– Я тоже скучала, – грустно улыбнувшись, ответила я. – Но так больше продолжаться не может, я устала от этой войны, Дима, от твоих постоянных придирок.
– Я знаю. Мне тоже не нравится все, что между нами сейчас происходит.
– И эти наши драки…Дима, ты напугал меня тогда на трассе, что было бы, не остановись эти люди?
– Ничего, я бы не тронул тебя, ты же знаешь, – спешно заверил он, положив свои руки мне на плечи.
– Уже не уверена, что знаю, – отойдя от него, печально произнесла я. – Все наши стычки – это ненормально, я не хочу как наши родители.
– Мы никогда не будем как наши родители, Юля. У нас все будет иначе. Я обещаю. Ты же помнишь о нашей клятве, верно? Что станешь моей женой?
– Да, но…– я интенсивно потерла лоб, пытаясь подобрать слова.
– Что «но»? – нахмурился он. – Ты же любишь меня, Юля? – он наклонился ко мне, смотря в упор.
– Дима, мне всего лишь тринадцать и, кажется, я не очень разбираюсь еще в любви, – смущенно улыбаясь, начала я. – Вот две недели назад, допустим, мне очень нравился певец с «Фабрики звезд».
– Юля, – неодобрительно покачал головой он.
– Знаю, знаю, что это тупо, веду себя как безумная фанатеющая от звезд малолетка. Я просто хочу сказать, что пока не особо интересуюсь мальчиками. Блин, как это сложно, – я в напряжении закусила губу, – Дима, ты очень важный человек в моей жизни и я люблю тебя, но я не умею еще любить тебя как мужчину.
– Может, пришло время этому научиться?
– Я не знаю, готова ли, – растерянно проговорила я.
– Наверное, в этом и есть причина наших проблем. Мы переросли статус просто друзей, нам в нем тесно и это провоцирует конфликты. Я не хочу и не должен быть твоим страшим братом или заменять тебе отца, нам пора стать парой. Но я не могу любить ребенка, а ты выглядишь и ведешь себя, как ребенок, Юля, хотя тебе уже не пять лет. Ты должна повзрослеть и стать девушкой, время этому уже пришло.
– Не думаю, что у меня получится, я совсем не знаю, как это.
– Не волнуйся, я всему тебя научу.
И он стал учить меня быть женщиной.
Я была миниатюрной крошкой, с хорошеньким ребяческим личиком, носила вещи, купленные мамой еще к начальной школе, и совершенно не выглядела на свои тринадцать лет. Я заметно отличалась от большинства своих одноклассниц, которые уже начинали краситься, кокетничать с мальчишками, ходить на дискотеки, надевать платья и каблуки, интересоваться звездами. У меня были другие увлечения, мне было комфортно в обнимку с книгой, я сходила с ума от лошадей и обожала играть с малышами.
Во многом я не была девушкой еще и потому, что учить меня этому было просто некому. Мама всю свою женственность растворила в бесконечной суете наших забот. Уставшая, замученная, с кругами под глазами и синяками на теле, боящаяся отца, привыкшая ходить сгорбившись и говорить шепотом, чтобы его не разозлить, она сама женщиной уже не была.
Изменения Дима решил начать с моей одежды. Он перебрал весь мой гардероб и нещадно выбрасывал мои любимые детские вещи: цветочно-конфетные яркие бриджи, футболки с милыми зверятами и ленточками, куртку с пикачу, бейсболки со стразами, кеды с разноцветными шнурками – все это летело в мусорку под мои всхлипы. У меня осталась лишь пара кофточек и джинсов, и он повез меня в магазин покупать новые вещи.
До этого мама покупала мне одежду только в детских магазинах, и во взрослых отделах я еще не была. Я застывала в растерянности, глядя на бесконечные ряды с монохромной одеждой. Подходящих мне маленьких размеров было немного, и приходилось искать. Мы ходили из одного отдела в другой, прошли десятки этажей, мне казалось, всех торговых центров в городе. Дима не скупился ни на какие бутики, он никогда не смотрел на ценник, я же всегда его переворачивала и иногда замирала в ужасе от таких цифр, все выброшенные Димой вещи не стоили и одной десятой суммы на ценнике одного из купленных мне платьев.
Набрав достаточное количество вещей, которое едва удалось запихнуть в багажник автомобиля, мы отправились покупать обувь. Я никогда не носила каблуки, моей обувью были кеды, кроссовки, пара балеток, поэтому на тех десятисантиметровых каблуках, что навыбирал мне Дима, я просто не могла удержаться.
– Как на этом вообще люди стоят? – сказала я, стоя пошатываясь с опорой на его руку.
– Не поверишь, на них еще ходят и танцуют, – смеясь произнес он.
– Ужас. Мы же купим мне нормальную обувь тоже? А то я умру, пока до школы на этом дойду.
– Купим, но для встреч со мной ты постараешься надевать каблуки. Они придадут тебе роста и ты будешь выглядеть старше.
Быстро перекусив в кафе, мы пришли в косметический магазин. Я ничего не понимала в наставленных флаконах и тюбиках всевозможных форм и размеров, Дима позвал консультанта, которая, внимательно меня рассмотрев, стала перечислять все нуждающиеся в корректировке изъяны. Я стояла, хмуро слушая, до прихода сюда я и не знала, что у меня есть столько проблем с кожей и видимых недостатков. От обилия запахов дорого элитного парфюма я зачихала и у меня закружилась голова. Дима критиковал все выбранные мной ароматы, поэтому я рада была устраниться и предоставить все ему. Набрав целую корзину средств по уходу и духов, мы отправились в салон красоты.
Мне сделали аккуратный неброский макияж, чуть подстригли и уложили в пышные локоны волосы, я посмотрела на себя в зеркало и увидела незнакомую мне девушку, от моего ребячества не осталось и следа.
– Я устала, – изможденно протянула я и плюхнулась на пол огромного торгового центра.
– Еще один магазин, – потянув меня за руку, произнес он.
Дима был в азарте, ему доставляло удовольствие мое перевоплощение.
Мы подошли к отделу нижнего белья. Я в ступоре встала на пороге.
Я чувствовала неловкость, когда речь заходила о моем теле, сексе, всех этих отличающих мальчиков от девочек вещах – это вызывало во мне некое чувство отвращения и стыда. Возможно, повлиял случай с дядей Мишей или внушаемые моей мамой религиозные и моральные убеждения насчет порочности интимности, наверное, отчасти играла роль и моя низкая самооценка, но, так или иначе, всего этого я избегала.
– Дима, я не хочу, – опустив глаза, произнесла я.
– Юля, тебе тринадцать лет, ты не можешь больше прятать грудь под майками и топами. Она уже заметна.
Я сжалась, словно он сказал какую-то непристойную вещь, в которой я была виновата.
– Юля, это нормально, ты уже выросла, – мягко произнес он и, взяв меня за руку, завел внутрь.
Я не прикасалась в этом магазине ни к чему и даже не поднимала глаз, чтобы что-то рассмотреть, он выбирал все сам, и потом завел меня в примерочную, закрыв шторкой.
Я стояла, не решаясь одеться, долгое время, смотря на целую кучу выбранных им трусов и лифчиков.
– Юля, ты переоделась? – послышался его голос за шторкой.
– Нет.
– Переодевайся, – настойчиво произнес он.
Я нехотя стянула с себя всю одежду и взяла в руки блестящий черный бюстгальтер с маленькими чашечками, бантиком посередине и лямками с вплетением тонкой атласной ленты, аккуратно застегнула его и надела поверх своих розовых трусиков с Микки Маусом красивые кружевные танга.
Я исподлобья смотрела на себя в зеркало, мне было стыдно созерцать свое обнаженное тело, я видела в этом что-то уродливое, неправильное, вульгарное.
– Ну что, переоделась? – спросил Дима, заглянув за шторку.
– Нет, нет, не смотри на меня, – в ужасе воскликнула я, закрывшись своей кофтой.
Дима зашел ко мне в примерочную, я вжалась в стену, всхлипывая от стыда. Его рука медленно вытянула кофту из моих пальцев, он долго молча смотрел на меня. Затем его пальцы нежно проскользили по моим обнаженным плечам, аккуратно прошлись по груди, медленно опускаясь до живота. Он остановился, дойдя до трусиков, и, подняв меня за подбородок, глядя прямо в глаза, твердо произнес:
– Ты прекрасна.
Он повернул меня к зеркалу, расправил плечи, поднял мою голову и распустил волосы по плечам.
– Посмотри на себя, как ты красива,– шептал он, нежно касаясь руками моей шеи. – Твое тело прекрасно. Ты женщина, Юля. Моя женщина, – его руки покровительственно обхватили меня за талию, прижимая к себе.
Я смотрела на наше отражение в зеркале, сначала робко, а потом смелее и смелее, все больше выпрямляя спину и поднимая подбородок. Мне понравилось, как выглядит мое юное хрупкое тело в его сильных мужских руках, его взгляд влюбленного и жаждущего меня мужчину придавал мне уверенности, я впервые ощутила тогда свою женственность.
Но в зеркале отражалась лишь часть правды, вторая часть, спрятанная в зазеркалье его души, была мне тогда неведома».
***
В кофейню я приехала в самый час-пик. Дима перенес все свои совещания, и утро мы с ним провели вместе. У нас был очередной период стабильности и нежности в отношениях. Мы держались за руки, смотрели фильмы вечерами с бокалом вина, разговаривали, громко смеялись, целовались и занимались любовью с жадностью влюбленных подростков. Мы были просто обычной семьей, не скрывающей никакие тайны.
Я забежала в кофейню, едва протиснувшись сквозь толпу людей у стойки, поздоровалась на ходу с Катей и Егором и направилась в кабинет Сергея. Я проводила там теперь много времени, на улице становилось с каждым днем все холоднее, и долгие прогулки уже были невозможны, поэтому, едва заметив наводнение из посетителей, я уходила в свою тихую гавань. Я облюбовала место на окне, Сережа принес мягкие пледы и подушки, создав там уют. Мы мало разговаривали, почти всегда пребывая каждый в своих мыслях. Сергей был занят своими нескончаемыми обязанностями, погрязший в наваленных на столе бумажках и монотонной рутинной работе, я писала свой дневник или читала книги. Нам было настолько комфортно вместе, что мы даже не замечали присутствие друг друга и порой удивлялись, когда, оторвавшись от своих дел, вдруг встречались глазами.
Я постучала в дверь и, услышав его «войдите», с радостью ее распахнула.
– Простите, я не вовремя, – смущенно спрятав взгляд, произнесла я, увидев сидящую напротив Сергея Анну Анатольевну и развалившегося на стуле Стаса.
– Здравствуйте, Юлечка, заходите, мы все равно здесь ничем не занимаемся, – скучающе проговорил Стас, закрывшись листом бумаги.
– У нас совещание, если ты до сих пор не понял, – сдернув листок, строго промолвил Сергей. – Юль, но ты не помешаешь, проходи, секретного мы ничего не обсуждаем.
– Юлечка, садитесь ближе, будете лучиком света в этом темном царстве, – увидев, что я собираюсь сесть на диван, предложил Стас.
– Стас, кончай, а! – недовольно воскликнул Сергей.
– Да я бы закончил, – поставив мне стул рядом с собой, произнес он, – но ты же не отпускаешь, мы все пытаемся выдвинуть новые идеи. Кстати, Юлечка, дорогая моя, что готовы предложить вы по поводу развития кофейни? – с улыбкой спросил Стас.
– Боюсь, я в этом ничего не понимаю, – застенчиво улыбаясь, ответила я.
– Скажу вам по секрету, моя милая, мы все здесь ни хрена не понимаем. Иначе бы не сидели уже четвертый час.
– Прошло сорок минут, Стас, – спокойно произнесла Анна Анатольевна.
– Ну надо же, какая нудятина! – громко воскликнул Стас. – Время совсем не течет, а кажется, что вечность прошла.
– Да твою мать, перестань ты уже паясничать! – вспылив, прокричал Сергей.
– У-у-у-у, биг босс сердится, сейчас начнешь кидаться в меня стульями, да? – рассмеялся Стас.
– А что произошло? – осторожно спросила я, чтобы разрядить напряженную обстановку.
– Случилось вообще непоправимое, моя дорогая, дела у нас идут хорошо, слишком хорошо, я бы сказал. Я порой думаю, что может лучше бы они шли плохо и мы меньше переживали, а, Серег? – смеясь произнес Стас.
– Ты специально себя так ведешь, чтобы меня позлить? – раздраженно спросил Сергей.
– Нет, я искренне не понимаю, зачем вкладываться в то, что и так хорошо работает?
– У нас очень много недоработок, нам есть куда стремиться и мы должны развиваться.
– Это называется П – перфекционизм, – пробарабанив пальцами по столу, проговорил Стас.
– Это называется О – ответственность. Но тебе, похоже, вообще не знакомо это слово, – сурово взглянул на Стаса Сергей.
– Отлично, знакомьтесь: Юля, это Сергей, Сергей, это Юля, Юлечка сегодня мое ответственное доверенное лицо. Дорогая, представляйте мои интересы и ни в чем себе не отказывайте, – погладив меня по рукам, с улыбкой произнес он и встал.
– Куда ты собрался? – недовольно спросил Сережа.
– Творить в студийке со своими музами, для твоих совещаний я все равно слишком безответственен. Юлечка вполне справится, а ты черкни мне сумму вложений в Вотсап, Вайбер, куда угодно.
– Стас, я тебя не отпускал!
– Я сам себя отпустил, так что адьес, амигос, – надев шляпу, Стас вышел за дверь.
– Чертов засранец, – со злостью произнес Сергей, крепко сжав в руке карандаш.
– Сергей, я, конечно, извиняюсь, но можно я тоже пойду? У меня очень много расчетов сегодня, а мне бы пораньше уйти, чтоб на соревнования Полинки успеть. Я все равно ничего не понимаю в бизнес-проектах, ты мне скажи цифры и куда хотите вкладываться, я по налогам и бухучету все посмотрю потом, ладно?
Сергей молча кивнул. Анна Анатольевна, попрощавшись со мной, вышла.
– Мне бы кто сказал эти цифры и во что хотим вкладываться, – произнес он, опустив голову и ероша свои волосы.
– Я чувствую себя виноватой, что сорвала совещание.
– Да брось, Стас бы все равно ушел, с предлогом или без.
– А где все остальные?
– Макс сегодня загружен своими заботами, Катя, Егор и Диана на смене, а Карина как всегда опаздывает.
– Я так понимаю, основная проблема в том, что кофейня не справляется с тем потоком посетителей, который есть сейчас? – аккуратно поинтересовалась я.
– Да, мы пробовали разгрузить при помощи доставки, но это сыграло против нас, народу в часы-пик уменьшилось ненамного, а доставка сработала как реклама, и желающих посетить кофейню еще прибавилось.
– А вариант переезда в помещение побольше вы не рассматриваете?
– Нет.
– Почему?
– Потому что я не готов к настолько кардинальным переменам. Это слишком рискованный шаг. Во-первых, здесь уже много постоянщиков, живущих рядом, во-вторых, формат больше, требует больше управленческих ресурсов.
– Но это все же вполне решаемо, можно не уезжать из этого района и нанять людей.
– Я не готов к этому.
– Боишься перемен в своей жизни, да?
– И боюсь, и не люблю одновременно, – тяжело вздохнул он.
– Как же много у нас общего, – грустно улыбнувшись, произнесла я. – Хотя бы третьего человека в смену тебе нанять придется, ребята реально не успевают.
– Третьим человеком в смену стою я, если брать еще кого-то, нам просто не хватит места за стойкой.
