– Какой встречи? – уточнил я.
– Швецов, ты вообще меня слушаешь? – опять начала заводиться Стелла. – Я тебе двадцать минут назад сказала, что вечером мы едем в гости! Нас пригласили! Если точнее – тебя. Но со мной!
– Точно, было, – признал я, решив не уточнять, что изначально вроде говорилось о том, что это ее пригласили, а я так, прицепчик. – Стелла, не могу, извини. Мне надо бы за город выбраться, проведать приятельницу, которая благодаря тебе…
– Не начинай снова, умоляю тебя! – простонала ведьма. – Не могу больше все это слышать! Съездишь завтра, в конце концов. И, если захочешь, я дам тебе зелье, от которого твоя подруга станет веселой, словно котенок, играющий с клубком ниток. Нет-нет, это не наркотики, не переживай. Просто у нее на некоторое время обострится желание простых плотских радостей, вроде поесть, выпить и с кем-нибудь переспать, а нравственный уровень и инстинкт самосохранения одновременно с этим, наоборот, немного понизятся. Ну а когда все закончится, глядишь, она или венерическую болезнь подхватит, или забеременеет от кого-нибудь. В любом случае ей точно станет не до тебя.
– Сомнительная штука. Хотя – не лишено смысла. Я подумаю.
– Вот по дороге и подумаешь, – заявила Стелла. – Жду звонка. И напомню – разговор насчет Останкина не закончен. Он еще даже не начинался, так что нам будет чем заняться по дороге.
Что за человек, а? Точнее – что за ведьма. Ведь сама нарывается.
– Стой, – остановил я ее тогда, когда она уже отрыла дверь. – У меня тоже есть вопросик. Ну, точнее, нюансик, который очень хотелось бы прояснить.
– И? – насторожилась Воронецкая, которая, похоже, уже изучила мои интонации.
– А правду говорят, что у ведьм на заднице есть хвостик, вроде поросячьего? Давно хотел спросить, да все как-то неловко было, вопрос-то интимный. Но раз нет тебя и меня, а есть «мы», то почему бы и нет?
– Что? – впервые за все время вижу Стеллу настолько ошарашенной. Врасплох я ее застал. Ничего, пусть привыкает. От меня можно ожидать чего угодно, и это ей стоит усвоить накрепко.
– Просто если «да», то ты, пожалуй, на какие-то более тесные отношения не рассчитывай, – продолжил я, с удовольствием глядя в ее расширяющиеся сверх пределов, установленных природой, глаза. – Я в этих вопросах экзотику не сильно люблю, поскольку традиционен в своих предпочтениях. Баба с хвостом, пусть даже и ведьма, – это чересчур.
– Идиот! – прошипела Стелла, щелкнула замком клатча, достала оттуда пятитысячную купюру, плюнула на нее и припечатала к стене. – Это тебе за бой посуды!
Ух как она дверью грохнула! Чуть вешалка на меня не упала!
И чего такого я спросил? После сериала «Гоголь» все знают, что у ведьм сзади хвост есть, даже те, кто самого Николая Васильевича не читал.
Ладно, шутки шутками, а ехать с ней придется. К кому – понятно, тут особо гадать не приходится. Госпожа Марфа меня увидеть пожелала, руководительница ее ковена. Не иначе как испытывает желание поиметь свой кусочек пирога, стоящего на общем столе и носящего название «Хранитель кладов». А то вон старый хрыч Шлюндт его кушает, вурдалаки тоже, и только бедненькие, несчастненькие ведьмы в пиршестве не участвуют, хотя вроде бы первыми к столу стул придвинули.
Вот только шиш ей. Я всегда блюду условия сделки, а новые участники соглашения в ней не предусмотрены. Но подать данную новость ей следует относительно тактично, это в моих интересах. Я слышал голос предводительницы ковена, и даже не будучи психологом могу сказать, что это дама суровая, властная и с очень непростым характером. Проще говоря, если сильно такую разозлить, ничего хорошего из этого не выйдет. Для меня лично, имеется в виду. Она запросто может сказать что-то вроде «так не доставайся же ты никому», и мне попросту глотку перережут при первом же удобном случае. Или отравят. Воронецкой подобное сотворить нельзя, но на остальных ведьм запрет Полоза не распространяется.
Кстати, Стелла это тоже наверняка понимает, потому за ней в гостях у Марфы надо наблюдать максимально внимательно. Уверен, что свои попытки угробить меня чужими руками она не оставит, в чем в чем, а в этом у меня сомнений никаких нет, и данный факт меня очень беспокоит. Когда женщина просто стерва, это тяжело, но терпимо. А вот когда она к тому же еще и умна – это беда для любого, кто встанет на ее пути. У меня как раз такая ситуация, и это не есть хорошо.
Впрочем, имеется у меня одна идейка, которая ситуацию может немного выправить. В мою сторону, разумеется.
А вот вам, тетя Жанна, придется подождать до завтра. Сразу в два места я, увы, не успею попасть. Не знаю, куда именно мы поедем вечером, но сомневаюсь, что в Петрово-Среднее. Жалко, конечно, что жареный гусь пролетает мимо меня, как фанера над Парижем, но ничего не поделаешь. Авось они его всего не съедят, что-то мне на завтра останется, он и разогретый будет дивно вкусен. Чем-чем, а своей кухней дом Певцовых славился всегда, это даже мама Сивого признавала, а уж она-то в готовке толк знает.
– Ты бы денежку сжег, Валера, – предложил мне Анисий Фомич, который, как оказалось, уже стоял за моей спиной. – Ведьмины подарки добра сроду никому не несли.
– Ну если бы она ее мне просто так дала, то можно было бы о плохом подумать, – повертел я в руках купюру. – Но здесь ситуация другая.
– Тебе решать, ясное дело, но только послушай ты моего совета, – настойчиво пробубнил подъездный. – Ну да, ты ее не с земли поднял, но ведь и так может быть, что она на нее давно какой поганый заговор накинула да с собой и таскала, чтобы всегда под рукой иметь. Случаи, Валера, они разные бывают.
– Это да. – Я зачем-то понюхал банкноту, она пахла дорогими духами. – А что значит – с земли поднял? Ведьмины деньги, если они не из рук в руки переходят, а на земле лежат, наверняка прокляты?
– Любые деньги поднимать нельзя, – назидательно произнес Анисий Фомич. – А уж лежащие на самом виду – тем более. Кто его знает, откуда они там взялись? Из кармана чьего выпали ненароком, или кто их там нарочно положил?
– А если поподробнее? – попросил я подъездного.
– Так всё не перечислишь, – степенно ответил тот. – Но чаще всего ведьмы да колдуны, из тех, что целительство знают, когда порчу с человека снимают, то ее на денежку покрупнее переводят, а после на дорогу ту и бросают. Человек идет, видит – деньги валяются, сразу их хап – и в карман. А с ними болезнь прихватывает, или, того хуже, проклятие. И потом гадает – отчего у него волос выпадает, глаза не видят, мужская сила пропадает или ребеночек не получается. Так чего ж такому не быть? Ты чужую беду себе забрал, причем доброй волей, теперь она твоей стала.
– Однако, – только и сказал на это я.
– Бывает еще, что молодые да ранние силу свою пытают, нарочно деньги зачаровывают, а после глядят – получилось задуманное или нет. Опыта так набираются. Потому сожги денежку, пока в карман не убрал, послушай моего совета. До того она вреда не принесет, ты ее своей не признал, а после – все, после только знающий человек поможет.
– Понял, не дурак, – ответил я подъездному, пошел в комнату, скомкал купюру, положил ее в пепельницу и чиркнул зажигалкой. – Был бы дурак – не понял.
Не знаю, прав оказался Анисий Фомич или нет, но вонь от сжигаемых денег пошла редкостная. Впрочем, не исключено, что это как раз нормальное явление. Кто его знает, из чего их делают?
– Ладно, это все лирика, – сообщил я подъездному. – Пошли ваше кольцо искать, что ли? А то мне еще в центр ехать, как выяснилось. Неохота жутко, да еще по такой жаре, только деваться некуда, от подобных приглашений не отказываются.
– Пошли, – с готовностью отозвался тот. – Михейку кликну – и пошли.
– Только вот что. – Я почесал затылок. – Подвал же небось закрыт? Причем наверняка на большой висячий замок. Вскрывать их я не обучен, да и с законом мне связываться неохота.
– Это все ерунда, – замахал руками и даже бородой Анисий Фомич. – Ты к тому входу, что с правого торца дома, подходи минут через пять, двери открыты будут.
А они ребята не промах. Видел я председательницу нашего ТСЖ пару раз, это такая лютая тетка, что даже мне не по себе рядом с ней становилось, хоть вроде я ни в чем и не виноват. Предположить, что кто-то из техников или слесарей вот так запросто расстанется с ключами, в данном случае невозможно, но факт есть факт – дверь в подвал и вправду была открыта.
Анисий Фомич обнаружился внутри, рядом с ним стоял, надо полагать, тот самый Михейка. Кстати, стало понятно, почему его именно так мой приятель называет. Дело оказалось в возрасте. Молод был по меркам Анисия Фомича его коллега, не имелось в нем еще достойной основательности, да и борода подкачала. Это даже не борода была, а так, легкая растительность.
Впрочем, представился мне этот товарищ все равно как Михей Петрович, и я решил, что так его и стану называть. Ни к чему бить подростку по самолюбию. Тем более что данная молодость, подозреваю, мне лично покажется глубокой старостью. Ему же лет сто-сто пятьдесят, не меньше.
– Еще раз предупреждаю – гарантий не даю, – сообщил я подъездным. – Кабы это кольцо кто зарыл или в стену законопатил – тогда да. А «потеряшку» искать куда сложнее.
– Мне без него хоть к себе не возвращайся, – печально вздохнул Михей Петрович. – Совесть заест.
– Врет, – заявил Анисий Фомич. – Дед Филат его затюкает, вот что. Он про эту историю в курсе, если не поможешь, то Михейке придется с кем-то из наших меняться домами. У нас парню жизни не будет, это уж точно!
– Поговори мне еще, – закряхтел кто-то сверху, на меня посыпалась то ли известка, то ли слежавшаяся пыль, а через секунду я увидел еще одного подъездного, на этот раз, правда, старого, как не знаю кто. Был он сед и внешне благообразен, несмотря на подозрительно красный нос, формой напоминающий грушу.
– Филат Евстигнеевич я, – сообщил пришелец мне. – Не начинали ишшо?
– Пока нет. – Я развязал горловину чехла, в котором находился металлоискатель. Мне его завез Антон еще на той неделе, поскольку я сам данный прибор все никак из машины Шлюндта забрать не мог, так он и катался в багажнике. Удачно получилось, кстати. Если бы бывший охранник Карла Августовича не был настолько любезен, пришлось бы мне подарок Сивого потом из полиции вызволять. – Как можно? Так, уважаемые, пока я собираю инструмент, проясните мне один момент.
– Какой такой инструмент? – удивился старейшина. – Ты же Хранитель кладов, тебе злато-серебро нутром чуять положено.
– Положено, – не стал с ним спорить я. – Но сначала все же пустим в ход технику, дабы не нарушать энтропию Вселенной.
– Чего не нарушать? – глянул суровый предводитель подъездных на Анисия Фомича.
– Зазря магию свою в ход пускать не хочет, – нашелся мой подъездный. – Чтобы, значит, кто чего не учуял. Сами знаете, какие у него гости бывают, вот он и не желает пущую беду на дом накликать.
– Вежественно да разумно, – одобрил Филат Евстигнеевич. – Достойно похвалы!
– Так что с котом? – еле удержался от улыбки я, доставая среднюю катушку и закрепляя ее на металлоискателе. – Как перстень из квартиры в подвал-то попал?
– Враждую я с этой тварью, – печально сообщил мне Михейка. – Он умный, паскуда, оказался, недаром из чужих земель родом. Слово даю – что-то с ним не так, он смотрит ровно человек, и поступает так же!
– Кой раз говорю тебе, полено ты сучковатое, – ни кошаки, ни собаки разума не имеют, – отвесил рассказчику подзатыльник старейшина. – Они запомнить чего-то могут, но думать им не дано.
– А этот – думает, гад такой, – потер ударенное место подъездный. – Иначе чего бы тогда такой номер выкинул? Он же нужного момента дождался, перстень показал и начал меня по квартире гонять, потому как знал, что при эдакой оказии за ним наверняка бегать стану. После, как я его почти поймал, он шасть в окно, прямо на ветку, и к подвалу побежал. Я за ним, но через дом, мне по дереву никак. Пока добежал – эта тварюга уже обратно идет. И улыбается, сволочь! Ехидно так!
– Коты не улыбаются! – возмутился Филат Евстигнеевич. – Не бывает такого!
– Улыбаются, – возразил я ему, включая прибор. – В Англии, например. Я про это в книжке читал.
– То в Англии, – отмахнулся старейшина. – Они там все малахольные, с них станется. Насмотрелся я на их нравы, когда в Архангельске жил, они к нам постоянно плыли за товаром. Все рыжие, с самого утра пьяные, вечно орут, и жадные до невозможности. У таких не то что коты – комары улыбаться начнут.
– Еще вопрос. А какое дело Михею Петровичу до того, что там с кольцом случилось? – решил окончательно расставить все точки над «i» я. – Ну пропало и пропало. Бывает.
– Не можно так, – в один голос произнесла троица. – Не можно!
– Нам хозяйский скарб доверен, мы следить за ним должны, – добавил Анисий Фомич. – Сами они хоть чего с ним делать могут, но ежели кто чужой влезет, то мешать обязаны как можем. Шум поднять, напугать, еще чего сотворить, но не дать им добро вынести. Правда, лиходеи народ особый, их ничем не напугаешь, но иногда получается укорот дать.
– А тут – кошак! – шмыгнул носом Михейка. – Гад мохнатый! Он меня с того момента невзлюбил, как в первый раз увидел!
– Нишкни, – велел ему Филат Евстигнеевич. – Дурь твою слушать мочи больше нет!
Зря он так. Я вот тоже много во что не верил, а оно оказалось правдой. Может, прав Михейка, не все с этим котом ладно и чисто.
Я выставил на металлоискателе поиск золота и неторопливо зашагал по подвалу, водя им влево-вправо и внимательно следя, чтобы не врезаться головой в трубу. Кстати, больше всего опасался, что оглохну от фона металла, который тут везде. Но нет, машинка хоть и не новая, но работает на славу, трубный чугуний не распознает. Ну или из чего их делают?
Первый сигнал я услышал через пару минут, причем очень отчетливый, он шел из угла, в который катушка прошла, а вот мне было не пролезть. Впрочем, не странно, что сигнал именно такой – тут земли нет, копать не надо.
Михейка ужом ввернулся под трубы, чем-то там прошуршал, громыхнул и вернулся обратно, держа в лапке золотую цепочку с какой-то висюлькой.
– В старой крысиной норе лежала, – пояснил он нам. – Видать, давно, вон грязная какая!
– Давай сюда, – велел старейшина. – Потом решим, что с ней делать.
За последующие пятнадцать минут я отыскал обручальное кольцо, лежащее у одной из стен, крестик на серебряной цепочке, одну совсем уж дешевенькую сережку и половинку браслета от дамских часов. Интересно, тут вообще хоть кто-то когда-то убирался? Те же останки часов вообще чуть ли не на виду лежали.
А нужного нам предмета не было.
– Может, он его на дереве припрятал? – осторожно полюбопытствовал я у окончательно поникшего Михейки. – Так сказать – выдал желаемое за действительное?
– Не, – помотал головой тот. – Точно здесь.
Ну тогда я не знаю. Я честно попробовал помочь, но увы, увы… Не слышу я его. Ни так, ни эдак. Разве что…
Я приподнял металлоискатель вверх, на уровень труб, тянущихся практически у самого приземистого потолка.
– Вариант, – одобрил Анисий Фомич. – И то – чего ему по углам шастать? А трубы – самое то.
И мы оба оказались правы! Нашлась пропажа, кстати, довольно-таки неприглядно выглядящая и не сильно похожая на ценность «еще позатого века», как это было озвучено изначально. Я на настоящие старые работы за последнее время насмотрелся, уже могу одно от другого отличить. Это, скорее, неплохая имитация, но не более того. Впрочем, может, я и ошибаюсь, переоценивая себя как эксперта.
– Живи, – разрешил Михейке Филат Евстигнеевич. – Да помни мою доброту и помощь Валерия. Должон ты теперь нам обоим.
Счастливый подъездный в пояс поклонился сначала ему, а потом мне.
– Держи, – протянул мне руку, в которой лежало найденное золото, старейшина. – Ты нашел, тебе владеть.
– Да ну, – отмахнулся я. – Вот еще… Вы лучше его положите в общую казну вашего обчества.
– Нет у нас такой, – озадачился Филат Евстигнеевич.
– А вы ее учредите, – посоветовал я ему. – Пусть будет. Если есть желание, можете назвать ее «Фонд Швецова». Ладно, мне пора, надо душ принять после этой пылюки, да потихоньку собираться. Пока доеду, пока дойду… Общий привет!
Глава третья
Все-таки летняя Москва – это что-то особенное. Лично я по дороге раз пять пожалел, что согласился на эту поездку и покинул относительно прохладную квартиру. Подземный ад метро, схожий с тем, который описывал Данте, и последующая прогулка по улице выжали из меня все соки, потому в шаурмячную я пожаловал не в самом лучшем настроении.
Что любопытно – она была не пуста. За одним из столиков сидел огромный чернобородый дядька, жадно пожиравший не очень хорошо прожаренное мясо. Меня чуть не замутило от вида того, как с гигантского куска, который он держал в руках, каплет багрового цвета сок. Бородач отрывал от него огромные куски и глотал их практически не жуя.
Неподалеку от обжоры расположились две молоденькие девчонки, блондинка и брюнетка, одетые по сезону и возрасту, то есть более чем легкомысленно. Ну а что? Молоденькие, веселые, симпатичные, хихикают не переставая, как им и положено. Глаз радуется, на них глядючи.
Ну и в самом дальнем углу шаурмячной обосновался какой-то мужчина, но его я толком и не рассматривал. Человек как человек, сидит, в планшете что-то смотрит, кофе пьет, обычное дело. А я вот сейчас кружечку холодненького светлого пивка хлопну, а то и две. Ароматного, с горчинкой, и обязательно в запотевшей стеклянной кружке, такой, чтобы по ней капельки сползали. Тут тенек, идти никуда не надо, так что эффекта парной можно не бояться.
Аджин заприметил меня, развел руки в стороны, как бы собираясь заключить в объятия, и что-то бессвязно загуркотал.
– Тоже рад тебя видеть, Абрагим, – отозвался я, сцепил руки в «замок», и помахал ими над головой. – Ты звал – я пришел.
Обниматься мне с ним точно не хотелось, и так жара невозможная. И потом я не забыл, как он в прошлый раз меня разыграл, притворившись красоткой-пэри из восточных сказок.
То ли аджин умел читать мысли, то ли настолько навострился в своей профессии, что даже говорить ему ничего не пришлось, но он вышел из своей будки с двумя кружками пива, в аккурат такими, какими я их себе представлял, и бодрым шагом потопал как раз к тому столику, где сидел господин с планшетом. Я последовал за ним, прекрасно понимая, что в этом заведении владелец решает, кому и с кем сидеть.
Абрагим поставил кружки и указал мне на стул, что-то при этом проворчав. Я поблагодарил его, уселся за стол, вцепился в один из бокалов и припал к нему ртом, еле удерживаясь от того, чтобы не замычать от удовольствия.
– Добрый день, – мягко произнес мужчина, откладывая в сторону планшет.
Был он черноволос, черноглаз, высок, плечист и все такое прочее. Короче, нравятся такие, как он, женщинам, причем практически любым, независимо от возраста и семейного положения. Вообще, возникало ощущение, что этот товарищ только что сошел то ли со страниц модного журнала, то ли прямиком из дамского романа, коим нет числа.
– Уфффф, – оторвался я от кружки и вытер мигом выступивший на лбу пот. – Добрый. Хорошо-то как!
– Позвольте представиться, – мужчина протянул мне руку. – Меня зовут Ласло.
Ласло. Побуду немного Капитаном Очевидность – имя однозначно не русское. Да и в речи этого господина ощущается небольшой акцент. Даже не так – он смягчает окончания слов, отчего становится ясно, что наш язык для него все же неродной.
Это откуда же ты такой красивый приехал? И чего тебе от меня надо? Хотя последнее как раз не вызывает никаких сомнений, им всем от меня одного надо. Теперь-то я понимаю вечную озлобленность одной моей приятельницы, которой Господь при рождении отвалил сразу все – и отменную фигуру, и невероятно привлекательную внешность, тем самым исковеркав ей судьбу. Никого не интересовало, что у нее на душе, поскольку практически все знакомые мужского пола желали только одного – затащить ее в постель, дабы доказать всем, что им такое по плечу. Ну а почти все знакомые дамы мечтали, чтобы ей пусто стало, ибо терпеть такую конкуренцию было выше их сил.
Я не являлся исключением, и теперь мне за это стыдно. Крайне неприятно ощущать, что ты как личность стал лишь дополнением к своему таланту. Причем не самым важным дополнением.
