Андрей Плеханов "Лесные твари"

– Ага. – Лека помотала головой, ее все-таки определенно клонило в сон. – Извините, не выспалась сегодня. А вот сны мои дурные… Они-то как связаны с этими вашими… моими комплексами?

– Тебе снится, что ты – маленькая девочка, что убегаешь от родителей в лес. Ты ищешь там «Белую Девушку» – друга, способного дать тебе свободу. Такой сон напрямую свидетельствует о твоей болезненной зависимости от какого-то человека (я думаю, ты понимаешь, от какого) и стремлении твоем вырваться из-под этой опеки. Вырваться и восстановить равновесие и гармонию своего "Я", своей души…

– Белая Девушка, – пробормотала Лека тонким, детским голосочком. – Я не хочу уходить. Я хочу остаться березкой…

Панкратов вскочил как пружина. Пока он читал свою бесконечную лекцию, Лека заснула. Она полулежала в кресле с закрытыми глазами, черты лица ее сгладились, превратившись в безжизненно спокойную маску. Рука свесилась с кресла, а фужер лежал на ковре, и остатки джина расползлись темным мокрым пятном.

Снотворное начало действовать.

***

ИЗ ЗАПИСЕЙ ДОКТОРА ПАНКРАТОВА.

"…перед кем я оправдываюсь? Неужели в самом деле перед воображаемым следователем? Да нет, конечно. В моих действиях нет ничего, что могло бы нанести вред моей пациентке, а потому нет никакого криминала. Оправдываюсь я только перед своей профессиональной совестью. Потому что собираюсь погрузить свою пациентку в состояние гипнотического транса без ее ведома.

Уверен ли я, что гипноз ей необходим? Да, безусловно. Ее подавленные воспоминания блокированы удивительно стойко. И без гипноза не представляется возможным добраться до истинных амнезированных травмирующих переживаний прошлого, послуживших причиной ее болезненного состояния.

Планируемое лечение: ввести пациентку в особое суггестивное состояние психики (ОССП). Выявить причину расстройств и далее в процессе гипнотизации произвести вытеснение аффектов с изменением болезненной доминанты.

Говоря обычными словами: в состоянии гипноза человек может вспомнить то, что в состоянии бодрствования не вспомнит никогда. Когда я получу нужную информацию – узнаю, что такого ужасного случилось с девушкой в прошлом, то смогу внушить ей правильную установку на преодоление последствий этой душевной травмы.

Ничего необычного в этой процедуре нет. Рутинная процедура для рядового психотерапевта. Вероятнее всего, после сеанса гипноза пациентка даже не будет помнить, что этот сеанс был проведен. Но последствия для ее выздоровления могут быть очень значительными. Должен наступить настоящий перелом в ее психокоррекции! Я верю в это!

Проблема в том, что я не могу погрузить ее в обычный гипнотический сеанс.

Причины? Первая причина: Демид намертво внушил ей, что гипноз опасен для ее жизни. Об этом я уже упоминал. Но есть и вторая причина, куда более серьезная: Елена абсолютно не гипнабельна! Она невосприимчива к обычному гипнозу.

Чтобы проверить способность пациента к впадению в транс (гипнабельность), вовсе необязательно пытаться погрузить его в состояние сна. Есть специальные тесты, позволяющие выяснить восприимчивость к гипнозу даже без ведома пациента: приемы Констамма, Рожнова, Астахова, Баудоина, харьковская шкала-опросник. Я провел все эти тесты, и все они дали отрицательный результат. Увы! Не знаю, с чем это связано, но я никогда еще не видел человека, настолько невосприимчивого к гипнозу, как Елена Прохорова.

Но в запасе у меня остается еще одно мощное средство – внушение в состоянии наркотического сна. Это может снять одновременно и первую, и вторую проблемы. Я незаметно дам Елене снотворное, а когда она заснет, внутривенно введу ей так называемую «сыворотку правды» – амитал натрия. Я уверен, что это проявит все ее скрытые комплексы. Кроме того, в ходе гипнотического сеанса я внушу ей, что, когда она проснется, то все забудет. Таким образом, в выигрыше окажутся все – и доктор, и пациент. Я совершенно уверен в успехе задуманного…"

***

Доктор Панкратов был великолепным специалистом. Но на этот раз он ошибался.

А кто же был прав? Ну разумеется, Демид.

Такое у него было амплуа – оказываться правым во всех своих самых мрачных предчувствиях.

***

Доктор Панкратов наклонился над спящей Лекой и взял ее за руку. Пульс был ровным.

«Так, снотворное с кратковременным действием. Через десять минут она должна проснуться. Но я не дам ей сделать это.»

Панкратов взял девушку на руки и перенес ее на кровать. Поправил подушку под головой, и залюбовался. Девушка была так красива… Он даже наклонился в неосознанном порыве – поцеловать ее. И не сделал этого.

«Нет, не могу. Нельзя пользоваться ее беззащитностью. Сейчас я врач – и никто больше. Я вылечу ее. И вот тогда… Может быть…»

У доктора были свои комплексы. Он был слишком честным человеком. Болезненно честным. Что, однако не помешало ему сделать инъекцию амитала в вену своей пациентки.

Сначала кожа Леки, как и полагается, порозовела. Она глубоко вздохнула, пошевелилась, попыталась приподняться на локтях. Веки ее дрогнули.

– Лена, ты слышишь меня?

– Да… – еле слышный звук слетел с губ. – Кто ты?

– Я твой друг. Я тот, кто должен помочь тебе. Сейчас ты должна вспомнить все, что с тобой случилось. Вернуться в свой сон. Скажи мне, что с тобой происходит. Говори!

– Тучи… – Лицо девушки исказилось от страха. – Пришли черные тучи. Белая Девушка, не прогоняй меня! Дома меня накажут!

«Отлично, все идет, как надо! – Доктор Панкратов показал самому себе большой палец. – Получается!»

И чуть не вскрикнул от страха. Потому что существо, которое резко приподнялось и село на кровати, глядя на него светлыми, почти бесцветными глазами с вертикальными зрачками, очень мало походило на пациентку Елену Прохорову. Существо с бледной, почти прозрачной кожей и волосами, черными как смола.

***

Только Белая Девушка очень грустная сегодня. «Уходи, – говорит она. – Уходи, человечья девочка. Ты хорошая девочка. Но ветер сегодня плохой. Плохой туман был утром. Что-то случится сегодня плохое. Уходи, человечек, от беды подальше…»

Ленусик не хочет уходить. Она хочет остаться здесь. Остаться березкой. Но Белая Девушка сердится. «Уходи, уже пора, – говорит она. – Ты вернешься потом. Сегодня плохой день. День бурого ветра.» Девочка упрямится, но Белая Девушка не хочет ее слушать и выталкивает девочку из березки.

И девочка снова становится девочкой. Ей грустно. Она знает, что уже никогда ей не будет так хорошо.

И погода начинает портиться. Пока девочка была березкой, белые облачка испугались и убежали. Они испугались больших черных туч, которые закрыли все небо. И солнышка больше не видно, и вообще ничего не видно. И дождь – как польет! Холодный и мокрый дождь с градом – прямо с ног сбивает! Девочка бежит по тропинке – но это уже не тропинка, а грязный ручей, в котором она потеряла свои сандалики. Девочка громко плачет – ей холодно и страшно в лесу, и твердые льдинки града больно бьют по лицу и по рукам. Не закрыться ей от этого страха. И дорожка потерялась. Куда бежит – не знает.

Никогда девочке не было так страшно. Она совсем чужая в этом лесу. И добрые березки ее больше не слышут. А слышут ее какие-то страшные, совсем непонятные страшилы , и хохочут над ней, и протягивают к ней свои мохнатые лапы.

И девочка бежит все быстрее, и не замечает большого елового корня, змеей вытянувшегося на тропинке. Она спотыкается об этот корень, падает и ударяется лбом о камень.

Но ей совсем не больно. Потому что она сразу умирает.

***

Оглушительно хлопнуло окно – доктор не заметил, как началась гроза. Ливень забарабанил по подоконнику, вода лужей потекла по полу. Но доктор стоял как вкопанный, не в силах оторвать глаз от своей гостьи.

Густой аромат березовых листьев заполнил комнату. Существо, сидевшее на кровати, медленно поворачивало голову. Странные огромные глаза его не моргали.

Девушка. Очень красивая девушка – вот кем было это существо. Девушка не человечьего рода.

***

Девочка умирает. Совсем умирает. И душа ее больше не вернется в тело.

Но только тельце ее не остается пустым. Та, кто бежала за ней, и пыталась догнать, и спасти от смерти, впархивает в ее тело. Белая Девушка. Это она, фея берез. Она впархивает в тело девочки, и сердце девочки снова начинает биться. Только зря ты сделала это, Белая Девушка. Потому что это вредно для тебя, Дух Березы. Не для тебя человечье тело, не для тебя… Ты сразу забываешь, что некогда была Белой Девушкой. Теперь ты никто – потерянный лесной Дух в живом теле человечьего детеныша.

***

– Лена! Ты слышишь меня? – голос вернулся к доктору Панкратову. – Ты спишь, ты засыпаешь все глубже и глубже! Ложись на кровать. Ты будешь спать легко и спокойно, ты будешь спать два часа, а когда проснешься, забудешь все, что с тобой сейчас случилось. Ты проснешься здоровой, в хорошем настроении…

«…подавить осложнения при гипнотизации обычно легко удается резким повелительным приказом спать глубже…»

Девушка медленно поднялась над кроватью. Именно поднялась – повисла в воздухе. Сердце доктора дало перебой и едва не остановилось, когда он увидел ее улыбку: тонкие, почти белые губы раздвинулись и обнажили ряд безупречно ровных, мелких зубов.

Все они были треугольными, словно подточенными напильником.

– Елена! Немедленно ложись на кровать!!! – голос Панкратова сорвался на писклявый визг. – Я приказыыываю т-тебе!

Он рванулся к ней, схватил ее за руку, собираясь мягко, но настойчиво вернуть ее в горизонтальное положение. Собираясь вернуть нормальный порядок нормальных вещей. Но существо едва повело плечом, оказавшимся твердым, как дерево, и доктор полетел через всю комнату, распластался в углу как лягушка.

«Бежать, – мелькнуло в его голове. – Удрать к чертовой матери. В конце концов, я психолог, а не экзорсист.»

Теперь доктор Панкратов верил в потусторонние силы. Он увидел их собственными глазами.

***

Маленькую девочку находят в лесу на следующее утро. Она живая. Она спит на тропинке под большой березой и на лбу у нее большая ссадина.

Все люди вокруг улыбаются. А папа плачет. И мама плачет, и поднимает на руки свою девочку. Девочка открывает глаза. Только она совсем не узнает свою маму.

– Леночка! – кричит мама. – Ленусик! Доченька моя, милая! Куда же ты убежала, глупенькая?

– Лекаэ, – говорит девочка. И мама не узнает ее голос.

***

– Кто ты? – прошептал доктор.

– Лекаэ, – сказало существо. Оно закрыло глаза и медленно опустилось на кровать – плавно как березовый лист, сорванный ветром и падающий на землю.

Доктор Панкратов поднялся, хватаясь за стену, и побрел к окну. Гроза стихала. Его знобило. Он чувствовал себя так, словно состарился за эти полчаса на несколько жизней.

На кровати лежала девушка. На кровати крепко спала девушка по имени Лена Прохорова. Это снова была она. Только доктор Панкратов больше не хотел убежать с ней на Сейшелы. Он боялся ее.

Он вылечился от своей любви. И это было единственным положительным результатом сегодняшнего дня.

ГЛАВА 8

Демид вернулся домой с работы около пяти вечера, но в подъезд попасть не смог. Подъезд перекрывала новенькая, еще не крашеная железная дверь с кодовым замком.

– Это еще что такое? – Демид обратился к бабулькам, несущим неусыпную стражу на скамейке.

Голова его гудела после бессонной ночи. Конечно, он мог бы запереться где-нибудь в лаборантской и поспать пару часиков на кушетке. Но он не сделал этого. Он боялся остаться наедине со своими мыслями. Боялся, что проснется его внутренний голос и начнет объяснять все произошедшее. Демид не хотел знать ничего, а потому весь день работал до изнеможения, бегал по всем этажам, и пил кофе чашку за чашкой. Сейчас он просто валился с ног. И очень надеялся, что заснет сразу, как только доберется до дивана.

Errare humanum est[19 - Человеку свойственно заблуждаться (лат.)].

– Дак это ж дверь поставили новую, с замком кнопчатым, – пояснила самая услужливая старушка, Клавдия Степановна, соседка Демида по лестничной клетке. Остальные дружно кивнули головами, подтверждая этот, безусловно, выдающийся факт.

– Ага… Понятно… – Дема почесал в затылке. – А зачем?

– Дак зачем? Чтоб не мотались всякие! – Клавдия Степановна даже привстала от скамейки от волнения. – Ведь это ж что ж творится, господи-светы? Вот не иначе как в позапрошный вечер, значит, выглядываю я, это, в глазок. Выйти, значит, хотела на улицу, свежим воздухом подышать. Ну и в глазок, понятно, выглядываю – вдруг там какой-нито бандит приблудился. Так что ты думаешь, Демид, на полу собака лежит! Агромадная, каких и на свете-то не быват! Ну как же тут выйти-то?!

Она посмотрела на своих товарок и те снова утвердительно кивнули, как будто смотрели в тот же глазок одновременно с Клавдией Степановной.

– Собака, говорите? – Демид заинтересовался. – А какая собака-то, не рассмотрели? Порода какая?

– Дак разве ж я в породах этих разбираюся? Говорю тебе, агромадная! – Клавдия Степановна входила в азарт. – Оно, конечно, плохо через энтий глазок-то видно. Но только я вот что скажу – собака была необычная. – Старушка подняла вверх указательный палец. – Шкура хоть и грязная, только видно, что цвет у нее какой-то необнакновенный. Розовый, что у поросенка. А уж рожа-то, рожа была у этой животной, как у черта!

– Вы думаете? – Демид все еще отказывался верить своим ушам.

– Христом-богом клянусь! – Бабуля поправила толстые очки, за отсутствием одной из дужек приделанные к голове бельевой резинкой. – Я, оно конечно, подробностей не помню. Только как глянул на меня этот черт, прямо скрозь глазок-то, как кипятком меня окатило! Отпрянула я, насилу чуть не упала. Аж сердце затрепыхало. Я пошла корвалол пить, а потом думаю: «Дай-кось, позвоню в милицию». А ведь телефона-то у меня и нету! Опять же к тебе, Дема, надо идтить. А как тут выйдешь-то? Хошь плачь! Выглянула я обратно, а ничего и не видно. Глазок-то с той стороны, вроде как кровью замазан! Как я тогда инфаркту не хватила, просто не знаю!

Клавдия Степановна плюхнулась обратно на скамейку, слегка придавив остальных старушек, и схватилась за сердце.

– А, это, значит, утресь спускаюсь я, значит, за хлебом, – вступила в разговор Дуся – сморщенная бабулька без отчества, но в валенках с галошами. – А на площадке-то вашей, господь ты мой, такая вонишша стоит, словно, прости господи, помер кто. Я к Клаве и торкнулась. А Клава-то мне, вишь ты, и не открыват! Кричит истошным криком из-за двери: «Изыди, Сатана окаянная, в ад, а нето милицию вызову!» Ладно, хоть муж ейный, Лукич, с работы возвращался. Он ведь сторожем работает. У его ключ был, он дверь-то и открыл. Так Клавка-то там стоит со швабером! Обороняться собралась! Вот испужалась-то как!

– Ясно. – Настроение Демида, и без того паскудное, превратилось в маленькую кучку навоза.

– А опосля этого мы собралися, значит, – Клавдия Степановна снова воспряла духом, – и пошли к председательше. У нее ведь дверь-то давно запасена стоит в подвале. В прошлую зиму еще денежки собирали, помнишь? И говорим: «Ставь, значится, дверь-то, или мы к мэру жаловаться пойдем. Спасу никакого нет. И так народ довели, пенсию не плотют, а тут еще собаки розовые по площадкам валяются! В старые времена такого не было!» Ну, тут как раз сварщик Сережка трезвый приключился. Вот и поставили…

– Код какой? – мрачно поинтересовался Демид.

На лестничной площадке воняло уже меньше, но крепкий мертвецкий запах еще не выветрился.

Позапрошлый вечер. Король Крыс побывал здесь, как только сбежал из лаборатории.

«Дема, ты получил мой подарочек?»

***

Лека спала на диване. Вид у нее был измученный.

«Явилась. Где шлялась прошлой ночью, черт знает… Впрочем, это и к лучшему. Слава Богу, она не присутствовала при наших разборках с Антоновым.»

Демид пошел на кухню. Пошвырялся в холодильнике, нашел пачку пельменей. Налил воды, поставил кастрюлю на огонь. Включил телевизор.