А то, что мы с тобой пытались выяснить, – да забудь ты, Серёга, обо всём. Ну, показалось нам, дуракам! Ты ж на самом деле не дурак, правда? Ты же понимаешь, что реально, а что нет.
Показаться может каждому, поверь! И это не диагноз, это не галлюцинации. Просто такое бывает в жизни. Правда – бывает!
Так что просто забудь обо всём! Забудь – и всё! Я знаю, о чём говорю, и зла тебе не пожелаю.
Пиши мне.
Енот (я за это слово на тебя, старик, не обижаюсь)».
Прочитав письмо, я ничего не понял, но особо мыслить было некогда, поскольку ужин закончился и все стали выходить из столовой.
Второе отделение после ужина уговорило воспитательницу ещё немного погулять и пойти к павлиннику – тут без настырной агитации Серёги дело, конечно, не обошлось. От «зоны активности» Первого отделения к павлиннику было рукой подать – и я подскочил туда, немного поиграв в настольный теннис у корпуса.
… И почти не удивился, когда вскоре туда, к «своим», подтянулась и Аня Крылова. Первой ей навстречу сразу поспешила Алина, и они о чем-то защебетали между собой.
– Ну, что? Прочёл письмо? – подойдя, шпионским шёпотом дохнул мне в ухо Серёга.
– Прочёл, – кивнул я. – Только скажу честно: я ни фига не понимаю!
– Я тоже ничего не понял, – пробурчал Сергей. – Особенно в самом начале, когда первый раз прочёл это письмо. Злой был как собака! Это ж надо, – думаю, – стоило им один раз потанцевать – и всё! Она его охмурила по полной, а он растаял… Или память отшибла. Но потом я всё же сделал более интересные выводы. Думаю, Енот просто испугался и решил выйти из игры. И, думаю, было чего испугаться. Ладно… Коротко и по порядку, а то времени мало. – Он осторожно оглянулся на девчонок. – Так и знал. И она здесь!.. Сразу скажу, я больше в письмах Еноту ни о чём таком не писал… Просто даже назло. Только вот после этого письма в ответном как бы намекнул Еноту: «А это правда, что ты тогда, когда с Анькой танцевал, над полом приподнялся? Сантиметра на два. Типа, антигравитация». Так знаешь, что он мне ответил, зараза?! «Каких там два сантиметра! Я тогда от кайфа на седьмое небо вознёсся!» Так и написал: «вознёсся»! Откуда он только такие словечки берёт?!
Шёпота у Серёги уже не получилось, он снова опасливо оглянулся на девчонок… и «завис» на несколько секунд. Те заметили его взгляд, и Серёга поспешил отвернуться… И тут вдруг донёсся до нас голос Алины – такой её нарочито «громкий шёпот», тоже «по секрету» обращенный к Ане:
– Ты видела? Посмотрел на меня, прямо как волк тогда, помнишь?
Тут уж мы оба с Серёгой слегка «зависли», глядя друг на друга…
– Это я, что ли, «как волк»? – хлопнул глазами Серёга.
– Да ладно… в голову не бери, – попытался я успокоить друга. – Это ж девчонки: у них главная задача по жизни – нам мозги вынести.
– Андрюха, какого-то волка они раньше вместе видели! – жарко зашептал Серёга. – Сечёшь? Пусть в зоопарке! Но значит, они раньше знали друг друга. Ты понимаешь, что это значит?
– Не понимаю, – признался я.
– … И я не понимаю, – мотнул головой Серёга. – Не два же они робота… Ещё и по зоопаркам шныряли… Не, с ума сойти с девчонками можно. Не смотри, не смотри на них! Давай я пока дальше расскажу, а то опять не успею.
… В общем, как и напророчил Енот, сразу же после его отъезда Аньку снова отправляют в хирургию. После этого снова всё повторяется – те же «проводы» в операционную возле лифта. Я в этот раз уже подхожу ближе к девчонкам, тоже выглядываю за дверь… Смотрю: вывозят к лифту на каталке. Всё как положено, строго. Медсестры, которые везут каталку, – в масках! Сама Анька – в зелёной шапочке на резинке – волосы полностью спрятаны вовнутрь. На её лице – улыбка и вроде как, ну, полное отсутствие страха! Ещё бы, чего роботу бояться!.. А может, предварительно укольчик сделали… Помню, одна девчонка хвалилась, что уже после укольчика, пока везли, ещё прическу под шапочкой поправляла… Прямо перед операционной.
– А чего роботу улыбаться? – перебил я.
– Слушай, тебе лишь бы к чему-то придраться, – повысил голос Серёга и тут же осёкся. – Ты уже как Енот: то не то, это не этак. Ну, научили робота улыбаться, чтоб подозрений поменьше было! Башковитые инженеры у нас в стране – мы же, кажется, это уже с тобой обсуждали.
– Ладно, ладно, – примирительно сказал я, – давай дальше.
– А что «дальше»? – И вдруг Серёга замер в молчании, куда-то вдаль стал смотреть…
И словно холодным сквозняком дунуло.
– Ты чего, – спрашиваю, – затих?
Серёга словно очнулся:
– Да что-то вспомнил, как сам лежал на каталке… на той самой площадке перед лифтом туда… – Серёга поднял трость вверх резинкой и указал в темневшие небеса. – В операционную на третьем. Всё! Ты уже не свой… в смысле, себе уже не принадлежишь совсем… как-то всё звенит вокруг, и вроде как холодный такой сквознячок дует… Да ты ж сам, наверно, помнишь такое, хоть и не здесь тебя везли.
– Нет, не помню, – сразу поспешил возразить я. – Меня ж, считай, почти не было, пока меня везли и всего сшивали… Это уж потом… как ночью в тёмной ванне… а в ней не вода – а сплошная боль вот прямо до самого горла. Ни вздохнуть, ни пё… – Я тогда осёкся не из цензурных соображений, а просто горло и вправду перехватило.
Серёга понимающе кивнул и сказал:
– Енот, он умный. Он как-то мне говорил: «Все пацаны и девчонки в мире делятся на три отряда. Тех, которые уже на каталке и их в операционную везут. Тех, которые на это глаза таращут и не дышат от ужаса, – и Енот глаза на меня выпучил. – А почему? А потому что знают, что и их черёд может наступить… И тех, которые не знают и даже никогда в жизни не узнают, как это всё бывает… И их почему-то больше всех на свете. Несправедливо, да?» Это Енот спрашивает меня: «Несправедливо, да?» А я что могу сказать. «Не знаю», – говорю ему.
– И я не знаю, – поспешил я снова поддержать друга и осторожно ткнул его в плечо своим плечом. – Ты давай дальше рассказывай, что было. Не отвлекайся на мелочи.
– Дальше – Аньку завезли в лифт, – ободрившись, продолжил Серёга. – Дверь закрылась, а я вместе с девчонками вернулся в отделение. Среди девчонок была и Алинка. Спрашиваю её потом: «Алина, а чего это Аньку второй раз за месяц на операцию повезли?» А она мне: «Серёж, ты что, тронулся? Её ещё не оперировали. С кем это ты путаешь?» У меня слов не было! Я ж точно помнил, что эта же компания провожала Аньку три недели назад в операционную. И Алинка там тоже была – я это точно помню, хоть и не подходил тогда близко. Андрюх, она – Анька – точно у всех память стирает, чтоб забывали то, что помнить не положено.
– А когда Аню везли, а ты среди девчонок стоял, она тебе ничего мысленно уже не говорила? – спросил я друга, уже начиная гордиться собой как заправским Шерлоком Холмсом. – Как тогда в столовой.
– Знаешь, ничего не почувствовал, – пожал плечами Сергей. – Может, она меня не успела заметить… Я практически позади девчонок стоял… Хотя, думаю, она видела…
На следующий день я был дежурным. И вот приходим мы вместе с другими дежурными и санитаром вечером на проверку в палату старших девочек, идём по палате, и вдруг я вижу на одной из кроватей Аньку! На том же самом месте, где и всегда стояла её кровать. Ничего не могу понять, у меня полный ступор головного мозга! Я знаю, что Анька в хирургии, что её только вчера прооперировали… А тут она – передо мной. Лежит и улыбается! Даже обувь её, кроссовочки такие бело-красные, ровненько возле кровати стоят – не придерёшься. Я уже хотел открыть рот, чтобы спросить: «Тебя что, уже выписали из хирургии?», но какая-то сила заставила меня молчать. В следующий момент я как будто услышал Анькин голос: «Интересно, да? Считай, что это ещё один фокус за твоё хорошее поведение. А теперь проходи мимо, забудь всё, что видел, и продолжай быть хорошим мальчиком!» После этого Анька исчезла. Причём вместе с кроватью! А потом пустая кровать появилась.
Тут меня дежурная старших девок толкнула:
«Ты чё на пустую кровать уставился? Это – Крыловой. Она ж в хирургии. Ты ж сам вчера видел, как её увозили на операцию».
Ну, я что-то ей промямлил, как дурак! Мол, «нечаянно засмотрелся». Тут же и огрёб, конечно. Слышу голоса их гнусные за спиной, хихикают, заразы:
«Ну, переживает парень за девочкой. Любовь у мальчика! Да не переживай ты так! Операцию сделали, всё нормально. Через пару дней будет в палате».
И ржут! Я им за разговорчики в строю чуть «пару» не вкатил. Меня уж дежурная их одернула. И тоже ведь с подначкой:
«Ладно, пошли, пошли, кавалер ты наш… Ну, замечаний нет? И вообще, из уважения к отсутствующей Ане пять? Да?»
Я махнул рукой – лишь бы отстали. Голова ж у самого квадратная. Ты прикинь, миражи какие!
Вот так, Андрюха! А ты меня «седьмой кроватью» пытался удивить. Как говорится, и не такое видали… И после этого ты хочешь, чтобы я поверил письму Енота, в котором он пишет, что «нам показалось»?
Ну, слушай дальше. Проходит примерно неделя после того, как Аньку прооперировали… Да, как раз неделя. Её во вторник прооперировали, потом в среду был весь этот мираж с кроватью, и уже новый понедельник наступил. Я как раз был в кабинете электролечения в нашем отделении. Заканчивал процедуру. Вдруг слышу – шум в коридоре. В той самой части коридора, о которой я тебе уже говорил. Там обычно не шумят, там только в банные дни детей много… ну и разве что кто с ума сходит возле туалетов. А тут слышу – шум, топот…
Смотрю: а там вроде уже не совсем наши девчонки стоят… ну, не совсем нашего возраста девчонки… а гораздо старше… выше… ну, уже прямо студентки какие-то… лет на двадцать тянут… и в то же время – вроде они же… Причём все в белых халатах, шапочках, масках.
Андрюха, я потом подумал даже, что мне электростимуляции лишней дали. Мозги наэлектризовались. Потому что не может такого быть, что мне в те минуты чудилось. И вот они все галдят: «Аня, привет! Привет, Аня!» Я догадываюсь, что на кровати – Анька Крылова и это они её встречают из операционной. А потом они сами повезли кровать к палате… Воспиталка сзади.
А впереди, сбоку от кровати, первая и самая высокая вроде как Алинка! Только без корсета!.. Да ещё в маске! И с косой такой обалденной через плечо! Под шапочкой такую точно не спрячешь!.. Чёрная, как воронёная, коса! Но вот брови, глаза – точно Алинкины! Строгие! И цвет косы, волос – тоже как у неё. Я сразу понял: это должна быть она… только как будто намного старше… И они так торжественно стали Аньку катить… и мимо меня катят… гляжу между ними: точно – на кровати Анька Крылова! Они двигают кровать, а меня будто не замечают. Ноль внимания! И слышу потом Анькин голос:
«Всё хорошо. Всё будет хорошо, мои славные! Вы просто молодцы!»
Знаешь, конечно, во Втором хорошая традиция – да и просто это по-человечески – так вот тепло встречать каждого после хирургии. Даже пацаны обнимаются; а что уж про девчонок говорить… Но тут какая-то… как это?… О, фантасмагория! Откуда такие почти взрослые?
В этот момент меня позвала воспитательница. Мол, чего ты там стоишь. Закончил электролечение, так иди самоподготовкой занимайся, если других процедур нет.
Я нехотя побрёл в палату, а моя воспитательница, закрыв собой обзор коридора, добавила:
«О, Аню Крылову из хирургии перевели! Прекрасно!»
И не было в словах воспитательницы ни капли удивления, что как-то «не так» везут эту Аню из хирургии. Словно происходило всё точно так же, как и с остальными ребятами. Я снова им вслед посмотрел… Ну, да – катят кровать с Анькой обычные наши девчонки. Алина – первой была. Но она выше всех – и её видно… Гляжу – точно она: корсет её на месте, волосы – короткие, никакой косы! А кто же тогда здесь мимо меня кровать вёз? Вкатили кровать в палату… И всё – тишина! Я ещё постоял – никто обратно не вышел…
После обеда в тот же день, как обычно, начались учебные занятия. У нас иногда, если из хирургии переведут, то в тот же день уже на уроки не пихают. А иногда и отправляют. Это уж кто как себя чувствует.
Я в тот день подумал: «Ну, робот точно будет на занятиях». Но ошибся. Аня лежала в своей палате, а в той палате тогда устраивали наш класс. Но не её класс, который младше, врубаешься? Я тебе об этом говорил уже. Так вот, лежит она себе в сторонке тихо так, спокойненько, никому не мешает.
За столом, перед самым началом урока, я шепчу Алине:
«Классно вы сегодня Аньку встречали!»
Она мне невозмутимо так:
«Как обычно встречали, как всех».
Я – ей:
«Как это „как всех“? Я же видел эту сцену!»
Так она мне прямо целый выговор:
«Какую сцену? И вообще, чего это ты в палату девчонок заглядываешь, когда это не положено? Вам, мальчикам, свободный вход сюда только на время школьных занятий! Забыл?»
Я – ей:
«Да никуда я не заглядываю, я ж там, возле кабинета электролечения стоял. А вы шли. И ты тоже».
Она упёрлась:
«Где мы шли? Серёж, ты о чём?»
Я продолжаю по-хорошему… ну, не ссориться же от того, что мне, может, это электролечение по мозгам дало:
«Ну, вы, девочки, вместе с воспитательницей везли на кровати Аню от самой хирургии. Ты тоже там шла – я же видел… Ты ещё в обалденной шапочке была и в маске», – уж не знаю, как я про косу промолчал.
Тут вообще коронный девчачий «полив» начался, без умолку… но и без истерики – за это Алине спасибо, конечно:
«Серёж, где я шла? В какой шапочке? В какой маске? Серёж, ты совсем с ума сошёл? На дурака не тянешь, но фантазия более чем бурная! Я после грязей сидела в палате и писала сочинение, которое нам задали. Кстати, а ты его написал? Я писала сочинение, и в это время привезли Аньку. Как обычно – наша медсестра и нянечка привезли её с хирургии. Да, кажется, ещё рядом наша воспитательница шла. Она у нас немного кашляет, но заменить некем, вот второй день в маске ходит. Вот и всё. Мы, конечно, налетели на Аньку, обняли, поздравили. Вот, как оно было…»
Я не знал, что спрашивать и о чём говорить дальше. Тут в класс зашла учительница, историчка, начался урок, и все на историю переключились. Но у меня-то в голове другая «история». «Не было никакого „эскорта“ девочек? Не было Алины? Всё было как обычно?» Но что же тогда я видел? Андрюх, представь мои ощущения! Ну, пусть померещилось, что они вроде как на полминуты повзрослели… И халаты те на них померещились… Не знаю, Андрюх, но, мне кажется, это даже для одного хорошего сна многовато. А уж придумать!.. «Э, нет!», – так сказал бы Енот… На одной из перемен я решился и подошёл к Ане. К тому времени она уже вроде бы не смотрела на меня пронзительным взглядом. Хотя и дружбы между нами не было. И всё же я решился подойти. Не знаю зачем. Просто, наверное, по-человечески. «По-человечески» с роботом – да, звучит смешно, секу.
«Здравствуй», – говорю.
Она улыбается. По-моему, первый раз именно мне улыбнулась.
«Привет», – отвечает.
Я ей:
«Как ты?»
Она:
«Ничего. Нормально. Температура пока держится. Но это не страшно. Это пройдёт. Всё хорошо».
И добавляет:
«Иди. Тебе пора готовиться к уроку. Спасибо, что подошёл. Всё хорошо. Не переживай. И не бери в голову. Лишнее в голову не бери!»
Я ей:
«Поправляйся…»
И аж вспотел весь. Чувствую, что искренне так желаю – то ли человеку, то ли… И это её «лишнее в голову не бери!» как предупреждение, что ли…
Я вернулся от неё к столу, и мы отсидели последний урок. Потом – сам не знаю почему – я задержался в палате девчонок и даже стал помогать им завозить из коридора кровати. Наша воспиталка уже кричала в коридоре: «В центральную столовую!», а я как раз помогал Алинке завозить её кровать. Тут она мне даже «спасибо» сказала, бальзам на душу пролила:
«Ну, спасибо тебе, джентльмен! Побежали одеваться! Зовут уже давно».
И тут вот… секи, Андрюха! Она сунулась в свою прикроватную сумку… и вытаскивает оттуда знаешь что?… Зелёную шапочку и белую медицинскую маску! Точно такие же, в каких я в коридоре видел, когда Аньку встречали те… которые старше! Я думаю тут: «Оба-на!» А она смотрит на эти вещи, будто первый раз видит… и знаешь, что говорит?
«А это ещё чьё? Откуда?!»
Я, конечно, не верю, что она это первый раз видит… Но тогда зачем доставать и лапшу мне на уши вешать?… Тут она вообще начинает прикалываться… Надевает маску себе на лицо, глядит на меня… Я точно вспоминаю – и брови эти… ну прямо как кинжалы… и глаза её тёмные.
А она мне:
«Я доктор! Вот! Готовьте скальпель! Буду Серёгу Лучина оперировать!.. Или нет, лучше не так. Лучше вот так: я – доктор-терапевт! Готова лечить своего друга – Серёжу! Что у Серёжи болит? Ах, Серёжа у нас кашляет… И вообще, у нас тут кашляющих много. Карантин! Врачиха строгая! Врачиха в маске! Давай, Серёжа, я тебя осмотрю…»
Андрюха! Я стоял как стукнутый! Уже не пустым мешком, а натурально – с картошкой! Когда она, на проводах Енота танцевать меня поднимала, – и то так не растерялся! Тут она меня как будто пожалела… вспомнила вдруг, что в столовку пора… Быстро сняла маску, отдышалась, как после кросса, и говорит мне так… спрашивает:
«Ух, как же в ней жарко! И как они в этих масках вообще ходят?»
Тут я собрался.
«А вообще, тебе идёт», – говорю ей.
Она даже застеснялась как будто, «спасибо за комплимент» сказала, снова «джентльменом» обозвала и, знаешь что… опять мне стала мозги компостировать:
«Чья же всё-таки это маска и шапочка? И зачем мне её в кровать подкинули?… Ладно, может, найдётся хозяин. Всё, пошли. Нас уже давно ждут, а мы тут как маленькие во врачей играем. Сейчас получим и я, и ты».
Я не успел ничего сказать, как мы рванули к выходу. Точнее, сначала к шкафам верхней одежды, а потом к выходу. Даже свой портфель я оставил в её палате. Подумал: «Потом заберу, после ужина»…
Ну вот. Мы прибежали к строю практически последними. Ну, из-за меня, понятно. Алинке, опять же, спасибо – она не чесанула, а просто шла, рядом, то есть – с моей скоростью… Но воспитательница на удивление даже замечания нам не сделала:
