– Мы пройдём?
– Придётся искать сворот.
Через полчаса двинулись дальше, сделав изрядный крюк, чтобы обойти завал и густые заросли.
Комаров и мошек в это время года уже не было, птичьи голоса раздавались редко, листва с деревьев слетела, и пейзаж вокруг потерял значительную часть красоты и притягательности. Сергей Макарович, едущий в головном вездеходе рядом с Карапетяном, поймал себя на мысли, что он с удовольствием проехался бы по великаньему лесу «потустороннего мира», где остались бойцы группы Реброва. Сердце защемило. Узнать, что происходит в соседней бране, не было никакой возможности. Лишь одна надежда согревала душу – на светлый ум Егора Левоновича и правильность его идей. Надо было во что бы то ни стало найти проход в соседнюю вселенную-иномериану, если только она существовала реально.
Наконец, колонна уткнулась в такие заросли, что обойти их не представлялось возможным. С обеих сторон тропинки (видно было, что здесь ходили люди) появились болотистые низины, из которых торчал сухостой, поэтому объехать их было негде.
– Далеко ещё? – спросил Плащинин, слезая с седла.
– Не больше сотни метров, – ответил проводник.
– Это единственная дорога?
– Если это можно назвать дорогой, – хмыкнул Сергей Макарович, подойдя к мотоциклу.
– Проехать не удастся, так?
– Почему? – Проводник сдвинул пятнистое кепи на затылок. – Можно прорубиться по краешку, но потребуется немало времени.
– Что думаешь? – посмотрел на Савельева Плащинин.
– Прорубимся, – сказал Сергей Макарович. – Слишком много набрали аппаратуры, плюс палатки и всё прочее. Двое суток будем таскать.
– Мы взяли только самое необходимое, – обиделся Карапетян. – Ещё, может быть, придётся запрашивать из Москвы лептонгер.
– Что?
– Электронный ускоритель.
– Это каким чудом мы его сюда притащим?
– Он маленький, не больше колеса вездехода.
– Что ж сразу не позаботился?
– Понял, пока летели.
– Ладно, – кивнул Плащинин. – Я поеду вперёд, посмотрю на поляну, а вы начинайте расчистку тропы.
– Я с вами, – сказал Сергей Макарович.
– Не поместимся.
– Я пойду пешком, вы за мной, – предложил проводник.
Плащинин поколебался, но возражать не стал.
– Хорошо, поехали.
– А я? – жалобно проговорил Карапетян.
– Ещё сто раз успеете, Егор Левонович, мы только на разведку, чтобы убедиться в существовании поляны.
Сергей Макарович жестом отдал распоряжение своим помощникам присоединиться к остальным членам отряда и сел позади генерала.
Проводник направился вперёд, выбирая дорогу.
Оставшиеся сто метров до поляны они преодолели за четверть часа.
Мотоцикл выполз на край довольно большого лога, свободного от крупных деревьев, но заросшего густой травой по пояс, тростником и кустарником. Остановившийся в метре от опушки леса проводник оглянулся, снял кепи, взопрев от напряжения, вытер им красное лицо.
– Дальше я не ходок.
Подошли Плащинин, доставший бинокль, и Сергей Макарович.
– Ничего особенного, обыкновенная поляна, – сказал начальник отряда, ворочая окулярами.
Проводник усмехнулся.
– Похоже, нам повезло.
– В каком смысле?
– Здешний лес редко пропускает людей без происшествий. Сам не раз в ямы проваливался или кругами ходил.
– Мистика.
– Может, и мистика, только очень уж реальная.
– Светящиеся струи над поляной видели? – не отреагировал Плащинин на слова Павла Митрофановича.
– Про струи не знаю, а призраков на поляне видели.
– Призраков? Умерших людей, что ли?
– А бог их знает, мёртвых или живых. Лично я не встречал, однако верю, что было.
Плащинин опустил бинокль, посмотрел на Савельева, и Сергей Макарович вдруг отчётливо осознал, что ничего они тут не найдут.
Бедный Егор, подумал он о Карапетяне.
Глава 5. Шмели и бабочки
Делиться своими снами с мужчинами Максим не стал, но Веронике пришлось рассказать о последнем, так как он обещал ей раскрыть подробности.
– Костя называет такие сны метаконтактом, – задумчиво проговорила девушка, перестав хлопотать у костра; наступил вечер, и они готовились ужинать.
– Можно назвать и так, – отозвался Максим, возившийся с грибами; на сей раз решили сделать настоящую жарёнку, благо во взорванной ракете нашлось плоское металлическое блюдо, приспособленное под сковороду.
– Как ни назови, но ты всё-таки экстрасенс, – улыбнулась Вероника. – Никто из нас не видит таких снов, только ты.
– Обыкновенная интуиция, – отмахнулся он.
– Необыкновенная, у человека должна быть генетическая предрасположенность к такому контакту. У нас её нет, у тебя имеется. Может, твои дальние предки симбиотировали с лесом.
– Как обезьяны? – прищурился он.
– Не ёрничай, наши прапрадеды действительно жили в согласии с природой и лесом и научились его понимать. Возможно даже, это умение отложилось и в геноме человека.
– Красиво говоришь, товарищ археолог. Термин «симбиотировали» меня вообще сразил.
Вероника шутливо начала душить Максима, и кончилось это затяжным поцелуем.
– Не отвлекайся, – сказал он с напускной строгостью.
– Слушаюсь, командир! – кинула Вероника руку к виску. – Кстати, слово «симбиотировали» не моё изобретение.
– Костино?
– Нет, услышала на симпозиуме в Питере в прошлом году. А о наших предках не раз говорил мой шеф Вениамин Витальевич: он не только археолог, но и знаменитый историк, специалист по славянской истории, берущей начало в Гиперборее. С ним было интересно.
Максим вспомнил вечно озабоченного профессора Маркина, которого удалось переправить на «большую землю» вместе с другими уцелевшими членами экспедиции ЮНЕСКО. Учёный не меньше чем Редошкин невзлюбил Костю и нередко ворчал о «безответственности молодого поколения», не одобряя манеру поведения ботаника. Впрочем, характер Константина не приветствовал и Максим.
– Эх, маслица не хватает, – сказал он. – Надо попросить Костю найти нам замену. Нарежешь перчик?
Вероника с готовностью бросилась выполнять просьбу.
«Перчиком» они называли синие и фиолетовые плоды неизвестного растения, названного Костей капсикором. Эти угловатые коробочки размером с ладонь взрослого человека действительно вкусом напоминали горьковатый болгарский перец, лук и хрен одновременно и заменяли землянам привычные овощи. Вместе с грибами они составляли отличный вкусовой букет.
Максим помешал грибы двузубой вилкой.
Выяснить, какую функцию эти найденные в ракете предметы выполняли для её экипажа, не удалось, но в качестве вилок они вполне годились, и можно было не искать более удобную утварь.
Рука девушки, ссыпавшей нарезанный «перчик» на «сковороду», коснулась руки майора. Она застыла на мгновение, смутилась, встретив его взгляд, но руку не отдёрнула. Он сжал её пальцы, коснулся их губами, и лицо Вероники наполнилось светом.
– Макс…
Он прижал палец к губам.
– Т-с-с!
Она невольно оглянулась и увидела, как из-за вершин ближайших деревьев скользит, опускаясь к лагерю, аэробайк с двумя пассажирами.
Максим отправил Редошкина к лагерю боевиков, чтобы проверить, не появлялись ли над ним земные летательные аппараты, дроны или вертолёт, но Костя увязался за сержантом, и час назад они улетели.
Об отношениях Максима и Вероники ботаник не догадывался, в отличие от Редошкина, и майор не намеревался их афишировать, хотя ничего предосудительного в этом не было. Нельзя сказать, что он потерял от племянницы президента голову, но жизни без неё уже не представлял.
Аэробайк спикировал к поляне с костром.
Редошкин управлял им как заправский автогонщик – ему нравилось лихо маневрировать в воздухе, и, похоже, пассажир за его спиной испытывал не менее позитивные эмоции.
– А мы нашли синелистник! – объявил Костя, соскакивая с седла.
– Что вы нашли? – удивилась Вероника.
Редошкин покрутил пальцем у виска, скрылся на тропинке к «хитрому домику».
– Есть такой вид инвазивных растений. – Костя подскочил к костру, затрепетавшими ноздрями принюхиваясь к аромату жареных грибов. – Ух, как вкусно пахнет! Что тебе шашлык!
– Объясни.
– На Гавайских островах растёт синелистник великолепный – полукустарник родом из американских тропиков. Его во всём мире разводят в качестве живого украшения. Но в Полинезии он стал настоящим сорняком, бичом всей флоры, заполонив чуть ли не все острова. Я был на Гавайях, видел – сплошная сине-зелёная стена, фиг пролезешь. Здесь он тоже растёт: мы летели зигзагами и прошли над зарослями синелистника. Самое интересное, что он выше гавайского раз в десять и гуще, хотя листья такие же по форме. И весь этот синелистный островок диаметром метров под двести окружён «манграми», аж двумя цепями. Что, кстати, является ещё одним подтверждением моей теории локальной защиты. Местные мангры и баобабы на самом деле являются плантоидами, задача которых защищать лес от паразитической флоры.
– Сел на своего конька, – проворчал Максим.
– А что я сказал? Имею полное право на гипотезу.
Вернулся Редошкин, покачал головой в ответ на вопросительный взгляд Максима.
– Ничего.
Он имел в виду, что никаких следов выхода беспилотников над лагерем боевиков обнаружено не было. Неделю назад они внезапно появились в небе над лагерем, посланные, как оказалось, специалистами ГРУ, каким-то образом нашедшими выход с Земли в мир Заповедника, была организована спасательная экспедиция, и вертолёт под управлением непосредственного командира Максима полковника Савельева забрал домой двенадцать человек экспедиции ЮНЕСКО. Но обратно он не прилетел, и хотя надежда на возвращение спасателей ещё тлела в душе Реброва, с каждым днём она становилась всё призрачней и призрачней. Вероятнее всего, тоннель, соединивший Землю в районе африканского Баира с Заповедником, прекратил существование. Оставшиеся в лесу могли застрять в нём надолго, если не навсегда.
– Африканца не видели? – поинтересовался Максим, скрывая разочарование.
– Нет.
– Видели косуль, – сказал Костя. – И бабочек. Они тут кругами над нашим болотом болтаются, штук пятьсот, наверно.
– Охраняют, – фыркнула раскрасневшаяся Вероника.
– Очень может быть.
– А шмелей? – спросил Максим.
– Не встречали, – пробурчал Редошкин, поглядывая то на девушку, то на командира. – Помочь, Верочка?
– Мы уже всё приготовили.
Максим спросил о появлении шмелей не зря. Утром один из этих полосатых шестилапых и четырёхкрылых созданий упал на Веронику, когда она умывалась, но был разрублен Максимом надвое. Больше шмели в округе новой базы переселенцев не появлялись, однако Максим не сомневался, что посланцы чёрного леса вскоре проявят к ним свой интерес.
– Надо готовиться к встрече, – сказал он.
