– Я думал, ты сказал, что все закончилось, – сказал Лукас.
– Вот упрямый ублюдок, да? – сказал Финн.
Д’Артаньян опять на него набросился. Финн блокировал его панч и угостил кроссом справа. Д’Артаньян опять отправился на пол.
– Это должно удовлетворить его честь, – сказал Финн.
Д’Артаньян медленно встал на ноги.
– Похоже, ты теряешь хватку, – сказал Лукас. – Он продолжает подниматься.
– Мы это исправим, – сказал Финн.
Д’Артаньян снова замахнулся, только на этот раз удар был ложным, и он застал Финна врасплох. В результате Финн поймал хук левой и свалился на стол.
– Ты отлично все исправил, – сказал Лукас.
– Ладно, побаловались, и хватит, – сказал Финн.
Когда Д’Артаньян пошел на него в очередной раз, Финн применил карате. Он встретил его прямым ударом ногой в грудь, а затем уложил его молниеносным боковым и ударом с разворота в висок, выполненным той же ногой.
– Это было не вполне честно, – заметил Лукас.
– К чертям честность. У этого парня конституция быка. Он сел и налил себе бокал вина. – И бьет хорошо.
Он потер челюсть.
Лукас похлопал его по плечу и показал пальцем. Д’Артаньян снова вставал.
– Вроде мы договаривались драться на кулаках, а не ногами, – сказал он. Его слова были неразборчивы, и он нетвердо стоял на ногах.
– И он прав, – сказал Лукас.
Хозяин трактира отважился вылезти из-под стола и теперь с интересом наблюдал за происходящим.
Финн встал.
– Не стесняйся использовать все, что пригодится, – сказал он и поднял кулаки.
Д’Артаньян, двигаясь быстрее, чем можно было от него ожидать, ударил Финна стулом. Стул разлетелся, а Финн упал на пол без сознания.
– Отлично пригодилось, – сказал Д’Артаньян. Он повернулся к Лукасу. – Теперь, месье, ваша очередь.
Лукас поднял руки.
– Только не я. Мы с вами не ссорились, месье. Если честь была удовлетворена, позволите ли вы мне разделить с вами наше вино, пока мой друг получил столь заслуженный отдых?
Д’Артаньян быстро обдумал приглашение.
– Честь удовлетворена, – сказал он, – хотя я не думаю, что это было тем, что имел в виду мой отец, когда советовал мне драться на дуэлях. К тому же, мне и самому не помешает отдохнуть. Ваш друг обладает силой десятерых.
Он сел за стол Лукаса.
Лукас налил ему бокал вина, который тот быстро выпил.
– Может, Финн и обладает силой десятерых, – сказал он, – но, как я вижу, на полу лежит он, а не вы. Позвольте мне вас поздравить. Я впервые в жизни увидел, как он проиграл бой.
– Финн? Что это за имя?
– Ирландское, – сказал Лукас.
– Ага. И вы тоже ирландец?
– Нет, я гасконец.
– Надо же! Мы земляки! Я тоже гасконец! Возможно, вы слышали о моем отце? Он был известным солдатом.
– Я действительно о нем наслышан, – сказал Лукас. – Именно поэтому я отговаривал моего друга скрестить с вами шпаги. Мы через многое прошли, и я не хотел бы, чтобы мой друг пал от руки сына знаменитого Д’Артаньяна. Если вы хотя бы вполовину столь же хороши, как ваш отец, то у моего друга не было бы шансов. И, в конце концов, это ведь было всего лишь недоразумение.
– Ну, по правде говоря, я пытался спровоцировать дуэль, – сказал Д’Артаньян, несколько смутившись.
– Потому что следовали совету отца.
– Точно. Он сказал, что необходимо драться на дуэлях, чтобы завоевать уважение и репутацию. Приношу вам свои извинения, месье. Мне бы не хотелось лишить соотечественника-гасконца его друга.
– Понимаю, – сказал Лукас. – В конце концов, к наставлениям отца должно прислушиваться.
– Как ваше имя, месье, могу я узнать, с кем имею честь общаться?
Лукас быстро пораскинул мозгами. Прист было английским именем, а Англия была врагом Франции.
– Дюма, – сказал он. – Александр Дюма.
– Рад с вами познакомиться, месье Дюма. Надеюсь, ваш друг не затаит на меня обиды, когда придет в сознание.
Финн застонал. И попытался медленно сесть. Трактирщик принес ему миску с водой и кусок влажной ткани. Д’Артаньян подошел и помог ему встать на ноги.
– Надеюсь, вы не ранены, сир, и что между нами не осталось неприязни. Месье Дюма все мне объяснил, и я вижу, что это все-таки было недоразумение.
– Кто? – спросил Финн.
– Он все еще не отошел, – сказал Лукас. – Наверняка ты помнишь меня, мой друг… Александра Дюма? Надеюсь, этот удар не отшиб тебе память. Оказалось, что мы с месье Д’Артаньяном земляки. Оба из Гаскони.
– Ты… Как, ты сказал, твое имя?
– Дюма.
– Я так и думал, что ты это сказал. Я просто не был уверен, что расслышал.
– Боюсь, я причинил вред его здоровью, – сказал Д’Артаньян с искренней обеспокоенностью.
– О, нет, с ним все будет в порядке, – заверил Лукас. – У ирландцев крепкие головы.
Пока Д’Артаньян помогал Дилейни встать на ноги, дверь в гостиницу отворилась, и в нее вошла толпа заливающихся громким смехом людей.
– Ты когда-нибудь видел такое животное в своей жизни? – спросил один из них, высокий, темноволосый кавалер со шрамом на щеке. – Оранжевая лошадь! Подходящий скакун для тыквы!
Д’Артаньян внезапно выпрямился, и лишенный поддержки Финн снова соскользнул на пол.
– Простите меня, – сказал Д’Артаньян, помогая Дилейни снова подняться. – Думаю, этот человек смеется над моей лошадью.
– Кто смеется над лошадью, тот смеется над ее хозяином, – сказал Лукас, вспомнив, что именно в этой таверне Д’Артаньян впервые повстречал графа де Рошфора, и что человеком, только что вошедшим с группой охранников, не мог быть никто другой.
– Вы так считаете? – сказал Д’Артаньян.
– Разве вы со мной не согласны?
– Возможно, – сказал Д’Артаньян. – Но мне бы не хотелось получить еще одно недоразумение. Без сомнения, человек сказал это просто так.
– Как это «просто так»? – спросил Лукас. – Ясно же, что он посмеялся над вами.
– Действительно? Что ж, возможно, вы правы. И все же не стоит торопиться. Посмотрите, мы сидим здесь как друзья, а еще минуту назад я был готов скрестить с вами шпаги.
– Это было совсем другое дело, – сказал Лукас. – Этот человек проявил наглость и должен быть наказан.
– Возможно, вы правы, – сказал Д’Артаньян. – И все же, мне бы не хотелось сделать поспешный вывод. Да и моя лошадь, боюсь, выглядит немного забавно.
– Что ж, я не собираюсь сидеть здесь и видеть, как моего соотечественника оскорбляют, – сказал Лукас. – Вы, сир! Вы, со шрамом.
Де Рошфор посмотрел на него.
– Да, именно вы! Над чем вы смеетесь?
– Не понимаю, почему это должно вас волновать, месье, – сказал де Рошфор.
– Тем не менее, меня это волнует, – сказал Лукас, поднимаясь. – Я слышал, что вы сказали!
– Я разговаривал не с вами, месье.
– Зато я разговариваю с вами! И мне не нравится ваш смех.
– Я редко смеюсь, сир, – сказал де Рошфор, – и сохраняю за собой привилегию смеяться, когда мне заблагорассудится.
– Ну а я, месье, не позволю ни одному человеку смеяться, когда мне это не нравится, – сказал Лукас. – Я также не потерплю, когда моих друзей делают объектами для насмешек!
– Пожалуйста, Дюма, – сказал Д’Артаньян, – нет нужды заступаться за меня, это мое дело.
– Что ж, когда вы, господа, уладите это между собой, возможно, вы просветите меня, в чем именно заключается это дело, – сказал де Рошфор.
– Привязанная снаружи лошадь, над которой вы посмеялись, принадлежит мне, – сказал Д’Артаньян. – И мне не нравится, когда меня называют тыквой!
– Меня не волнует, что вам не нравится, месье, – сказал де Рошфор. – Моя голова занята более важными вопросами, и вы уже достаточно меня отвлекли.
– Боюсь, что я окажусь не просто отвлекающим элементом, месье, – сказал Д’Артаньян. Он достал рапиру.
– Ты, должно быть, сумасшедший, – сказал де Рошфор, отворачиваясь.
– Повернитесь, сир! Повернитесь или я вас убью!
– Он достал, – сказал де Рошфор своим людям. – Сделайте уже что-нибудь с этим наглым мальчишкой.
– Наглый мальчишка, да? – сказал Д’Артаньян, продвигаясь вперед. Он протолкнулся мимо одного из охранников и потянулся к плечу де Рошфора. – Я не закончил с вами, месье! Я…
Охранник, которого он оттолкнул, поднял стул и с размаху приложил его о затылок Д’Артаньяна. Гасконец рухнул на пол. Хозяин трактира застонал при виде потери второго стула за один вечер.
Охранник повернулся лицом к Лукасу и Дилейни. Положив руку на эфес своего меча, он подошел к ним с воинственным видом.
– Надеюсь, вам, джентльмены, нечего добавить, не так ли? – сказал он и сразу же, не переводя дыхания, прошептал: «Мангуст».
Брови Финна поднялись.
– Нет, нам нечего добавить, – сказал он. – На самом деле, мы едва ли знаем этого парня.
– Мне кажется, ваш товарищ слишком много выпил, – сказал охранник, указывая на Лукаса. – Я настоятельно рекомендую вам отправиться восвояси, пока его пьянство не доставило вам еще больше неприятностей.
– Конечно, месье, – сказал Финн. – Меньше всего нам нужны неприятности.
– Тогда двигайте, – сказал агент и быстро добавил шепотом, – таверна Моро на улице Феру. Скажете, что вы от Лего. Он возвысил голос. – А теперь выматывайтесь. Сейчас же! И побыстрее!
4
Что-то пошло не так.
Никто не видел Жака Бенуа уже несколько дней. Будь это кто-либо другой, это не было бы столь заметно, но доктор Жак был хорошо известен как человек с устоявшимися привычками. Хантер пытался его вычислить целую неделю, но бывшего армейского хирурга Джека Беннета, известного своим парижским друзьям под именем Жака Бенуа, нигде не было.
Не было его и дома на Rue Saint-Honorе. Его слугам, Мари и Старому Пьеру, пришлось объясняться с его пациентами, так как они не знали, куда ушел доктор Жак и когда он вернется. Это дало им повод для серьезного беспокойства, ведь хозяин никогда не уходил из дому, не поставив их в известность о своих планах.
В таверне Моро на Rue Fеrou, где доктор Жак имел обыкновение пропустить по вечерам бутылку вина и сыграть партию-другую в шахматы, его не видели больше недели. Это расстраивало Моро, ведь Бенуа стал для таверны чем-то вроде местной достопримечательности. Это было связано с тем, как он играл в шахматы. Он садился спиной к доске за соседний столик и вел непринужденную беседу с зеваками. Соперник объявлял свой ход, а затем Бенуа, не глядя на доску, говорил «Конь берет королевского слона» или что-то в этом роде. Он все еще не проиграл ни одной партии. Эти непринужденные, товарищеские матчи привлекали клиентов, и эти клиенты часто делали ставку на исход – по крайней мере, делали ставки те, кто раньше не видел, как играл Бенуа.
Моро знал Хантера как месье Лапорта из Реймса, старинного друга Жака Бенуа. Насколько Моро знал, месье Лапорт был джентльменом, человеком, который любил тихую жизнь и который не часто приезжал в Париж, но когда он это делал, то обязательно навещал своего старого друга и заходил повидаться с Моро.
– Это совсем не похоже на доктора Жака, – говорил Моро, наливая себе и Хантеру красного вина. – Он никогда никуда не уходит, не сказав об этом Мари и Старому Пьеру. Он всегда был внимателен к своим друзьям и особенно к своим пациентам.
– Он ничего не сказал, когда вы видели его в последний раз? – спросил Хантер. – Он не говорил, что собирается в деревню отдохнуть?
