– Может, Наташу позовете и у нее спросите?
– Нет ее дома, но она согласна. А если она хорошо справится, возьмете ее на постоянную работу? Не обязательно официанткой. Хоть кем. У нас сейчас с деньгами туго.
– Замок продается. Скоро все мы без работы останемся.
– Да что вы? А кому?
– Мне не доложили. Жду Наталью в два часа дня. Пусть не опаздывает.
И ушла. А бабушка принялась звонить Тусе, чтобы сообщить две важные новости.
Первая, о продаже замка, внучку не тронула. Хотя должна бы, ведь новый хозяин может закрыть доступ к садам, которые так любила Наташа. Но перспектива побывать за стеной так взволновала ее, что девушка ночь не спала. Неужели она попадет в замок? Тот, глядя на который через забор и каменную ограду она переносилась из серой реальности в чудесный мир фантазий. Туся росла мечтательной девочкой и считала, что родилась не в то время. Ей хотелось бы жить в эпоху рыцарей и быть той дамой, ради которой они сражаются на турнирах. Естественно, ее представление о далеком прошлом складывалось по фильмам и книгам. Не историческим – художественным, снятым и написанным в легком жанре сказок и приключений. Но тем и хороши детские мечты, они не знают ограничений.
Став подростком, Туся начала грезить о других вещах, более приземленных: тоже о рыцаре, но уже не на коне, а на белом «Мерседесе». И этим она ничем не отличалась от остальных девочек. Но память о детских мечтах осталась, и Наташа по-прежнему любила книги и фильмы о рыцарях. И не только о них. Годились любые эпохи. Именно исторические мелодрамы увлекали Тусю больше остальных. Как интересно было следить за жизнью роскошных фавориток императоров, любимых наложниц султанов, отчаянных пираток, хитроумных шпионок! Сидишь в комнатке общежития, тесной, плохо отапливаемой, вымотанная после двенадцатичасовой рабочей смены, грызешь сушки, потому что готовить сил нет, а мысленно ты не там, а во дворце или на рассекающем волны корабле. И ты не обычная девчонка с посредственной внешностью, у которой даже парня нет, а красавица с армией поклонников, никому из которых ты не достанешься, потому что любишь одного-единственного, самого лучшего на свете…
В замок Туся прискакала заранее. Но ее за стену не пускали. Сидела в саду на лавочке, ждала нужного часа. Ровно в два ворота открылись, и ее встретила Бастинда. Пока вела к замку, давала указания, но Наташа плохо ее слушала, по сторонам озиралась. Не наврал участковый, внутренняя территория была аскетичной. Все в духе Средневековья. Бассейн, гараж на десяток машин замаскированы, не поймешь где. Ни павлинов, ни игуан Туся тоже не заметила, а вот «тигра» услышала и вскрикнула.
– Не бойтесь, пес на цепи, – успокоила ее Барбара Леопольдовна.
– Лютик, кажется?
– Вообще Люций. Люцифер. Но на это имя он не откликается.
Она ввела Тусю в замок через боковой вход. Показала ящик для хранения одежды и выдала ей ту, в которую нужно переодеться. После того как Наталья сделала это, отвела в помещение, уставленное шкафами, которое назвала «кладовой», и дала задание.
…И вот двадцать минут спустя Туся, свернув все салфетки, направляется в залу, чтобы заняться вместе с Бастиндой сервировкой.
– Эй, барышня, постой, – услышала она громкий шепот и обернулась.
Сначала не увидела никого, кроме рыцаря. Он стоял в конце коридора, опираясь на меч. Понятно, что это были всего лишь доспехи средневекового воина (подлинные или нет, неясно), но когда они заговорили, Туся испугалась. Страх улетучился, когда она заметила живого человека, выглядывающего из-за железного.
– Привет, – поздоровался он с Тусей. – У тебя булавочки, случайно, нет?
– Случайно есть. – Бабушка научила всегда при себе иметь носовой платок и булавку. И если первый предмет Наташа не считала обязательным, всегда можно воспользоваться бумажной салфеткой, то второй незаменим, когда пуговица отлетела или сломалась молния. Поэтому она ко всей одежде прикалывала с изнанки булавку. На всякий случай.
– Дай, пожалуйста, – попросил парень. Туся рассмотрела его: навскидку года двадцать три, темненький, симпатичный. – А то я сейчас штаны потеряю.
Наталья оставила тележку, на которую сложила салфетки, отстегнула булавку от подола и отдала ее парню.
– Спасибо, выручила, – с облегчением выдохнул он и скрылся за доспехами. – Эти костюмы дурацкие, кто их только придумал? Крючки вместо молний, а они не держат ни фига…
– Хозяин замка господин Аникян, судя по всему, – ответила ему Туся. – Он помешан на Средних веках.
– Наши тряпки к ним никакого отношения не имеют. Это же ренессанс. К тому же дом давно принадлежит Екатерине Могилевой, а она баба продвинутая, могла бы избавиться от нелепых нарядов.
– А мне они нравятся. Симпатичные. И из натуральных материалов, тело дышит.
– Симпатичные, говоришь?
И вышел из-за доспехов, явив себя взору Туси целиком.
Он был очень стройным, даже худеньким. Но не тощим. Плечи широкие, икры мускулистые. Фигура бегуна. И на ней совершенно нелепо сидел костюм: пышная рубаха и бриджи с манжетами.
– Я как будто собрался на тематическую гей-вечеринку эпохи Возрождения, – пробурчал парень.
– Да, выглядишь ты потешно.
– А ты отлично. Как зовут?
– Туся. А тебя?
– Марк. Будем знакомы. – И протянул ей руку. Туся вложила свою ладонь в его, думала пожмет, но парень поцеловал ей ручку, низко склонившись над ней. На затылке у него оказался хвостик, а на шее татуировка. – Ты тут работаешь?
– Только сегодня. Заменяю заболевшую официантку.
– Коллеги, значит. Я тоже буду обслуживать стол.
– Кстати, пора его сервировать, – вспомнила о штрафе Наталья и кинулась к тележке. Если Бастинда заметит, что она прохлаждается, накажет рублем, а они с бабушкой уже решили, на что потратят именно пять тысяч.
Но Марк ее опередил. Схватившись за ручку первым, он покатил тележку к залу, где Бастинда уже поджидала их, и лицо ее было недовольно.
– Где вас обоих носит? – напустилась она на официантов.
– Я салфетки сворачивала, как вы и велели, – ответила Туся и указала пальцем на кораблики из ткани.
– А я справлял малую нужду, – весело проговорил Марк. – Надеюсь, для того, чтобы в туалет сходить, не нужно у вас отпрашиваться?
– Нет. Но ваша уборная в другом месте.
– И где же расположены отхожие места для челяди? На заднем дворе?
– Туалеты для персонала возле кухни, – процедила Барбара Леопольдовна. – А если будете зубоскалить во время ужина, я вас оштрафую.
– Не сможете, – хмыкнул Марк. – Мне платит шеф-повар, а не вы. Но не переживайте, я свою работу знаю… – И после паузы добавил: – С господами я зубоскальство себе не позволяю.
И, широко улыбнувшись Бастинде, принялся расставлять тарелки.
Глава 4
Гости собрались!
Приехали все, кого Катя позвала.
– Я думал, мужчин будет побольше, – шепнул ей на ухо Игорь.
– У нас бабье царство, – ответила ему Екатерина и приложилась к фужеру с шампанским.
Им Фердинанд и гостей встречал. Подносил каждому. Иные напитки стояли на подносе у мальчика-официанта. А девочка разносила канапе и птифур. Вэлком дринк проходил в холле. Довольно светлом, не загроможденном мебелью и тяжеловесными аксессуарами вроде доспехов, бронзовых скульптур и напольных канделябров. Не всегда это помещение было таким. Когда-то все вышеперечисленное стояло на полу из шлифованного камня. На стенах тоже что-то висело: от рогов до чеканок. Катерина постепенно избавилась от раздражающего ее декора. Чем-то одарила краеведческий музей, остальное рассредоточила по дому. Единственное, что осталось в холле, это чучело буйвола. Арарат обожал сие творение таксидермистов. Называл почему-то Боливаром. Выпивая лишнего, любил на него взбираться и, размахивая снятым со стены старинным мечом, распевать рыцарские гимны. От буйвола Катя тоже хотела избавиться, но тот стоял на платформе, врезанной огромными болтами в пол. И она решила оставить Арарату игрушку. Пусть себе скачет на ней, впадая, как и положено всем взрослым и успешным мужикам, в детство. А еще на рога Боливара можно было вешать верхнюю одежду. В этом был какой-то креатив.
…На ужин Катерина пригласила шесть человек, и среди них был только один мужчина. То есть выходило даже не по десять девчонок на девять ребят, как в песне, а на одного кавалера по три дамы. Хорошо, что танцев не будет, а то не поделили бы.
Игорь, пока гости собирались, нервничал. Естественно, он этого не показывал и так старался выглядеть спокойным, что переусердствовал. Застыл как монумент: Катя едва кисть свою втиснула между его сунутой в карман рукой и туловищем. Но когда все были друг другу представлены, Игорь выдохнул. И тут же сделал жест официанту, веля принести виски. Сделав пару глотков, он начал разговаривать.
Они немного пошептались, и Катя направилась к лучшей своей подруге Светке, которая дергала головой уже минут пять. Так она подзывала ее к себе.
– У тебя приступ? – сердито проговорила Катерина, подойдя.
– Мне не терпится сказать «вау».
– Могла бы проартикулировать, а не уподобляться китайскому болванчику.
– Мужик – огонь! Поздравляю.
– Спасибо, – расплылась в улыбке Катя.
– Только если ты для него заморочилась с лакшери-ужином, то зря. Ты как будто свое превосходство показываешь. Или просто выпендриваешься.
– Не для него, конечно. Я хотела посиделок по-домашнему. И Игорю комфортнее, и мне не тратиться.
– Аринке нос утереть хочешь? Графине, мать ее, Камергеровой? – и снова дернула головой, теперь в сторону их общей подруги, водящей носом над фужером. Шампанское было открыто до того, как Арина явилась, и та как будто не верила, что в ее бокале «Кристалл». Она была женщиной с большой претензией.
– Потенциальному покупателю пыль в глаза пускаю.
– Кто из двух незнакомых мне тетенек он?
– Блондинка.
– Угу… – Светка оглядела упомянутую даму с головы до ног. Затем с ног до головы. Взглядом как карточкой по терминалу провела. Но никакого мнения не высказала. Вместо этого спросила: – А зачем пускаешь пыль?
– Чтобы цену не опустила. Я и так дешево продаю. И больше не торгуюсь. Но если она поймет, что мне срочно нужно от замка избавиться, потому что на содержание его денег нет, да и вообще их, можно сказать, у меня нет, уронит цену капитально. А других покупателей пока не наблюдается.
– Хочешь, подыграю тебе? – азартно воскликнула Светка. – Подкину пыли от себя?
– Только попробуй.
– Но я хочу помочь.
– Тогда просто не мешай. И помалкивай.
– А если она меня начнет расспрашивать о твоем финансовом положении, когда я подопью? А я подопью, ты меня знаешь. И что мне делать? Молчать?
– Как партизан. Но никто тебя ни о чем расспрашивать не будет. Ты сидишь рядом со мной, а она в конце стола на другой его стороне. И уйдет сразу после десерта – дела у нее.
– А рядом с ней будет… дай я угадаю? Жоржик?
– Он самый. Но он давно перестал себя так называть, если помнишь. Теперь Евгений, как в паспорте написано. Обычно с отчеством, Анатольевич.
– Как наша графиня, мать ее, Камергерова умудрилась за такого замуж выйти?
– Он славный человек.
– Какаха он на палочке. Но повезло с родителями. Поэтому вырос с золотой ложкой в зубах.
Их общая подруга Арина Камергерова вышла замуж за Евгения Анатольевича, который в далекие девяностые называл себя Жоржиком, двенадцать лет назад. Но познакомились они сначала с ним. А через годы он представил невесту Светке и Кате. Они удивились. Думали, он гей. И даже наличие у Жоржика сына не убеждало их в обратном. Но тот как будто искренне был влюблен в свою молодую по сравнению с ним жену. Ему было за пятьдесят, а ей только исполнилось тридцать. И он не уставал превозносить ее таланты, целовать ручки и, прости господи, зажимать по углам. Катя ничего подобного не видела, но Светка уверяла, что наблюдала весьма эротическую сцену с участием новобрачных.
Как у них складывались отношения в действительности, не знал никто. Внешне очень душевно. А как уж на самом деле… Катя не совала туда свой нос, а Светка лезла в это так настойчиво, что никто ей не говорил правды.
А Жоржик был хорош. Сын советского поэта-песенника и дочки испанского революционера, который дружил с самим Хемингуэем, он унаследовал много всего. Но не только материального, как то: квартиру в центре, дачу в престижном подмосковном поселке, антикварную мебель. Папа Жоржика был из благородных, а мама из писаных красавиц. Сын взял и аристократизм, и броскую внешность. В шестьдесят с гаком он выглядел так же хорошо, как и в сорок. Именно в этом возрасте он познакомился с Катей и Светкой. Они обе тогда были поп-звездами, правда, первая рангом повыше. Светка звездулькой считалась. Певичкой-однодневкой. И это притом что у нее был шикарный голос. Но молоденькую Светулю (под таким сценическим псевдонимом она выступала) продвигал очень богатый муж. Все об этом знали. И предполагали, что она не задержится на эстраде. Споет пару песен, успокоится и начнет рожать. Или муж-миллионер найдет себе другую женушку и будет помогать уже ей. Но Светка оказалась крепким орешком. Да, она родила сына, наследника своему нуворишу. А в шоу-бизе осталась. И даже после того, как развелась, продолжила петь, найдя себе другого покровителя. Когда Катя покинула сцену, Светуля на нее выпархивала, пусть и не с таким блеском, как раньше. Финансовой поддержки она больше не имела – ее спонсора убили, а все, чем он владел, досталось законной супруге. И Светка научилась справляться сама. Она была везде. Ее звали на шоу – она шла. Не звали – прорывалась с боем. Третий ее мужчина, любимый, был уже не так богат. Точнее, совсем не богат. Его можно было с натяжкой причислить к среднему классу. И она очень хотела ему помочь с бизнесом, дать образование сыну, себя поддерживать в хорошей форме, вот и скакала с канала на канал и выступала в том числе на днях поселков. Она пахала. Но любимый все равно ушел, сын остался в Лондоне, где учился, и Светка запила. Или, как сама говорила, начала прибухивать. Ничего крепкого, только винишко. Но каждый день. Всегда была чуть пьяненькой и веселой. Если перебирала, могла начудить. Поэтому перед тем, как ее выпустить в студию какого-нибудь скандального шоу, певицу Светулю подпаивали. А перед концертами не давали больше двух бокалов.
Но когда они познакомились с Жоржиком, она совсем не пила. Только лимонад. Его вместо шампанского себе в фужер наливала. В его квартиру их привел знаменитый клипмейкер. Точнее, Катю. Хотел показать интерьер, в котором хотел бы снять ее. Та взяла с собой подружку. С тех пор они стали приятельствовать, хотя клип в квартире Жоржика так и не сняли, перенесли на студию. А возжелавшей арендовать ее Светуле для того же самого он отказал. С тех пор она затаила на него не то чтобы зло, она была очень доброй, а обиду. И нет-нет да высказывалась на тему того, какой Жоржик какашка. А жену его называла не иначе как «Графиня, мать ее, Камергерова». Хотя к ней относилась лучше, чем к Жоржику. Просто Светуле не нравилось, что та бравирует своим благородным происхождением, хотя голубых кровей был только один из ее предков. Тот же Евгений Анатольевич поскромнее был. И если намекал на свою избранность, то очень тонко.
Своих детей у пары не было. Когда Арина вышла замуж за Жоржика, у того имелся пятнадцатилетний сын Влад. Он унаследовал красоту своего отца и, как считала Светка, его же «какашечный» характер. Катя же за ним такого не наблюдала. Нормальный парень, росший с неадекватной матерью, а после ее смерти от непонятных причин отданный отцу. Тогда Владику было двенадцать. Начало переходного возраста. До этого Жоржик только говорил о нем и показывал всем фотографии, в том числе совместные. Но когда взял сына к себе, у мальчика началась новая жизнь, настолько не похожая на прежнюю, что у него немного сорвало крышу. Но с возрастом он выправился. Отучился, начал работать. Сейчас ему было двадцать семь. Он жил отдельно, но женат не был. Хороший парень, говорила о нем Катя. Такая же какаха, как папаня, возражала Светка.
– Кушать подано! – разнесся по холлу голос дворецкого.
Затем он распахнул золоченые двери в залу, и гости устремились в нее.
Глава 5
Салат, который она ела, был невероятно вкусен. Казалось бы, обычные ингредиенты, какая-то зеленушка, креветки, не королевские, простые, кедровые орешки, а отправляешь его в рот и замираешь от наслаждения. Дело в соусе, решила Арина. После чего насадила на вилку последний листик латука… Или романо? А может, это вообще пекинская капуста? Арина не разбиралась в салатах в частности и в кулинарии в целом. Она не умела готовить, хоть и пыталась научиться. Но, делая какое-то блюдо под контролем нанятого ею преподавателя по кулинарии, справлялась. Получалось если не вкусно, то сносно. Но самостоятельно то же самое блюдо воспроизвести не могла, хотя делала все как положено. Соблюдала каждое действие. И все равно получалось не то.
– Ты не рождена для этого, милая моя, смирись, – говорил ей муж. И не требовал подвигов на кухне. Но Арина сама хотела их совершать. После многих попыток прислушалась к мнению мужа и смирилась.
Когда чудесный салат был доеден, Арина стала ждать, когда унесут тарелку. А все потому, что желание подобрать соус хлебушком было нестерпимым. Но нельзя. Это не аристократично.
– Девушка, будьте любезны, – обратилась она к официантке. – Унесите.
Та тут же подскочила, поставила тарелку на поднос, но ушла не сразу.
Арина вопросительно на нее посмотрела.
– Извините, – пробормотала девушка. – Я просто огромная поклонница вашего творчества…
– Это приятно.
– Подпишете мне книгу после? У меня с собой «Танцы на голубой крови». Перечитываю уже в пятый раз.
– Конечно, дорогая моя.
Арине было очень приятно это слышать, и она перебросилась бы еще парой фраз с поклонницей своего таланта, но этому помешала Барбара, которая, как цербер, следила за всем обслуживающим персоналом и могла подумать, что официантка досаждает гостье. Арина Барбару терпеть не могла. Противная баба. Катя тоже ее не особо любила. Но Михельсон нельзя было уволить, потому что ей платил Арарат. Как и всем остальным. Съехав, он уменьшил штат, но оставил дворецкого, домоправительницу, горничную и кухарку. Это только в доме, естественно. Катерина говорила, что вполне обойдется без Фердинанда и Барбары, но Аникян настаивал на их присутствии. Почему? По мнению Арины, ответ был очевиден: кто-то из них, если не оба, на нее стучал. Иначе как Арарат узнавал обо всех изменениях в личной жизни Катерины?
