Я предположила, что, если отставить шутки в сторону, двери ванной можно и закрыть, а вот возможности встретить хорошего мужчину открываются не всегда, и спросила у всей компании, что они подразумевают под словами «довольствоваться» и «синица в руках». Значит ли это выбрать парня, который тебя по-настоящему раздражает, или посмотреть сквозь пальцы на отсутствие каких-то желательных качеств, но зато получить другие, более важные? И что это должны быть за важные качества?
– Даже если он хороший, умный и привлекательный, я бы не потерпела рядом с собой зануду, – сказала Нора, радиопродюсер.
– Ага! – поддержала Клер, аспирантка. – Попадаются такие – вроде умные, а потом просто диву даешься, насколько они неинтересны. Надо, чтобы парень был умен – и при этом интересен. Он должен быть любознательным.
– Любознательным, но не слишком серьезным, – подхватила Нина, менеджер-маркетолог. – Надо, чтоб он был таким… интригующим.
– Но не чересчур… – возразила Нора. – Он должен быть нормальным. Просто нескучным.
Я попросила женщин привести примеры того, что они имеют в виду под словом «скучный».
– У него должно быть чувство юмора, – разъяснила Нина. – Нельзя, чтобы он просто смеялся над шутками, которые откалываю я. Скучные парни не забавны: они думают, что это ты забавная.
– Или наоборот, – проговорила Клер. – Они думают, что если женщина смеется над их шутками, то у нее есть чувство юмора. А в это верит только зануда.
– Или нарцисс! – добавила Лорен, сборщица средств на политические нужды.
– Ну, нарциссы вообще зануды! – подытожила Оливия, и вся компания разразилась хохотом.
Я объявила им – все они довольно привлекательны, но не сногсшибательно; все довольно интересны, но не из ряда вон – что в какой-то момент они могут остаться в одиночестве со всеми своими знакомствами и поисками Мистера Совершенство, вместо того чтобы попытаться построить приятную жизнь с мистером… с кем-нибудь.
– Ну, я уже и так одинока, но одиночество лучше скуки, – возразила Лорен. Она порой находит довольно скучной и свою профессию (сбор пожертвований), но финансово она ее удовлетворяет, поэтому Лорен не хочет бросать ее ради своей истинной страсти – рисования, поскольку это кажется ей слишком рискованным.
– Так что, ты готова идти на компромисс в выборе работы, но не готова – в выборе партнера? – спросила я. – Ты готова проводить восемь часов в день на «достаточно хорошей» работе, вместо того чтобы бросить ее ради того, чтобы стать художницей?
Лорен на минуту призадумалась.
– Ну, это другое дело, – проговорила она. – В отношении своей карьеры я практик. Но быть практичной в любви? Невозможно быть практичной по отношению к чувствам! Это так… неромантично.
В эту минуту в бар вошел о-о-очень симпатичный парень лет около 30 и оглядел женщин. Они его проигнорировали. Я спросила почему.
– Слишком низенький, – заявила Оливия, сама – метр пятьдесят «с кепкой».
– И что это за очки такие на нем! – фыркнула Клер, на носу которой красовались толстенные окуляры.
Я поинтересовалась, готовы ли они встречаться с низкорослым парнем в очках из прошлогодней коллекции, если у него будет целая куча качеств, которые им нужны: умный, забавный, слегка интригующий, добрый, успешный – и, разумеется, не зануда. Насколько важно первое внешнее впечатление?
– Ну, я бы попробовала, – протянула Нора, – но не могу же я заставить себя почувствовать влечение к человеку. Это должно ощущаться с самого начала. Если не чувствуешь физического влечения при первом знакомстве, то совершаешь над собой насилие, и это никогда добром не кончается.
Поначалу меня удивило то, с какой готовностью дамы в возрасте 20 с чем-то отвергли этого симпатяжку, даже не подумав завязать с ним разговор, чтобы узнать о нем побольше. Я вот о чем: мы ведь уже не в колледже, где у нас всех примерно равные возможности в смысле романтических перспектив. Это взрослый мир, где люди сходятся и женятся, где выбор мужчин-одиночек становится все у?же, где отсутствует такой встроенный механизм знакомств с похоже мыслящими людьми, какой существовал в прошлом.
Но потом я вспомнила себя в свои 20 с чем-то, когда возможности казались дразняще бесконечными – даже если это было не так…
Отчаявшиеся, но разборчивые
Ах, всего десять лет – а какая разница! Спустя несколько дней пять женщин-одиночек в возрасте под 40 встретились со мной в том же баре, и я задала им тот же вопрос: почему так трудно найти хорошего мужчину? Я ознакомила их с общим смыслом разговора, который состоялся у меня с женщинами помоложе, – о скуке и одиночестве.
– Навести их лет через десять, – посоветовала Стефани, привлекательная 39-летняя врач-педиатр. – Если они будут продолжать ждать Прекрасного Принца, им будет и скучно, и одиноко. Работа перестанет казаться такой увлекательной, попойки с девчонками надоедят, а в отпуске они будут тусоваться со своими замужними подругами и их детишками или с племянниками и племянницами – что будет только вгонять их в депрессию из-за того, что у них самих нет семьи.
Я призналась, что сама была одной из тех, кто хочет прочных взаимоотношений, но имеет очень специфическое представление о том, каким должен быть мой парень. А потом, когда я стала старше, объяснила я, моя личная жизнь постепенно превратилась в этот смертельный парадокс: отчаявшаяся, но разборчивая. Они на лету ухватили то, что я имела в виду.
– О, сущая правда! – воскликнула Лиз, 37-летняя сценаристка. – Знаешь, мне прямо так и хочется хорошенько встряхнуть девиц помоложе и сказать: знаешь, а тому парню, что слишком громко смеется на людях, может не нравиться, как ты жуешь сырую морковку на званом обеде, но это для него не решающий фактор!
Эти женщины сумели с легкостью перечислить свои прежние «решающие факторы» – причины, по которым они не стали продолжать отношения, когда были помоложе. Вот что они говорили.
• Он был очень любящим, но недостаточно романтичным. На Валентинов день он записал сборный альбом моей любимой музыки и сделал мне часовой массаж. Но сидя весь день на работе, видя, как курьеры-цветочники то и дело сновали по холлу, доставляя букеты моим коллегам, я все думала: а где же мои цветы? Мне нужен был парень, который посылал бы мне цветы.
• Он дарил мне букеты, но такие пошлые! Они сразу говорили о дурном вкусе – и рождали у меня ощущение, что я не сто?ю большей заботы.
• Он меня недостаточно волновал. У меня было такое ощущение, что мы уже женаты, что на свой лад было довольно мило – но ведь у нас же вроде был период ухаживания или как?..
• У него были длинные волоски в ноздрях, и это меня бесило, но я не могла набраться храбрости попросить его состричь их и… перестала с ним встречаться.
• Он плакал. В первый раз я была от этого не в восторге, но подумала – ладно. Во второй раз я просто смылась. Решила, что он – слабак и это не для меня.
• Он был слишком предсказуем. Потом я начала встречаться с парнями, которые постоянно держали меня в подвешенном состоянии, и я никогда не знала, чего от них ждать. Это было ужасно! Сейчас я бы что угодно отдала за эту предсказуемость!
• Меня смущал его голос. Иногда, когда он отвечал на звонки у меня дома, люди думали, что это я, потому что голос у меня довольно низкий. Но в остальном он был очень мужественным. И человек прекрасный.
• Он был слишком оптимистичен. Жизнерадостность в нем просто ключом била, даже рано утром, когда звонил будильник, – и мне это действовало на нервы. Он всегда и во всем находил светлую сторону. «Плита сломалась? Так пойдем в ресторан!» – а я расстраивалась из-за того, что мне придется покупать новую плиту. Я не хотела «видеть во всем только хорошее». Потом я встречалась с парнем, который был куда бо?льшим циником, и через некоторое время это меня утомило. Я попыталась вернуть того оптимиста, но теперь он заявил, что я слишком пессимистична!
• Он был совершенно лысым, если не считать небольшого ореола волос вокруг головы и маленького клочка шерстки, торчавшего спереди. Меня это совсем не возбуждало, но я старалась с этим справиться, потому что он мне очень, очень нравился. Мои подруги говорили: «У него красивое лицо, красивое тело, и, кроме того, большинство парней со временем лысеют». Но ведь ему было только 35! Меня всегда влекло к мужчинам с такой шевелюрой, в которую можно запустить пальцы. А теперь я считаю, что мне повезло, если у мужчины, с которым я встречаюсь, хоть что-то на голове растет.
• Он считал, что это забавно – придумывать странные словечки, типа «потрясон». Он постоянно их выдумывал и вставлял к месту и не к месту – и на? людях тоже. Однажды сказал кому-то на вечеринке: «Быть врачом – это совсем не такой потрясон, как некоторые думают». Я рассталась с ним на следующий же день.
• Он слишком любил меня. Прямо щенок – всегда смотрел на меня полными обожания глазами. Мне нужен был более мужественный мужчина.
• Он был недостаточно утонченным. Не мог выбрать вино из винной карты. Никогда не смотрел «Касабланку». Ну, как так дожить до 32 лет и не посмотреть этот фильм?!
• Я просто ничего такого не чувствовала – а теперь думаю: а что такое я должна была чувствовать? Потому что на самом-то деле мне нравилось быть с ним больше, чем с любым из мужчин, к которым я испытывала сильное влечение, как до него, так и после.
Слушая их, я размышляла о причинах, по которым проходила мимо парней, когда была моложе, часто даже не дав себе труда рассмотреть их. Одним из самых памятных эпизодов был Том, клиент моей парикмахерши-лесбиянки. Она говорила мне, что он красив, очарователен, блестящий химик, и хотела свести нас на свидании «вслепую».
– Он – единственный парень, который мне нравится, – говорила она, и это звучало как гарантийное обязательство. – Добавь к этому тот факт, что я сама из семьи ученых, и покажется, что это не парень, а сущее золото.
Но я отказалась от свидания с ним тогда, в свои 29 лет, потому что, когда моя парикмахерша сказала, что у Тома рыжие волосы, я решила, что он мне вряд ли понравится. Я просто знала, что рыжие волосы – это не мое (как видишь, моя «планка» в отношении мужчин была еще выше, чем у девушки-лесбиянки!).
А еще был тот симпатичный, умный, веселый парень-юрист, с которым я несколько раз встречалась, пока не утратила к нему интерес, потому что он слишком часто произносил слово «великолепно». Помню, как говорила подруге:
– У него все, что ни возьми, будет «великолепно». Не «прекрасно», не «замечательно», не «интересно» и даже не «круто». Всегда и все – «великолепно».
Я пыталась не обращать внимания, но это слово бесило меня всякий раз, как он его произносил (а вот его, кажется, почему-то не раздражало, что я постоянно повторяла «типа» и «понимаешь»).
Когда мне стукнуло 30, я познакомилась на вечеринке с тем чудесным программистом. Он дал мне номер своего рабочего телефона и велел звонить в любое время, потому что, как он сказал, «там меня найти можно всегда». Я не хотела быть рядом с трудоголиком, так что ни разу ему не позвонила. Мне и в голову не пришло, что, возможно, он дневал и ночевал на работе потому, что собирался открыть собственное дело или что, будь у него подружка, у него было бы больше поводов бежать домой. Выяснить это я тоже не потрудилась, поскольку была уверена, что всегда будет другая встреча, другой парень на вечеринке или другое онлайн-знакомство. И даже когда свободные мужчины и возможности встретить их стали более редкими – в мои 35, – я вступала в серьезные отношения только с теми мужчинами, которые отвечали моим довольно-таки строгим и, как я теперь понимаю, поверхностным критериям. Мое отношение можно было выразить словами «я не для того так долго искала журавля, чтобы теперь довольствоваться синицей». Но действительно ли я «удовольствовалась» бы тем рыжеволосым химиком или юристом, который любил слово «великолепно», или программистом, который засиживался на работе до полуночи, готовя к запуску свой бизнес?
Я этого никогда не узнаю.
Подобно мне, женщины, с которыми я встретилась в баре, стыдились того, как они в прошлом отвергали мужчин, оценивая каждого как «слишком такого-то» или «недостаточно такого-то». Эти парни не подходили под наш образ мужчины, с которым, по нашему мнению, нам бы хотелось жить, и в результате мы остались ни с чем или, точнее, ни с кем.
Я спросила у них, по-прежнему ли такого рода вещи являются для них поводом для разрыва отношений.
– Если б я сегодня встретила мужчину, который не смотрел «Касабланку», – сказала консультант Кэти (38 лет), – я бы не стала его «вычеркивать», но где-то на заднем плане эта мысль все равно бы маячила. Не могу сказать, что я смогла бы полностью от нее отмахнуться, потому что это говорит о наличии более широкого культурного пробела. Однако в целом мои «решающие факторы» изменились.
А какие факторы существенны для них сейчас? Наркотическая или алкогольная зависимость, буйный темперамент, отсутствие работы, внутренняя холодность или жадность, негибкость, безответственность, нечестность, неспособность стать хорошим отцом, возраст, сравнимый с возрастом ее собственного отца… Остальное, как им казалось, вполне обсуждаемо. Но, возможно, это осознание пришло слишком поздно: если судить по их опыту, мужчины, которые не прочь встречаться с ними сейчас, часто страдают этими более серьезными недостатками, в то время как у парней, которые встречались с ними десять лет назад, их не было.
– Я в некотором роде по-прежнему ищу мужчин того же типа, каких искала, когда мне было 25, за исключением того, что я хочу, чтобы они были ориентированы на создание семьи и хорошо зарабатывали, – сказала Бет, 37 лет, фармацевт. – Тогда я об этом не думала. Наоборот, именно с такими парнями я и расставалась.
Энни, 43-летняя дизайнер по интерьеру, согласилась с ней. Она сказала, что до 39 лет у нее всегда были бойфренды, а потом ее «вдруг резко перестали приглашать на свидания мужчины моложе 50».
Так почему же, спросила я, они не могут вернуться к тем мужчинам, которых «отшили» раньше и которые сейчас кажутся им привлекательными?
Они ответили хором:
– Все они женаты!
Да какая разница, смотрел ли он «Касабланку»?
Мне пришлось призадуматься: что за женщины вышли замуж за этих парней? Через неделю я встретилась с некоторыми из них. На первый взгляд они казались очень похожими на тех женщин, что бросали их мужей. Они были примерно в том же возрасте, примерно равны в том, что касалось внешности и образования. На самом деле я легко могла бы представить этих замужних дам на месте их копий-одиночек, если б не одно отличительное свойство: способность дать новое определение слову «романтика». Нэнси, которая вышла замуж за «предсказуемого» парня, объяснила это так:
– Думаю, разница между теми, что выходят замуж, и теми, что не выходят, вот в чем. Вторые никогда не отказываются от мысли о том, что они непременно выйдут за Брэда Питта, и им никогда не приходит в голову, что они могут вообще не выйти замуж. Они могут говорить: «О, я и не собираюсь ни с кем встречаться», – но это то же самое, что говорить: «Ой, какая я толстая!» – когда на самом деле ты так не думаешь. Это просто такая фраза, которую женщины произносят в порыве самоуничижения. Пока ты молоденькая, постоянно знакомишься с парнями, так что глубоко в душе ты убеждена, что как-нибудь вдруг объявится Тот Самый Единственный. И не задумываешься, что, может, нет ничего страшного, если Тот Самый Единственный не выглядит как Брэд Питт, не зарабатывает мешок долларов и не заставляет твои коленки превращаться в желе всякий раз, как вы оказываетесь рядом. Ну, я-то об этом задумалась – но не раньше, чем мне исполнилось 35.
Тогда-то она и встретила мистера Предсказуемого.
– Сколько женщин говорит, что они лучше останутся одни, чем станут чем-то «довольствоваться», но потом они остаются одни и становятся несчастны. И все равно сохраняют все те же нереалистические стандарты, – продолжала Нэнси. – Они считают, что их «родная душа» непременно появится и она будет стоить того, чтобы ее ждать. Но этого все не случается. И становится слишком поздно.
«Слишком поздно» – начинать жизнь, которая получилась у нее с «предсказуемым» парнем.
– Ну, да, так и есть, предсказуемый, – признала Нэнси. – Но это гораздо лучше, чем быть с более волнующим мужчиной – и постоянно гадать, что происходит. Это не любовь. А вот то, что есть у меня сейчас, – это любовь. У меня восхитительный муж и двое замечательных детей. Лучшей семьи я бы и пожелать не могла. И мой муж действительно восхитителен – просто это не так очевидно.
Сара, которой 42 года, вышла замуж за того мужчину с ореолом волос (теперь ему 43 и он совершенно лыс, если не считать по-прежнему оставшейся «шерстки» надо лбом). Она рассказала мне, что ей повезло в момент их знакомства оказаться на том этапе своей жизни – в 34 года, – когда она наконец перестала зацикливаться на таких вещах, как количество волос у мужчины.
– На год-два раньше я бы и не подумала встречаться с лысым, – призналась она.
Она рада, что ее мышление изменилось, потому что, если б этого не произошло, она бы не смогла влюбиться в своего мужа – и, вероятно, осталась бы без мужа вообще.
– Я не знаю ни одного свободного мужчины столь же привлекательного, как мой муж, да который еще стал бы встречаться со мной в моем-то возрасте, – говорила она. – Будь я сегодня одна, вероятно, и мой собственный муж тоже не стал бы со мной встречаться. Я бы не попала на его «радар». Да и зачем 43-летнему мужчине, доброму, успешному, остроумному, встречаться с 42-летней женщиной, если он легко может зацепить не менее интересную 35-летнюю, которая и красивее, и еще достаточно молода, чтобы родить ему детей?
Я заметила Саре, что многих женщин оскорбили бы такие мысли, но она лишь плечами пожала.
– Скажем так, – проговорила она, – хорошо, что я встретила своего мужа, когда я его встретила. Потому что, если б я тогда прошла мимо него, он был бы уже женат, а я бы так и продолжала сидеть и гадать, куда подевались все хорошие мужчины.
Хорошие мужчины
Об этом-то я и гадала: куда подевались все хорошие мужчины? Когда я делала имейл-рассылку в поисках одиноких мужчин в возрасте от 25 до 40, чтобы взять у них интервью для этой книги, типичным ответом был такой: «У меня нет знакомых одиноких мужчин. А одинокие женщины вам не нужны? Таких я знаю много».
Через две недели я получила необходимый мне кворум – но только после того, как расширила понятие «одиночка», включив в него тех, кто не был женат, но состоял в прочных отношениях. Эти мужчины, со своей стороны, казалось, недоумевали не меньше женщин, когда я снова начала «от печки» и задала знакомый вопрос: почему женщины говорят, что не могут найти хорошего парня?
Дэвид, остроумный 29-летний профессор, считает, что проблема в том, что хорошие парни есть, но женщины не распознают в них хороших парней.
– Одна женщина рассталась со мной потому, что ей не нравилась одежда, которую я носил, – пояснил он, – и теперь она по уши влюблена в парня, который одевается прекрасно – но не звонит ей.
Его 32-летний коллега Дэн рассмеялся: он уже через все это проходил.
– Женщины никогда не хотят того, что могут получить, – сказал он. – Если они не могут найти идеального парня в 30, они продолжают искать что-то лучшее. Но это их ничему не учит. Даже если через пять лет они по-прежнему одни, они становятся еще придирчивее. Потом дело близится к 40, идеального мужчины как не было, так и нет, и они начинают жалеть о том, что расстались с нами – но нас они больше не интересуют.
Курт (38 лет, помолвлен) рассказал, что именно это происходило с его бывшими.
– А эти их идеальные парни, если они вообще существуют, хотят встречаться, ну, может, с одним, самым выдающимся, процентом 30-летних женщин. Но каждая из известных мне 30-летних считает, что она-то как раз входит в этот 1 %. Все женщины хотят «попасть в десятку», а сами-то они что – «десятки»?
Его последняя реплика напомнила мне то, что однажды сказала моя замужняя подруга Жюли:
– Наша культура велит нам подходить к личной жизни как к шопингу, но, когда занимаешься шопингом, никто не указывает на личные недостатки самого покупателя.
У Стива (35 лет, встречается с женщиной-юристом) похожее ощущение:
– Думаю, причина чрезмерно раздутого самомнения некоторых женщин в том, что во время учебы в старших классах вся власть была у них, так что они выросли с убеждением, что так и будет всегда. И даже когда им уже от 20 до 30, так и есть – до некоторой степени, потому что на таких женщин большой спрос. Парень тратит кучу денег, ухаживая за ней, инвестируя в будущие отношения, а потом в один прекрасный день она вдруг говорит: «Знаешь, ты отличный парень, но мне просто кажется, что это не то, чего я хочу».
– Когда им за 30, – продолжает он, – все меняется местами. Женщина дарит парню секс «за просто так», думая, что инвестирует в отношения, которые приведут к браку, но потом уже парень, спрос на которого теперь возрос, вдруг говорит: «Знаешь, я считаю тебя замечательной женщиной, но ты – не та, на ком я хочу жениться». И она в шоке, потому что когда-то парни перед ней преклонялись, но теперь баланс сил изменился. И я не могу сказать, что не чувствую некоторого мстительного удовлетворения, когда те, что отвергли меня пять лет назад, теперь жалуются, что не могут себе никого найти.
Женатики
Эрик, 38-летний женатый писатель, мой приятель, по-прежнему поддерживает дружеские отношения с тремя своими бывшими подругами, которые бросили его до того, как он познакомился со своей женой. Он говорил, что собирается как-нибудь написать книгу о том, как женщины анализируют мужчин.
– У меня есть два рабочих заглавия, – пояснил он. – Первое: «Моя жена – не идеал (но я не считаю это компромиссом)», а второе – «Понятия не имею, почему она со мной рассталась (но я женат, а она по-прежнему одна)».
– Женщины, – сказал он, – могут созвать десяток подруг и обсуждать пункт за пунктом, насколько парень соответствует списку качеств. Потом в тех областях, где он «не дотягивает» (слишком неряшлив, недостаточно чувствителен, мало зарабатывает), они прикидывают, получится ли «исправить» или «вышколить» его, чтобы превратить в то, что они хотят. Мужчины же, как считает Эрик, знают: что ты видишь – то и получишь, и принимают это.
– Когда мы решаем жениться, мы не думаем, что будем исправлять наших жен, и не пытаемся изменить их, – сказал он. – Мы не составляем расчетную таблицу и не анализируем ее под микроскопом, как делают женщины. Мы либо хотим быть с женщиной – либо не хотим.
Еще один мой женатый друг, Генри (36 лет), говорит, что, хотя некоторые мужчины боятся обязательств, большинство их не боятся. Они хотят иметь семью не меньше, чем женщины. И часто дело просто в том, что парень не настолько «запал» на конкретную женщину, но и не хочет терять тех преимуществ, которые дают ему взаимоотношения с ней.
– Он знает, что не женится на ней, – объяснял Генри, – поэтому говорит: «Я не ищу сейчас ничего серьезного», или «Я не уверен, что хочу иметь детей», или «В данный момент я сосредоточен на своей карьере», – что, как он полагает, должно намекнуть женщине на то, что если она хочет, чтобы отношения привели к браку, то ей следует поискать себе кого-то другого. Но женщина считает, что он просто стесняется и что она сможет изменить его – когда на самом деле парень уже все для себя решил. В то же время женщины и сами не могут решить, чего хотят. Каждый недостаток подвергается рассмотрению месяцами и годами, пока не будет вынесен вердикт: выйдет ли она за него замуж. Мужчины, знакомясь с женщиной, быстро понимают, хотят ли они на ней жениться. Это очень интуитивное чувство. Именно поэтому женщины всегда так изумляются, когда их бывшие бойфренды, страдавшие тяжелой формой «бракофобии», уходят, а через год женятся.
При всех своих разговорах о романтической любви, говорит Генри, женщины склонны чрезмерно анализировать ситуацию.
![Наталья Краснова [НЕ]ВЕРНОСТЬ. Что делать, когда не знаешь, что делать](/media/cover/25837.jpg)
