво глядя мне в глаза.
Замечательно. Значит, наказание отменяется.
– Если вы не против, я хотела бы немного прогуляться, – поторопилась закрепить успех.
Как бы плохо я себя ни чувствовала, мне не хотелось оставаться в особняке. Нет, лучше уж вырваться из-под надзора герцогини. Хоть ненадолго.
Тетушка отвечать не торопилась. Она смотрела на меня, и в ее глазах отражалось сомнение.
– Что ж, хорошо, – сказала леди Шарлотта, бросив незаметный взгляд на Каллемана. – Мэри проводит тебя в сад.
– Я рассчитывала пройтись до площади Аурвайне. Сегодня такая хорошая погода.
– Но это слишком далеко, – в голосе леди Шарлотты прозвучало предупреждение, которое я предпочла не заметить.
– Что вы, тетушка! Всего два квартала от Оллен-брау!
Я беспечно улыбалась, а сама молилась, чтобы герцогиня согласилась.
В гостиной стало тихо. Так тихо, что мне показалось, будто я слышу мысли леди Шарлотты.
– Что ж, возьми карету, – сказала, наконец, тетушка.
– Если вы не возражаете, я бы прогулялась пешком.
Каллеман внимательно прислушивался к нашей беседе. Конечно, маг не мог знать об ее истинной подоплеке, но, видимо, он что-то почувствовал, потому что слишком уж пристально наблюдал и за мной, и за леди Шарлоттой.
***
На улице было солнечно. Яркие лучи весело плясали по крышам, отражались в окнах домов, в оставшихся после вчерашнего дождя лужах, в золотых куполах собора. Город казался умытым и чистым. Сочная весенняя листва и зелень газонов навевали мысли о грядущем лете, и я невольно улыбнулась, подставив лицо теплым лучам. Холод подвала все еще ощущался где-то глубоко внутри, но уже не казался таким страшным. К тому же, стоило оказаться на свежем воздухе, как мне сразу стало легче. И усталость куда-то делась, и головокружение. И настроение немного улучшилось.
Я шла вдоль невысоких оград, разглядывала прохожих и думала о вчерашнем бале. И о Каллемане. Странный он все-таки. Так сразу и не поймешь, что маг за человек – хороший или плохой? С одной стороны, он едва не забрал меня в тюрьму, а с другой – я не чувствовала в нем злобы и подлости. Не сказать, чтобы я так уж хорошо разбиралась в людях, но гнилое нутро всегда чувствовала. Взять хотя бы тетушку. Когда она впервые появилась в доме леди Вонк, меня такой ужас объял, что я с трудом смогла сделать реверанс. А когда леди Шарлотта велела подойти и взяла меня за руку, пристально вглядываясь в глаза, я не сумела скрыть пробежавшую по телу дрожь, и она ее почувствовала. До сих пор помню, как дрогнули крылья точеного носа, каким хищным стало выражение тонкого прекрасного лица, как участилось дыхание герцогини. Я ощущала это, видела, и смотрела на новоявленную тетушку со смесью страха и удивления.
Наверное, именно тогда она и уверилась в моей недалекости. А я потом старательно поддерживала этот образ. До вчерашнего дня. Боюсь, минувшая ночь нанесла непоправимый урон моему былому скромному облику.
Резкий гудок мобиля вырвал меня из невеселых мыслей. Я повернула голову вправо и тут же отскочила, пропуская мчащийся на скорости моб. Надо же, так задумалась, что не заметила, как вышла на дорогу.
Внимательно осмотревшись, перешла на другую сторону и двинулась к площади десяти фонтанов – Аурвайне.
Ее было видно издалека. Звонкие струи воды взмывали в небо, замирали на долю секунды и падали вниз, в круглые мраморные чаши, рассыпаясь белой пеной и миллионами брызг. Ровно в центре, окруженный фонтанами, возвышался памятник королю Генриху II. Черный мрамор блестел от стоящей в воздухе влажной взвеси, а морда коня, на котором сидел монарх, казалась взмыленной.
Я прошла до самого края площади, уселась на одну из лавочек, куда не долетали вездесущие капли, достала из кармана булочку и откусила. М-мм… Сахарная присыпка растаяла на языке, и мне показалось, что ничего вкуснее я в жизни не ела. Жаль, что булочка так быстро закончилась.
Я вытерла платком руки и уставилась на падающие в фонтан потоки воды. Думать ни о чем не хотелось. И так всю ночь размышляла – и что толку?
Солнце ласково целовало лицо, касалось волос, пригревало плечи. Оно успокаивало и утешало, как добрая бабушка. Ну, это я так думала, потому что опыта общения с настоящей бабушкой у меня никогда не было. Точнее, я помнила два портрета – строгой и чопорной леди Марии, родительницы папеньки, и красавицы леди Софии, матушки моей мамы. Сами почтенные леди давным-давно покоились в могилах, а мне на память о них достался лишь медальон с локоном белокурых волос, да рассказы маменьки о полной приключений жизни леди Софии.
Мысли становились все бессвязнее, глаза сами собой закрылись, и я не заметила, как уснула.
Проснулась от ощущения чужого взгляда.
– Лорд Каллеман?
Сердце встревоженно замерло, а потом забилось часто-часто, как пойманный в силки зверек.
– С вами все хорошо? – спросил маг, глядя на меня своим обычным нечитаемым взглядом.
Его чернота была полной и всепоглощающей, не оставляющей места ни мыслям, ни чувствам, ни эмоциям.
– Да, – едва сумела выдавить в ответ.
В горле враз пересохло, то ли от страха, то ли от предчувствия грядущих неприятностей.
– Что ж, в таком случае, прошу меня извинить, – слегка склонил голову маг.
Он развернулся и стремительно двинулся прочь, и тут меня словно пружиной подкинуло.
– Лорд Каллеман!
Я поднялась и сделала шаг вперед.
– Леди Браге?
Маг обернулся и посмотрел на меня.
– Можно задать вам вопрос?
Я подошла ближе и остановилась в нескольких ро от Каллемана.
– Слушаю.
Лицо мага выглядело бесстрастным, но глаза загорелись интересом.
– У вас есть враги? – решившись, выпалила на одном дыхании.
– Разумеется, – усмехнулся маг.
– И вы их знаете?
– К чему эти вопросы, леди Браге?
– Понимаете, я подумала, что вчерашнее происшествие… Мне кажется, кто-то хотел вас подставить!
– Вы так считаете? – голос Каллемана звучал ровно, но я почувствовала проскользнувшую в нем насмешку.
– Ну да, – сделав вид, что не заметила ее, закивала в ответ.
– Не беспокойтесь, леди Браге, – криво усмехнулся маг. – Я сумею разобраться со своими врагами.
Он едва заметно дернул плечом, а потом достал из серебряной бонбоньерки зеленую пастилку и кинул ее за щеку.
А я смотрела на него, и чувствовала, как снова начинает кружиться голова, как перед глазами появляются белые мушки, как закладывает уши и вокруг становится удивительно тихо… А потом свет погас, как будто кто-то задул солнце, как гигантский бирольный ар, и я провалилась в темноту.
***
Он держал на руках легкое, почти невесомое тело, и ругался так, как не ругался уже много лет. Мысленно, разумеется. Он давно научился держать себя в руках, считая эмоции проявлением слабости. Да и не было у него никаких эмоций, и быть не могло. Последние несколько лет так уж точно.
В памяти некстати всплыли обвинения Аврил, искаженное отчаянием лицо, гневные слова… «У тебя вместо сердца – камень!», – кричала Ави, а он смотрел на нее и ничего не чувствовал. Абсолютно ничего. Даже странно. Пять лет она была его любовницей, делила с ним кров и постель, верила в него и надеялась, что сумеет привязать к себе, дождется заветного предложения. Но так и не сумела победить ту пустоту, что прочно обосновалась в его душе.
Эрик внимательно посмотрел на бледное личико. Сейчас, когда девица почти не дышала, она еще больше походила на красивую куклу. Нежная фарфоровая кожа, длинные ресницы, короткий вздернутый нос, пухлые губы – кто знает, что на самом деле скрывается за этой безобидной внешностью?
Он не верил ни одному ее слову, ни одному невинному взгляду, приправленному милой провинциальной наивностью. Ложь. Все ложь.
Еще и герцогиня… Старая змея слишком опасна. Два брака, обеспечивших не слишком родовитой дворяночке высокое положение, магия Поглотителей, близость к бывшему кроненгаудскому регенту, участие во всех более-менее значимых событиях кроненгаудской истории последних трех десятилетий – это было все, что он сумел узнать о леди Штолль. Но вот выяснить, что происходило с герцогиней с тех пор, как Кроненгауд вошел в состав империи, и понять, для чего Штолль забрала к себе эту девицу, до сих пор не удалось. Что такого особенного в леди Браге? Обычная аура средненького бытовика, приправленная молодым идеализмом и долей провинциальной наивности. Разве это могло привлечь герцогиню? Тогда почему она держится за эту девицу, почему защищает ее так, что готова натравить на него Дантера?
Вспомнился недавний разговор с наместником, и Эрик пробормотал ругательство. «Нельзя злить местное дворянство, граф, – отчитывал его Дантер, а он был вынужден молча слушать разглагольствования любимчика Вильгельма. – Герцогиня Авенау – одна из самых значимых фигур бывшего двора, и мы должны сделать все возможное, чтобы она оставалась на нашей стороне. Вы ведь понимаете, что ее лояльность удерживает остальных от неподчинения новой власти?»
Все он понимал. Все. Да только нет у него времени на расшаркивания с местной элитой. Дело стоит. Свидетелей нет. А ту единственную, что может сказать хоть что-то, он толком и допросить не может, потому что ее тетя, видите ли, нужна императору.
