Тут он не особо преувеличивал: Саня парень боевой и еще в младших классах мог легко подраться даже со старшеклассником, если тот задирал кого-то из наших. Где не хватало сил – компенсировал звериной хваткой и вроде как полной нечувствительностью к ударам.
– Кто тебя знает, может, уже хоронят, – пробормотала я.
– Да не, я его отпустил, – расплылся друг в улыбке и тут же снова ойкнул. – А то кто же будет в Туле блох подковывать?
– Каких еще блох, эй, ты чего? – тут я заволновалась не на шутку.
– Ну а прикинь, кто мне мог врезать по правой-то щеке? Но на самом деле просто не повезло. Уронил листок, наклонился за ним и приложился о край парты. Если завалил задания – можно будет списать на сотрясение мозга.
– Ясно, ты все продумал.
– А то! Как и всегда.
Тут я припомнила, что мне пора возвращаться в продуманный образ, и, пока Сашка ходил за моим любимым соленым попкорном, по новой навесила на себя подавленный вид. Вернувшийся Дятлов потрепал меня по плечу и сказал:
– Да ладно, Данка, не переживай. Мозги у меня железобетонные, не пострадали.
Вот же черт. Я хотела печальным голосом сообщить, что дело не в его, уж извините, мозгах, но тут нас пригласили в зал. Начался фильм, название которого я не увидела, потому что лихорадочно продумывала новую стратегию. Сашка же закинул в рот горстку попкорна, устроился в кресле поудобнее и руку традиционно положил мне на плечо. Может, шепнуть ему, что мне не до фильма, и сразу отправиться в кафе?
Пока я размышляла, рука Дятлова вдруг сделалась тяжелой и горячей, даже через свитер чувствуется. Мне показалось, что и дышит Сашка как-то иначе. Волнуется? А вдруг то, о чем я непрерывно думаю и мечтаю уже столько времени, исполнится само собой без всяких моих ухищрений? Вдруг прямо сейчас он прошепчет мне в ухо что-то очень важное? Или просто поцелует, что даже круче? Я застыла, боясь вспугнуть момент, в горле пересохло, сердце скакало взбесившимся мячиком.
Но прошла минута, другая – ничего не происходило. Я осторожно повернула голову, собираясь поддержать Сашку ласковым взглядом и мягкой улыбкой. И едва не заорала на весь зал от досады: этот тип преспокойно дрых, откинув голову на спинку кресла! Я дернула плечом, скидывая его руку, она упала на подставку для попкорна, но Сашка не проснулся. Минуты две я жгла его взглядом – ноль эффекта! Ну хватит с меня унижений: я вскочила и начала выбираться в проход под сердитые реплики тех, по чьим ногам прошлась сгоряча. Едва вышла из ТЦ, сразу отключила телефон – нет, теперь этому типу не скоро удастся извиниться передо мной. А дома еще и в ВКонтакте его заблокирую. Нет, пожалуй, блокировать не буду, просто не стану отвечать, интересно же, что и сколько раз он там напишет в свое оправдание.
В квартиру я влетела на всех парах и сразу ринулась к компу. Если Сашка уже проснулся и осознал, что по телефону я недоступна, то должен был по идее рвануть в личку, извиняться и звать обратно, в кафе. Открывать сообщения не буду, так, погляжу… но, к моему негодованию, ничего я там не обнаружила, даже в сеть Дятлов не выходил. Может, так и дрыхнет себе сладко, фильм ведь еще не кончился.
Мать возникла на пороге моей комнаты незаметно, позвала с порога:
– Дана, если не слишком занята, переодевайся и приходи на кухню.
– Картошку чистить не буду, у меня маникюр совсем свежий! – заволновалась я.
– Да уже без тебя все начистилось, – хмыкнула мать, уходя. – Просто хочу с тобой поговорить.
Я метнула еще один свирепый взгляд на экран и поплелась следом за родительницей. На нашей просторной кухне готовка, оказывается, шла полным ходом: на столе уже остывала моя любимая кабачковая икра, в граненой вазочке желтел салат «Мимоза», не менее обожаемый. Все выглядело так, будто мы готовились к приходу гостей, хотя я ни о чем таком даже не слышала. Гости обычно приходили ко мне, мать компаний не собирала, а родственников у нас не было.
– Мам, мы разве кого-то ждем? – не удержалась я от вопроса, стоя в дверях, чтобы не вляпаться во что-нибудь.
– Нет, это тебе на пару дней, – каким-то странным голосом без всяких эмоций отозвалась мать.
– Не поняла…
И тут мать заговорила быстро, словно бы виновато, и при этом не поворачивалась ко мне лицом, помешивала жаркое:
– Данка, мне давно нужно было тебе сказать, но все как-то не было случая. У меня небольшие проблемы со здоровьем. Но ты не волнуйся, ничего ужасного, просто твоей маме нужно немного подлечиться.
– Подлечиться – это как? – насторожилась я. – Мне сгонять за лекарствами? Есть рецепт?
– Нет, лекарств не нужно, спасибо. Просто завтра я лягу в больницу, всего на одни сутки, на процедуру. Так пару раз, а потом мне сделают операцию.
– У тебя опухоль, да? – прошептала я обморочным голосом.
Мама обернулась и глянула на меня такими виноватыми глазами, что я сразу все поняла. Ноги противно затряслись, я по стеночке доплелась до табуретки. Знавала я такие истории, и они редко заканчивались хорошо.
– Так, дочка, только спокойствие, – уже взяла себя в руки мама. – Ничего страшного, все под контролем. Через пару месяцев мы об этом даже не вспомним, обещаю. Будем жить, как прежде жили.
Мне стало чуточку легче дышать: раз мама так настроена, то, наверное, все обойдется. Она ведь у меня любительница раздувать историю из каждого пустяка, а тут – наоборот.
– Когда тебе… когда в больницу?
– Ложусь завтра утром, – будничным голосом ответила мама. – То есть нельзя даже сказать, что ложусь, там дел на пару часов. Я могла бы сразу уйти, но врачи настаивают, чтобы еще сутки оставалась под наблюдением. Ничего не поделаешь, пришлось им уступить, иначе грозились погнать в Питер. Значит, в пятницу уже к твоему возвращению из школы я буду дома.
Я встрепенулась:
– Мам, может, и мне пропустить пару дней? Лучше с тобой побуду, рядышком посижу…
Но мама тут же пригрозила мне шутливо кулаком.
– Даже не думай. Я прекрасно одна справлюсь, буду вволю читать и смотреть фильмы. А ты спокойно занимайся обычными делами. И, Данка… – Голос матери чуточку изменился, я вскинула на нее глаза. – Ты ведь помнишь наш уговор, да? Ты уже совсем взрослая, дочка, я могу доверять тебе?
– Можешь…
– Слово?
– Ага, – отозвалась я рассеянно, раздумывая, не взмолиться ли прямо сейчас, чтобы мать объяснила мне все эти странности. Раз уж она о худшем сказала, так чего теперь таиться?
Я глянула на маму, как она уныло горбится над плитой, но старается выглядеть бодрой, даже веселой, и решила ее не мучить. Сейчас уж точно был неподходящий момент.
Глава четвертая
Близится ночь
И все же я очень переживала из-за маминой внезапной болезни, промаялась пару часов без сна, хотя обычно сплю очень крепко, «от звонка до звонка», по выражению матери. И встала поздно, забыв выставить будильник. К тому времени мама уже ушла в больницу, было немного стыдно, что я, засоня, с ней даже не попрощалась. Хотя, может, так нам обеим было легче.
В школу прибежала как раз к перемене перед вторым уроком, первой зашла в пустующий класс – наших, похоже, задерживали на предыдущем уроке. Устроилась в одиночестве на своем привычном месте, и вдруг слезы неудержимо хлынули из глаз.
– Данка! Богданочка, ты чего, что с тобой?!
Это вбежавшая в класс Кимка присела на корточки рядом со мной, испуганно заглядывает в лицо, поглаживает мои запястья. Сброшенная на бегу сумка валяется на полу, за подружкиной спиной маячит обеспокоенный Вилли.
– Ерунда, накатило, бывает, – пробормотала я.
– Нет, скажи мне, ну пожалуйста! Мы же всегда всем делимся, забыла?
Лицо у Кимки сделалось такое жалобное и молящее, что я не смогла удержать улыбку сквозь остатки слез. Это правда, с тех пор, как мы стали подругами, секретов у нас друг от друга никогда не было. Только она, к примеру, знала все о странностях моей мамы и о моих страхах за состояние ее рассудка. А я помню, как переживала моя Кимка, что из-за этнической внешности в нее никто никогда не влюбится. Но все оказалось наоборот, и не только из-за повального увлечения корейскими дорамами, да Кимка и не похожа совсем на тиражируемый типаж восточной девочки-куклы. Она на голову выше меня, широкие прямые плечи – пловчиха, иссиня-черные волосы заправлены за уши и лежат до середины спины, Кимка никогда их не осветляла. Довольно смуглая кожа, упрямо выдвинутый подбородок и острые скулы делают ее лицо волевым и даже вызывающим, но я-то знаю, что на самом деле она мягкая и уступчивая – ну, если не злить, конечно.
Мама моя как-то сказала, что Кимка могла бы стать актрисой – на нее интересно смотреть, даже если она молчит и ничего не делает. Так что обожателей у подруги было не меньше, чем у меня, пока год назад не появился Вилли, молчаливый, но совсем не флегматичный прибалтиец с пудовыми кулаками, и они сразу стали практически неразлучны.
Я не удержалась и выложила им двоим всю правду про маму. На лице Кимки на миг отразился ужас, потом она взяла себя в руки и зачастила:
– Богдашечка, только не сходи с ума, сейчас все это уже лечится! А Надежда Николаевна так следит за собой, наверняка вовремя обратилась к врачам.
Вилли весомо кивнул, подтверждая ее слова, и почему-то погладил меня по голове – он вообще был мастер совершать неожиданные поступки.
Я благодарно всхлипнула. Тут Кимку кто-то оттеснил в сторону, на ее месте образовался Дятлов и спросил:
– Надеюсь, трагедия не из-за того, что я вчера вероломно заснул в кинотеатре, испортив тебе весь просмотр?
Я помотала головой, только сейчас сообразив, что и думать забыла о вчерашней своей обиде, такой ерундовой она теперь казалась. Ну, устал человек после олимпиады, да еще и покалечился, чего было так злиться? А телефон с той поры так и не включила, потому и проспала. Кимка тем временем уже шептала Сашке что-то в самое ухо, отчего он помрачнел и даже побледнел немного. Потом снова обратился ко мне непривычно мягким голосом:
– Ну, наверно, самые общие слова утешения уже сказаны, повторяться мне не нужно?
– Не нужно, – согласилась я уныло.
– Тогда предлагаю набор реанимационных мер: прогул уроков, посиделки с друзьями, кафешка на выбор.
– Что у нас на экстренный случай отложено? – спохватилась Кимка.
– «Очень странные дела», три сезона, – припомнила я. Мы всегда один сериал оставляли на экстренный случай, если кто-то будет в ауте, а то и мы обе. Чтобы забиться вдвоем под одеяло у меня или у Кимки дома и тупо смотреть серию за серией, поедая вкусняшки в неограниченном количестве. – Давай у меня сегодня, все равно мамы не будет.
– Мы тоже приглашены? – уточнил Сашка, а Вилли выжидающе склонил голову на плечо.
– Нет, – отрезала я. – Сегодня без вас. А то некоторые своим храпом испоганят весь просмотр.
– Поклеп, я не храплю! – возмущенно распахнул свои и без того непозволительно большие глаза Сашка. – Иначе мои коты мне бы обязательно сказали!
– А вдруг они недостаточно честны с тобой? – уточнил Вилли с самым серьезным видом. По-русски он говорил превосходно, только лишь с легким и очень милым акцентом.
– Ну все, Богдана решила, не спорьте, – подвела итог Кимка.
Вилли заметно сник и ушел в свои мысли, он без Кимки вроде как и не живет вовсе, превращается в безвредного зомби, который ходит, отвечает на вопросы, но душа его витает очень далеко. Вот Сашка явно совсем не огорчился, если не сказать наоборот. А ведь я надеялась его задеть, не прощать же так сразу за то, что за вчерашнее даже не извинился. Хотя больше мне хотелось расслабиться вдвоем с подругой, натянуть теплую пижамку, залезть под одеял-ко и не отвлекаться на парней.
– Тогда я после уроков бегу домой, переоденусь и сразу к тебе, – прошептала Кимка, пока я пробиралась на свое место у окна – урок уже начался, как оказалось.
– А я покупаю тортик по пути домой, – откликнулась я.
Школьный день пролетел без особого напряга, Кимка после уроков стремглав убежала – Вилли подвозил ее домой, сам он жил в коттеджном поселке за чертой города, и за ним приезжала машина с личным шофером. Меня провожал Сашка, травил по пути байки о том, как у него вчерашний фильм смешался со сном и как он потом носился в поисках меня по торговому центру, так что даже охрану кто-то вызвал. И тортик наш с Кимкой любимый, с цукатами и сливками, купил, сказав, что это первый вклад в компенсацию. Что-что, а извиняться Сашка умел, когда хотел, вот испытывал ли при этом раскаяние – другой вопрос. У подъезда потрепал меня по плечу, заглянул в глаза и унесся куда-то быстрее ветра. Его дом был за нашим лесом-заповедником, он бегал туда пешком.
Подруга примчалась ко мне уже через час и тут же на кухне, переодевшись в захваченный из дому халат, начала разгружать из рюкзака мои любимые корейские салаты, которые так суперски готовила ее русская мама. Мы в две руки разложили все по тарелочкам, расставили по подносам и отправились в мою комнату. Нырнули под покрывало и включили ноутбук. Я вдруг ощутила острую радость от того, что у меня есть Кимка, ведь что бы я без нее делала, наверно, валялась бы сейчас под этим же одеялом и рыдала в голос.
После первых шести серий все же решено было прерваться и заняться уроками, тут же, не вылезая из постели – в квартире было прохладно, поскольку на улице похолодало, а батареи не успели подстроиться. Я делала задания в тетради, Кимка – на листочках, но особо мы не заморачивались – стоило делу застопориться, особенно по алгебре, с которой мы обе были не в ладах, Линка набирала своего Вилли, который вообще был вундеркиндом и ходил в школу только потому, что так положено. Иногда после урока он озадаченным голосом сообщал нам, что учитель ошибся и на какой минуте урока это было. Или я звонила Сашке, второму нашему математическому гению.
На следующих пяти сериях моя подруга то и дело косилась печально то на часы, то на быстро темнеющее окно, и всякий раз от этих взглядов у меня обрывалось сердце. И наступил тот неизбежный момент, когда очередная серия закончилась, и Кимка отчасти решительно, а больше жалобно произнесла:
– Дан, мне домой пора. Ты знаешь, моя мама не любит, когда я в темноте по улицам шастаю.
– А если я тебя провожу? – Сама не ожидала, что мой голос прозвучит так жалко.
– Ой, ну тогда я буду за тебя волноваться!
– Ладно, давай только чаю попьем, и пойдешь.
– Слушай, а может, ты к нам? С ночевкой? – оживилась подруга. – Родители рады будут, они же тебя обожают.
– Мне нельзя, ты знаешь. Мать не забыла взять с меня слово.
Кимка хлопнула себя ладонью по лбу:
– Ой, прости, вот я дурында! Просто решила, что раз твоя мама в другом месте, то не так важно…
Я пожала плечами:
– Да нет, все равно важно. Ей важно.
Был, правда, один вариант, который я обдумывала уже минут десять, уж очень не хотелось оставаться в одиночестве. Да ведь я никогда одна и не ночевала, если вдуматься! Мама поймет, даже если случайно узнает.
Кимка медлила, поглядывала на меня выжидающе, словно давала время принять решение.
– Может, ты задержишься у меня подольше, – предложила я неуверенным голосом. – Не ночевать, а просто еще фильм посмотрим, спать совершенно не хочется. А потом можно будет заказать такси…
– Точно! – оживилась подруга. – Только не надо никакого такси. Завтра пятница, у папы на фирме отгрузка, он поедет туда очень рано, к пяти утра, чтобы за всем проследить. А сюда заехать и забросить меня домой – ему от силы десять минут. Тогда получится, что я не ночевала у тебя, а просто засиделись допоздна… или доранья, есть такое слово?
Да, голова у Кимки работала отлично. Такой вариант показался мне просто замечательным – пожалуй, я даже смогу смотреть матери в глаза, если она спросит, не нарушила ли я слово.
– Давай так, – кивнула я с энтузиазмом. – Правда, в школе отрубаться будем.
– Ничего, две первые физики, на них поспим, – развеселилась подруга. – Физик наш что всегда говорит? Главное, не шумите, остальное не так важно. А мы уж точно не храпим! В общем, сейчас я домой позвоню, объясню родителям ситуацию. Да, и еще Вилли, а то мы с ним обычно вечерами болтаем подолгу, когда я дома, но я скажу, что этот вечер придется пропустить.
– Совсем не можете друг без друга? – хихикнула я не без нотки зависти, с Сашкой мы в последнее время и по телефону почти не общаемся, у него вечно какой-то аврал.
– Просто вначале он русский так подтягивал, а потом оба втянулись, – улыбнулась Кимка, а следом вдруг тяжело вздохнула.
Я немедленно вцепилась ей в руку:
– Эй, давай выкладывай, что не так с Вилли?
