Катя дала себе обещание, что и про это тоже все выяснит – ну, насколько возможно. Староказарменск припас немало сюрпризов. Она была лишь в начале долгого тернистого пути.
Глава 9
Ульяна и Петя
В девять утра, когда Катя снова переступила порог Староказарменского отдела полиции, она обнаружила Вилли Ригеля в кабинете. Всюду были разбросаны вещи из сумок, царил хаос, а сам майор в футболке, еще больше похожий в это утро на молодого кайзера Вильгельма в изгнании, методично и аккуратно гладил форменную рубашку, разложенную на столе на банном полотенце. Выходило это у него не очень. Но он старался.
– Квартиру надо снять, – объявил он, поздоровавшись. – Только мы сейчас сутками в отделе прикомандированы. Так что я здесь пока обитаю. Эксперты-криминалисты уехали в Малаховку. Осмотры уже начались. Они мне звонили – Петр Кабанов у своей невестки Ульяны дома. Утром. Открыл им дверь в неглиже. Так что, кажется, все ясно с ними. И с этим любовником дамочки. Кто такой, искать не надо. Я дал экспертам полтора часа, они все в доме обработают реагентом на выявление следов крови. Они забрали ключи от дачи, которую снимает Петр Кабанов. Кстати, он через две улицы от брата поселился, там же, в Малаховке. Это знаменитая бывшая дача Меркадера – убийцы Троцкого. Он там жил… Символично, что Лесику Кабанову, как и Троцкому, тоже башку проломили. Так что кроме следов крови на даче Меркадера у братца Пети наши ищут еще и ледоруб. Шутка.
– Значит, брат убитого сейчас у его жены, то есть вдовы? – уточнила Катя.
– Да. В такой момент не с матерью, а со вдовой. Он ночевал у нее. – Вилли Ригель гладил, кое-как управляясь с утюгом.
Катя смотрела, как он разглаживает складочку на форменной рубашке.
– Вилли, хотите, я поговорю с Лизой Оболенской?
Он застыл с утюгом в руке.
– Мне с ней придется говорить об этом убийстве, о ее подруге Герде Засулич. Об их противостоянии компании Кабанова, о стройке. Она вовлечена в это дело плотно. Хотите, я с ней поговорю и о вас?
– Бесполезно. – Вилли Ригель задвигал утюгом, потом выпрямился, оставив утюг на рубашке. – Но спасибо.
– Спасибо – да или спасибо – нет?
Он не отвечал.
– Знаете, Вилли, когда женщина сбегает с собственной свадьбы, то… не обязательно она бежит от жениха.
– А от кого?
– От собственных химер.
Он и на это ничего не ответил.
– И такой поступок, если до этого были сильные чувства, а они у вас с ней были, говорит уже не о любви.
– А о чем говорит такой поступок?
– О страсти. Вилли, осторожно, вы прожжете рубашку. – Катя сама сняла злополучный утюг и поставила его.
Вилли Ригель выдернул вилку из розетки.
В начале одиннадцатого они отправились в Малаховку. К патрульной машине с мигалкой, которую майор Ригель взял для поездки, подошел Гектор Борщов, подруливший на стоянку на нелепо огромном черном внедорожнике.
– Кто как, а мы скромненько на гелендвагенах по традициям конторы, – объявил он вместо приветствия. – Но я в вашей машине поеду, не возражаете? А то еще заплутаю по дороге.
Катя ничего на это не ответила и устроилась впереди. Борщов вольготно расположился на заднем сиденье. Вилли Ригель надел на выглаженную форменную рубашку кожаную гаишную куртку, в которой всегда ездил на ралли, сдвинул кобуру с бока слегка назад под куртку, чтобы в глаза не бросалась, и пристегнул к поясу наручники. Сел за руль. В этот момент к машине подошел тот красивый парень с внешностью киногероя на роли разведчиков – Аристарх Бояринов.
– Я с вами поеду. – Он хотел сесть в машину.
– С какой стати? – Вилли Ригель окинул его взглядом. – Вы не полицейский, не из ФСБ, как сами сказали, вы седьмая вода на киселе.
– Она тоже, журналистка, а всюду суется. – Красавец, похожий на молодого Штирлица, глянул на Катю с неприязнью.
– Ведомственная пресса, Главком прикомандирована, – отрезал Вилли Ригель.
– Но я ездил на свалку вчера, когда нашли тело! Вы не были против.
– Вы шефа своего Кляпова сопровождали. А сейчас его нет. Ему сейчас не до нас. – Вилли криво усмехнулся. – Так что занимайтесь своей пиаровской белибердой и не путайтесь у меня под ногами.
Красавец Штирлиц-Бояринов остался у отдела несолоно хлебавши.
Они ехали по Староказарменску, выглядящему гораздо более оживленным, чем вчера вечером.
– Городок подпольно ликует, – констатировал Гектор Борщов. – Новость о смерти Кабанова облетела поля, города и веси, в интернете шквал комментов, я утром читал. Кто-то оказал городишке неоценимую услугу. Компания Кабанова обезглавлена, инвесторы скоро разбегутся, никакого мусорного завода здесь уже не построят. Вряд ли найдется охотник связываться. Кабанов был инициатором и вдохновителем всего. Теперь его нет. Интересно, кому достанутся компания и деньги? Его брату, матери или жене? Или всем по куску? В любом случае мусорной стройкой они уже не займутся. Сколько сразу версий выплывает, а? Сколько подозреваемых? Сколько мотивов!
– Будем все проверять, – лаконично ответил Вилли Ригель.
– Все скоро здесь устаканится. Якобинцев палаточного лагеря выпустят из застенков. Страсти улягутся. Городок снова впадет в спячку. Останется лишь это убийство… Раскрытое или не раскрытое, как карты лягут. А вы меня так огорчили вчера, коллеги. – Гектор Борщов вздохнул. – Я прям полночи не спал, горевал. И разговаривать со мной не хотите, и общаться не желаете. Вы, коллега, вчера вечером в отеле мимо меня как мимо пустого места прошли. – Он из зеркала смотрел на Катю. – Я в баре сидел у ресепшен, топил тоску в стакане, а вы меня и не заметили даже. В баре девочки классные, и все такие передовые. Я сейчас замечаю – как красивая девица, так из протестного движения, баррикадница, декабристка. Гламур усох, теперь модно громко заявлять о своей активной гражданской позиции. Прямо наказание – ее в койку завлекаешь, очаровываешь, а она тебе про экологию и реформы бухтит. Я, между прочим, поселился в той же гостинице, что и вы. Ездить в папино генеральское поместье в Серебряный Бор как-то не с руки, далеко. Вижу, вам и этот мой треп глубоко неприятен. Ах, слыхал я, что нигде нашу контору так не любят и так не презирают, как в полиции. Но не верил! – В тоне Борщова появились снова ноты Коровьева-Фагота, и он снова намеренно понизил голос, который был удивительно высок для его крепкой комплекции. – А как же святое братство «силовиков»? Как же общие ценности щита, меча и орала? Вы вчера заявили мне, что я вам не друг. Вы имели в виду, что гусь свинье, Екатерина… не товарищ?
Вилли Ригель, даже не притормозив, крутанул руль и съехал на обочину. Вышел из машины, обошел капот, рванул заднюю дверь и схватил Борщова за пиджак, за грудки.
– Выходи!
– Майор, майор…
– Это кто свинья? Ты кого свиньей назвал? – Вилли был сильнее и почти выволок Борщова наружу.
– Только без рук! – голосом капризного регента Фагота завопил Борщов.
– Я сейчас научу тебя в лесу политесу. – Вилли коротко кивнул на чахлый придорожный сосновый бор. – Извинись перед ней здесь и сейчас, пока я там тебе язык в печень не забил!
– Вилли, пожалуйста! Вилли, не надо!! Оставьте его! – Катя вновь ощутила, что они на волоске от грандиозной межведомственной разборки.
– Да, да, пылко прошу прощения. Припадаю к стопам! – вопил Борщов. – Я, я свинья – такая мерзкая, грубая, наглая свинья… а вы, вы – гусь. Ну, это же поговорка, это как песня – слова не выкинешь!
– Вилли, я вас прошу! – Катя готова была броситься их разнимать.
Но Вилли отпустил Гектора Борщова. Снова обошел капот и плюхнулся за руль.
– Вы все время стремитесь со мной подраться, герр майор. – Борщов покачал головой. – А я старше вас и по званию, и по возрасту. И что, мы бросим наше общее дело – обыск и поиски убийцы – и отправимся в лесополосу калечить друг друга в поединке без правил? Как это прискорбно.
– Прекратите оба. Немедленно! – Катя дала себе слово быть решительной.
Поехали дальше.
– Ваш 66 – это отдел по борьбе с экстремизмом? – Она все же решила нарушить гробовое молчание.
– Гусь проявляет любопытство к свинье? – Гектор Борщов смотрел на нее из зеркала заднего вида.
– Да, гусь любопытен.
– Отдел «Э» – это у вас в полиции, вам и все шишки. А у нас отдел 66. И приказ о формировании вышел шестого июня, зацените дату. Начальство в конторе недавно озаботилось выбором святого покровителя – мода сейчас такая. Патронов небесных привлекать к сотрудничеству. Так всех крутых святых разобрали уже – Следком себе Архистратига заграбастал, Росгвардия – я плакал – вообще Святого Благоверного князя Владимира. Кто-то Илью Пророка завербовал. А нам как у Умберто Эко – «хвост святой Моримунды». Кинулись ребята в интернете святцы шерстить – ничего, кроме Мученика Варвара Луканского не нашли. Но как-то не зацепило – он же бандит, убийца, этакий античный мафиози был, потом, правда, раскаялся, воцерковился. Общественность заклеймит нас, если возьмем такого братка себе в патроны. Прямо хоть к Вельзевулу стучись с отделом 66. Потом отыскали в святцах – вы не поверите – Святителя Люцифера Калабрийского. Ну – это другое дело.
– Есть такой святой?
– Святитель Люцифер. – Гектор Борщов подмигнул им в зеркале. – Прямо тату набить тянет на ягодице, как в Альфе, с такой фирменной фишкой. Был защитником веры истинной от арианства. То есть пламенным борцом с крамолой, экстремизмом, иными словами.
– И вы в своем отделе – борцы с крамолой? – Катя задавала вопросы как журналист.
– Мы созерцатели, философы, наблюдатели состояния умов, общественных тенденций, веяний современности. Мы – аналитики.
– И какие же сейчас веяния? – спросил Вилли Ригель.
– А такие, что чем круче завинчиваются гайки, тем выше градус внутренней личной свободы, майор. И сюрпризы разные преподносят те, от кого и не ждешь. Например – вы, доблестный полицейский.
Приехали в Малаховку к высоченному забору, за которым скрывался очень старый деревянный дом, потемневший от времени и дождей. Катя поняла сразу: это и есть знаменитая дача Меркадера – убийцы Троцкого. К ним вышел один из экспертов-криминалистов.
– Никаких следов крови в доме нет, – объявил он. – Второй этаж вообще необитаем, закрыт на замок, и там столько пыли, что ясно – заперли комнаты давно. Петр Кабанов жил внизу, но вид у комнат такой, словно там нечасто ночевали. Из вещей – два рюкзака, одежда дачная простая, продукты в холодильнике. Газовой колонкой пользовались в ванной. Кухней тоже. Но повторяю – нигде никаких следов крови.
– А его гаджеты? Ноутбук? – спросил Вилли Ригель
– В доме нет, видимо, забрал.
– А его машина?
– Тоже нет. Мы нашли велосипед. Дорогая марка.
– Он вам ключи без возражений отдал?
– Легко. Мол, обыскивайте, раз надо.
– Продолжайте здесь, – распорядился Вилли Ригель. – Мы пешком пройдем до особняка его брата.
Они шли дачной улицей. Катя оглядывалась по сторонам – старая добрая Малаховка.
– А где они всей семьей жили? – спросила она.
– У Кабановых большой дом в Красково. Там сейчас только она, прокурорша наша, живет. Дом построил ее второй муж, знаменитый офтальмолог.
– Вы и там обыск проведете, майор? – усмехнулся Борщов.
– Надо будет – проведу, – отрезал Вилли Ригель. – Вон особняк Алексея Кабанова – великая кирпичная стена вместо забора.
Кирпичный забор – монолит. Рядом с домом полицейские машины. Кованая ажурная калитка открыта, домофон и камера наверху на заборе.
Борщов указал глазами на камеру:
– Я бы на их месте не стал убивать его здесь, в доме. Так что обыск…
– С записью легко химичить. – Вилли Ригель вел их за собой. – Петр Кабанов по образованию айтишник, в качестве хобби занимается разработкой компьютерных игр. Для такого взлом программы видеосторожа – работа на пару минут.
Двухэтажный особняк с новой пристройкой странной архитектуры – старый фасад в стиле кубизма тридцатых и новая пристройка с панорамными окнами, стеклянными раздвижными дверями, террасой и патио, выложенным плиткой, уставленным терракотовыми горшками с маленькими деревьями, зелеными и яркими несмотря на осень. Из пристройки к ним вышел старший экспертно-криминалистической группы.
– Ничего. Ноль. Все обработали внутри. И здесь во дворе все поверхности, что плиткой выложены. Следов крови не выявлено.
– Ванна? – спросил Вилли Ригель.
– В доме четыре ванных комнаты. Ничего нет. Чисто. И следов недавней уборки тоже не видно.
– А машины?
– Потерпевшего – на экспертизе, я пока не знаю результатов. Машину его жены мы обработали и осмотрели. Чисто.
– А тачка его брата?
– А ее здесь нет.
– Нет его машины? – Вилли Ригель глянул на дом. – Интересно, где же она? Так, все, пошли беседовать с безутешной вдовой и братцем. Ее любовником.
Пара вышла им навстречу сама. Весьма любопытная на первый взгляд пара. Жена Алексея Кабанова Ульяна и правда поражала взор редкой породистой красотой – жгучая брюнетка с черными глазами и великолепной фигурой, она действительно напоминала пантеру – движениями, исполненными мягкой вкрадчивой грации, силы и еще чего-то неуловимого, тревожащего сердце. Катя не хотела называть это угрозой. Но в облике Ульяны не было сейчас ни скорби, ни печали и смирения. В шелковой тунике от Этро, в шелковых брюках она походила на героинь немого кино двадцатых – волнистые волосы, брови вразлет, яркие губы. Ей было лет тридцать семь, и Катя поняла, что она старше своего мужа. А младший брат мужа Петя в свои двадцать восемь вообще выглядел рядом с ней до неприличия молодо.
Петр Кабанов – Петя, как его называла мать, полный, рыхлый, кудрявый, как купидон, парень, щеголял лиловыми синяками на лице. Следы «сказочной» драки – сразу решила про себя Катя. Одет в серую толстовку с капюшоном и потертые старые джинсы. Кроссовки тоже старые, замызганные, но дорогой фирмы.
Катя подумала – удивительно, как этот увалень мог настолько понравиться такой красавице, как Ульяна, что она ради него терпела даже побои и оскорбления от мужа. Но ее сомнения разрушил сам Петр Кабанов. Он положил Ульяне руку на плечо и спросил:
– В чем дело? Вы нам объясните наконец, что происходит?
– Обыск у вас проводим, – ответил Вилли Ригель.
– Вижу, что обыск, а не детский утренник, – ядовито отрезал Петр Кабанов. – Нас в чем-то обвиняют?
– Это будет зависеть от результатов обыска.
– Вы что, обвиняете нас в убийстве моего брата?
– Вы сами это только что сказали, – ввернул Гектор Борщов, задумчиво созерцавший и дом, и красавицу Ульяну, и взбешенного парня. – Но вы, конечно, никого не убивали и вообще ничего не знаете, – поспешно заключил он.
– Вы что, издеваться приехали? – Петр Кабанов отчего-то из всех выбрал именно молчавшую Катю и гневно обратился к ней. – Выбрали момент, называется! Вывернули дом наизнанку, когда брат еще даже не похоронен, а она… она в шоке!
– Кто она? Ваша мать или невестка? – спросил Вилли Ригель. – Слушайте, мы ведь не просто так к вам. Вы – последние, кто видел Алексея Кабанова живым.
– Почему мы последние? – хрипло спросила Ульяна.
