Изменения в природе неизбежно повлекли за собой и изменения в образе жизни древних людей. Предоставив «человеку разумному» много новых пищевых и строительных ресурсов, природа подтолкнула его к изобретению новых, более эффективных способов выживания.
В первую очередь изменился способ охоты. Так как большие стадные животные, такие как мамонты или большерогие олени, к тому времени в основном уже вымерли, коллективная загонная охота на открытых ландшафтах потеряла свое значение. Люди стали выходить на охоту небольшими группами, и уже не было необходимости пользоваться метательным оружием. Теперь основное вооружение охотников – луки и стрелы, которые, судя по археологическим раскопкам, появились уже в конце палеолита (12 тыс. лет назад). На стоянках человека эпохи мезолита в Крыму, Сибири и на Ближнем Востоке были найдены и кости древних собак, первых животных, которых люди могли использовать в охоте.
Возросла роль водных пространств. Активно развивалось рыболовство: в то время появляются первые загнутые крючки, гарпуны, и, что особенно важно, рыболовные сети, сделавшие возможным массовый лов рыбы. Тогда же появились первые лодки-долбенки из цельного ствола дерева или каркасные лодки типа каноэ, позволившие людям осваивать водные пространства, бывшие ранее недоступными.
Демографический рост на территориях со значительной и без того плотностью жителей, по мнению американского ученого-географа Карла Зауэра, поставил перед людьми задачи увеличения эффективности своего первобытного труда, чтобы прокормить образовавшееся «дополнительное» население, а также привел к увеличению концентрации интеллекта (пусть совсем незначительной по нынешним меркам, но колоссальной для того времени). Эти обстоятельства в совокупности привели к беспрецедентным историческим открытиям.
Например, в пределах так называемого «плодородного полумесяца» (долина реки Нил в современном Египте, побережье Восточного Средиземноморья, междуречье рек Тигр и Евфрат) люди, многие годы употреблявшие в пищу дикую пшеницу, обратили внимание на легкость ее возделывания и устойчивость этого растения к нестабильным погодным условиям. Это привело к аграрному переходу 10–11 тыс. лет назад (на сегодняшний день среди ученых существует консенсус, что первоначально это произошло в Восточном Средиземноморье, где тогда процветала Натуфийская культура). При схожих обстоятельствах в Китае, в долинах рек Янцзы и Хуанхэ, 9,5 тыс. лет назад одомашнили рис и просо. Это привело к скачку в развитии человечества, сделало возможным оседлый образ жизни, образование населенных пунктов и впоследствии возникновение на территориях с наибольшей плотностью населения первых протогосударств. И, хотя в некоторых регионах мира аграрный переход завершился значительно позже, только в эпоху железа, а хозяйство некоторых отсталых племен и в наше время носит присваивающий охотничье-собирательский характер, важность этого эволюционного скачка сложно переоценить.
Чуть позже человек одомашнил коз и овец в горах Загроса (современный Иран), неподалеку от Междуречья. Именно это стало отправной точкой перехода от присваивающего характера хозяйствования к скотоводству. И хотя ученым известно, что дикие волки были одомашнены человеком значительно раньше (около 25–30 тыс. лет назад), нежели козы и овцы, именно появление домашнего скота позволило людям совершить качественный скачок в социально-технологической эволюции. Молоко и мясо, получаемые от скота, позволили изменить образ жизни древних людей, что в очередной раз поспособствовало увеличению популяции человека в древнейших скотоводческих районах того времени.
Что же предопределило аграрный переход древнего человека именно в «плодородном полумесяце», помимо климатических и демографических факторов?
Конечно, предки будущих домашних растений – пшеницы, гороха, оливкового дерева – имели там больший ареал распространения, чем в других регионах планеты (кстати, на многих территориях нашей планеты растений, пригодных для одомашнивания, или, по-научному, доместикации, вообще не было, их пришлось завозить из других регионов). Но дело не только в доступности культур, которые потенциально можно было одомашнить, но и в простоте и эффективности этого процесса, что было очень важно для людей того времени. Например, значительная часть культур, одомашненных на территории Ближнего Востока, была способна самоопыляться. Отсутствие необходимости скрещивать два растения (не всегда можно найти несколько особей с нужными человеку характеристиками) в разы облегчило процесс сохранения нужных мутаций у потомства.
Немаловажна и скорость появления мутаций. У пшеницы нужные человеку мутации происходили в течение довольно короткого периода времени. Но, например, предку кукурузы – теосинте, растению с низкой урожайностью, маленьким початком (размером меньше большого пальца руки) и небольшими семенами в твердой и несъедобной оболочке, понадобилось несколько тысяч лет для того, чтобы увеличить количество съедобной массы до того состояния, что присуще современной кукурузе. Это сыграло свою роль в социально-технологической эволюции человеческих сообществ на Ближнем Востоке и в Центральной Америке: на территории «плодородного полумесяца» развитие цивилизации шло гораздо быстрее, чем в первобытных центральноамериканских сообществах.
Между прочим, кукуруза, главная сельскохозяйственная культура Нового Света (как и рис, одна из главных восточноазиатских культур), не была богата белком, тогда как одомашненная на территории «плодородного полумесяца» пшеница содержала от 8 до 14 % белка в съедобной массе. Это не могло не сказаться на особенностях социально-технологической эволюции на территории разных регионов и сыграло свою роль в формировании различных этносов и культур.
Возможно, это может показаться удивительным, но человек изначально не занимался целенаправленной селекцией приглянувшихся ему видов растений. Очень часто семена съеденных растений прорастали в отхожих местах рядом с жилищами людей, в мусорных ямах. Та же дикая пшеница вырастала в местах, где семена растений были просыпаны людьми случайно, ведь почва вокруг жилищ людей в долинах рек и Восточном средиземноморье была необычайно плодородной. Собирая дикие растения, люди роняли семена рядом с жилищем и через некоторое время обнаруживали вокруг себя все больше растений съедобных видов.
Таким образом, вокруг стоянок и жилищ, на территориях с наибольшей плотностью населения формировалось уникальное биологическое сообщество – год от года эти места заселяли потомки растений с наиболее подходящими характеристиками для употребления их в пищу человеком.
Именно благодаря человеку эволюция некоторых видов растений в то время буквально повернулась вспять. Так, например, первобытные люди предпочитали собирать дикую пшеницу и ячмень с мутациями, предотвращавшими осыпание зерен из колоса (такие семена обычно не могут прорасти и не оставляют потомства, но их удобно собирать и переносить человеку). То же самое произошло и с горохом, который в норме имеет стручок, раскрывающийся в момент полного созревания, и разбрасывающий бобы в разные стороны. Однако, это затрудняет их сбор, а древним людям было удобнее иметь дело с созревшими, но не высыпающимися из стручка бобами. Таким образом, негативные мутации стали залогом репродуктивного успеха вида. Так человек, сам того не осознавая, уже в древние времена стал фактором, способствующим естественному отбору.
Степень разнообразия видов растений и животных, пригодных для одомашнивания на разных территориях, простота и скорость доместикации этих видов, проблема дефицита питательных элементов типа белка – все это серьезно сказалось на качестве и темпах развития исторических обществ, во многом предопределив ход истории и разделив мир на очаги древней цивилизации и глухую периферию.
Кстати, вопреки распространенному стереотипу, первые культурные растения были для человека не только едой. Так, например, из хлопка делали ткани, из волокнистых растений типа конопли – веревки, а одно из первых окультуренных растений Нового Света, бутылочная тыква, использовалась во многих частях Америки как сосуд.
Одомашнивание животных в разных регионах мира также происходило по-разному. В каких-то районах животных, пригодных и выгодных для одомашнивания, было довольно много (тот же «плодородный полумесяц», Южная и Восточная Азия), а где-то человеческим сообществам их откровенно не хватало для быстрого развития, как в Австралии, на многих островных территориях, или, например, на американском континенте. Это, наряду с наличием пригодных для одомашнивания растительных культур, обусловило различия в уровне развития человеческих сообществ в разных уголках мира и критическим образом сказалось на процессе социально-технологической эволюции в дальнейшем. Так, например, именно низкая плотность коренного населения в совокупности с умеренным, привычным европейцам климатом во многом сделала возможным возникновение первого в истории государства переселенческого капитализма и демократии – Соединенных Штатов Америки (подробнее об этом в главе 3 части I).
Кстати, первые домашние животные приручались тоже естественным путем. Первобытные люди выхаживали раненых диких животных или выкармливали детенышей (если родители покидали их или погибали) в качестве подручного «запаса пищи», впоследствии обратив внимание на то, что многие животные могут давать потомство в неволе.
На территориях, где сочетание земледелия и животноводства было наиболее эффективным, человеческое хозяйствование шло успешнее, нежели в регионах, где превалировало, например, только земледелие. Темпы социально-технологической эволюции в таких регионах, соответственно, были заметно быстрее.
Это было важно, потому что на территориях, потенциально непригодных для выращивания полезных для человека растений (например, со скудными почвами) можно пасти скот. В хозяйственный оборот вовлекаются большие территории, земля используется эффективнее. То, что не может съесть человек, могут съесть его домашние животные, которых, в свою очередь, впоследствии может съесть человек.
Благодаря животным значительно расширяется ассортимент питательных веществ и рацион питания человека. К тому же не надо забывать, что животные отходами своей жизнедеятельности удобряют почву для растений, а из шкур и шерсти домашних животных можно делать одежду.
Некоторые животные, способные перемещаться на большие расстояния, использовались как «естественные холодильники», и решали проблему пропитания во время перемещений или дальних путешествий. Вьючные животные позволяли перевозить грузы, верховые – перемещаться по территории в разы быстрее. И те, и другие играли ключевую роль в освоении и захвате человеком новых территорий.
Собаки использовались для охоты и защиты. Их роль была не так важна, как роль домашнего скота или вьючных животных, тем не менее, они существенно облегчали работу человека, став ему верным помощником.
Приручались даже животные типа хорьков и кошек. Они охотились на грызунов, поедающих урожай. Древние люди находили эту роль настолько важной, что в некоторых древних государствах кошки даже обожествлялись.
С помощью крупного тяглового скота впоследствии появилась возможность эффективно выращивать урожай, вспахивая землю и частично заменяя ручной труд человека.
Аграрный переход сделал для человека возможной оседлую жизнь, когда ресурсов достаточно и не нужно постоянно кочевать с места на место в поисках пищи. В таких условиях неизбежно стала расти численность населения. Ведь когда еды хватает на все большее количество людей, женщины могут чаще рожать, так как при оседлом образе жизни нет необходимости перемещаться с детьми на значительные расстояния. Однако рост популяции приводит к тому, что и без того выросшему по составу человеческому роду требуется больше пищи. Количество еды напрямую коррелирует с численностью группы: чем больше еды, тем многочисленнее род. Чем он становится больше, тем более значительное количество еды ему требуется, и нужно распахивать новые земли. Освоение новых земель дает возможность продолжиться росту населения, тем самым круг замыкается. Тем не менее, излишки продукции даже в этом случае все равно образуются скорее, чем потребляются, что дает возможность обществу и социальной иерархии в нем развиваться более быстрыми темпами.
В противоположность аграрным сообществам, группы охотников и собирателей всегда состояли ровно из того количества людей, которое территория, по которой они кочуют, способна прокормить. При этом численность рода могла регулироваться как естественным, так и искусственным путем (подробнее об этом в главе 2 части I).
Однако регулирование человеческой популяции искусственным путем – это всегда некая конфликтная ситуация, поскольку речь идет о жизни человека. В вопросах жизни и смерти поиск консенсуса затруднен, и практически невозможно ответить на вопрос, почему кто-то должен жить, а кто-то умереть «во благо других членов группы». Отсутствие внятного регулирования рождаемости часто приводило к тому, что популяция разрасталась до таких пределов, насколько позволяла территория, и при малейших негативных климатических изменениях (или просто при истощении пищевых ресурсов района проживания группы) наступал голод, что и регулировало численность людей на территории естественным путем.
Как правило, именно ситуация перенаселения давала импульс к аграрному переходу. Многие современные ученые считают, что отказ от первобытного собирательства и переход к земледелию на самом деле не являлись жизненной необходимостью и «традиционные» группы охотников и собирателей жили ничуть не хуже, а то и лучше раннеземледельческих племен.
Очевидно, что в регионах с наиболее благоприятным климатом у земледельцев появлялось больше излишков ресурсов. Лишнее количество еды нужно где-то хранить и защищать от агрессивных соседей, поэтому уже в начале неолита на Ближнем Востоке начинают появляться первые укрепленные поселения.
Увеличение количества ресурсов и, соответственно, усложнение производящего хозяйства дало толчок к развитию простейших технологий, причем не только прямо, но и косвенно связанных с земледелием – таких, как, например, строительство или гончарное мастерство. Процесс социально-технологической эволюции начал ускоряться.
Именно возникшие излишки (которых становилось все больше по мере появления новых технологических усовершенствований, а также увеличения эффективности земледелия и скотоводства) позволили раннеземледельческим общинам прокормить людей, напрямую не задействованных в производстве пищи: первобытных ремесленников, воинов-управленцев и жрецов. Впоследствии во многих регионах планеты эти профессиональные группы с определенными занятиями оформились в первобытные сословия, а род занятий стал передаваться по наследству. Так появились древняя аристократия, жреческий класс, ремесленничество, причем труд этих сословий, естественно, имел разную цену и разную добавленную стоимость.
Большинство сословий, кроме самых высших, определяли ценность конкретного человека по труду, который он может выполнить. Начиная с самых древних времен человек был ценен в глазах своих сородичей прежде всего как трудовой или воинский ресурс. Жизнь стариков, женщин, детей ценилась в основном значительно меньше, чем жизнь крепких мужчин трудоспособного возраста. И лишь существенное увеличение производительности труда в эпоху капитализма вкупе с распространением гуманистических идей изменило этот подход.
Увеличение численности древних обществ, развитие иерархичной структуры, передача по наследству рода занятий – все это создавало предпосылки для все большего роста социального неравенства. Казалось бы, что в этом хорошего?
Общества с жесткой иерархией лучше приспособлены к ведению войн и захвату территорий, более эффективны и быстры в принятии решений и в подавлении оппонентов. А малочисленные охотничье-собирательские общины были бессильны перед натиском людей с железной дисциплиной, разделением труда, вьючным и верховым скотом, да еще и мотивированных необходимостью постоянно расширять территорию обитания и искать новые источники получения пищи и других ресурсов из-за высокого прироста населения.
В разные периоды развития человеческой цивилизации преимущества в развитии получали разные общества. Изначально возможности для цивилизационного скачка получили сообщества, постоянно испытывавшие демографическое давление в перенаселенных плодородных долинах крупнейших рек – Нила, Тигра, Евфрата, Инда, Ганга, Брахмапутры, Янцзы, Хуанхэ. Именно там и на сопредельных с этими плодородными орошаемыми долинами землях и появились первые протогосударства, которые постоянно вели борьбу за территории и ресурсы, были вынуждены адаптироваться и постоянно развиваться, чтобы выжить и победить в этой непрерывной конкурентной борьбе.
Впоследствии роль климата и географических факторов в социально-технологической эволюции стала снижаться, на первый план начали все больше выходить экономические и технологические факторы. Постепенно человек подчинил себе природу и стал основным двигателем эволюции. В наше время именно технологии играют все более и более важную роль в процессе социально-технологической эволюции, опередив по значимости своего влияния на ход истории и климат, и демографию, и даже экономику.
Глава 2. Климат и география
1
Бескрайние монгольские степи, конец XII века нашей эры. Стоит холодная сухая погода. Травяной покров пастбищ, используемых для выпаса разного вида скота, стабилен, оказывая благотворное влияние на численность поголовья – его ровно столько, сколько могут прокормить степные пастбища. Количество скота, которое может прокормиться на единице площади, определяет численность населения кочевого племени. Оно тоже во многом неизменно. Вокруг кочуют родственные племена, но каждый монгол думает прежде всего о себе и своих сородичах, и как только население одного из племен по какой-то причине возрастает, споры за расширение влияния и за новые пастбища приводят к междоусобицам и кровопролитным столкновениям – монголы воинственны, а еды на всех не хватает. Даже небольшая междоусобная война снижает демографическое давление и – о чудо! – пропитания в бескрайних степях между голубым Керуленом и золотым Ононом вновь хватает на всех.
Однако в начале XIII века климат меняется. Устанавливается теплая влажная погода, и это длится много лет подряд. Высота травяного покрова резко возрастает, растительность становится более разнообразной и питательной. Поголовье скота, принадлежащего монгольским племенам, стремительно увеличивается. Теперь один квадратный километр может прокормить больше домашних животных, а это, в свою очередь, приводит к значительному росту населения кочевых монгольских племен: ведь возросшее поголовье лошадей в состоянии прокормить больше людей, стоящих на вершине этой пищевой цепочки. Как считают некоторые исследователи, именно эти события и стали первопричиной появления на карте мира великой Монгольской империи.
Ученые, изучавшие древние сибирские сосны (возраст некоторых насчитывает почти 2000 лет) в центральной Монголии, утверждают, что приход к власти Чингисхана совпал с периодом аномально сильных осадков в степях в течение нескольких десятилетий, что многократно увеличило плодородность засушливых лугов в окрестностях Каракорума – будущей столицы монгольского государства.
Кольца деревьев, которые фиксируют периоды бурного и замедленного роста растительности, также показывают, что с 1180 по 1190 годы, непосредственно предшествовавшие правлению Чингисхана, стали периодом сильной засухи, которая, возможно, явилась первопричиной кровавой междоусобицы, в результате которой монгольский юноша Темучин, впоследствии ставший Чингисханом, пришел к власти.
Эми Хессл, ученый-эксперт по кольцам деревьев в Университете Западной Вирджинии, убеждена, что, судя по рисунку на стволах сосен, засуху сменил период обильных регулярных дождей и теплой погоды, достигший пика в период между 1211 и 1225 годами, что точно совпало по времени со стремительным расцветом империи Великого Хана. «Переход от засушливого климата к экстремально влажной погоде в те годы убедительно свидетельствует о том, что климат играл важнейшую роль в человеческой истории. Это было не единственным фактором, но это, должно быть, создало идеальные условия для того, чтобы харизматический лидер вывел страну из хаоса, создал мощную армию и сконцентрировал власть в своих руках», – считает доктор Хессл. Ученые знают, что там, где климат в основном сухой, резкое его улучшение создает предпосылки для значительного роста плодородности почвы, экстремального увеличения растительного покрова, а это напрямую конвертируется в поголовье степного скота, в первую очередь лошадей.
Кольца древних сосен, растущих и сейчас в Монголии, показывают, что в обычно холодные, засушливые степи Центральной Азии пришла самая мягкая и влажная погода за более чем 1000 предыдущих лет, когда «Хан, Великий, как Океан» (имя Чингисхана в переводе с монгольского) пришел к власти и основал свою огромную империю, которую потом передал своим сыновьям – Джучи, Чагатаю, Угэдею и Толую.
Еще одно исследование колец показало, что вскоре после экстремально теплого и влажного погодного периода климат вернулся к своему обычному холодному и сухому состоянию. Маятник качнулся в обратную сторону – вновь засухи, снижение плодородности пастбищ, уменьшение поголовья лошадей и в конечном итоге падение численности населения кочевников в монгольских степях.
Историки знают, что у каждого монгольского всадника в армии Чингисхана было до пяти лошадей, которые обеспечивали ему, кроме всего прочего, запас пищи во время похода. Американский ученый и исследователь Нил Педерсон не сомневается, что увеличение растительного покрова в степях Монголии вызвало экстраординарное увеличение поголовья лошадей, верблюдов, крупного рогатого скота, овец и других домашних животных. «Погода, возможно, буквально дала монголам силу, необходимую им для того, чтобы делать то, что они делали…», – уверен он.
Возвращение климата в степях Каракорума в исходное состояние, засушливое и холодное, возможно, стало одной из причин столь быстрого распада величайшей Монгольской империи, а сами монгольские завоеватели, оторванные от родных мест, очень быстро были ассимилированы побежденными ими народами, основав династии Юань в Китае (Хубилай, сын Толуя, внук Чингисхана), Хулагидов в Персии (Хулагу, его брат), Чагатайский улус (нынешние среднеазиатские республики) и Золотую Орду (Улус Джучи, впоследствии перешедший Бату-Хану, внуку великого Чингиза).
2
Влияние климата на демографию очень интересно наблюдать на примере замкнутых пространств, затерянных в океане островов и архипелагов. Особенно показательны исследования, изучающие реакцию островного населения на те или иные климатические изменения, резкую смену и/или уменьшение рациона питания, а также попытки островных элит приспособиться к изменениям окружающей среды. Как показывают исследователи, наиболее распространенная реакция на изменения – кровопролитные войны со своими соплеменниками в борьбе за источники питания, но известны и случаи массового суицида отдельных племен или родов, совершенного на добровольных основах в попытке сбросить излишнее демографическое напряжение в замкнутой экосистеме. Такая практика, как узнали ученые, была широко распространена на маленьком тихоокеанском острове Тикопиа, расстояние от центра которого до побережья не превышало одного километра.
Известный американский ученый-биолог, исследователь изолированных сообществ Джаред Даймонд пишет в своей книге «Коллапс»: «Тикопиа – крошечный, затерянный среди юго-восточных просторов Тихого океана тропический остров, представляет собой пример успешного управления «снизу вверх». Обладая общей площадью всего 1,8 квадратных миль (около 4,66 квадратных километров), он является местом жительства 1200 человек, что дает плотность населения около 800 человек на квадратную милю пригодной для возделывания земли. Это высокая плотность для традиционного общества, не владеющего современными приемами ведения сельского хозяйства. Тем не менее, остров остается заселенным уже почти 3 тысячи лет».
Новозеландский антрополог Рэймонд Ферт, который изучал сообщество Тикопиа и проживал на острове в 1928–1929 годах, вспоминал: «Тому, кто никогда не жил на этом острове, очень трудно представить себе его изолированность от остального мира. Он настолько мал, что едва ли найдется место, где бы не было видно или слышно моря».
Такое географическое расположение острова послужило причиной высокой степени изолированности тикопийского общества. Плавание в открытых водах Тихого океана в маленьких лодках местных жителей к любому из ближайших островов – огромный риск: Тихий океан по праву считается самым коварным на планете по причине внезапно начинающихся смертельно опасных штормов.
Легкие каноэ, которые немедленно переворачивались и тонули в штормовую погоду, делали почти невозможным даже минимальную межостровную торговлю, поэтому единственными стоящими товарами для обмена были обсидиан, вулканическое стекло, базальт и кремень для изготовления инструментов. Камни не занимали слишком много места в лодке и были абсолютно необходимы в условиях замкнутого островного сообщества (имеющиеся на Тикопиа каменные породы не подходят для изготовления инструментов). Взамен в качестве объектов торговли зачастую выступали неженатые молодые юноши и девушки как потенциальные женихи и невесты. Также тикопийцы импортировали то, что являлось для них предметами роскоши: раковины, луки, стрелы, гончарные изделия.
Импорт продовольствия в сколько-нибудь серьезных количествах был экономически не оправдан и попросту отсутствовал. Тикопийцы выращивали и хранили достаточно излишков продовольствия, чтобы избежать голода в течение сухого сезона в мае-июне, а также на случай тропических циклонов, которые время от времени уничтожали посевы (Тикопиа лежит в поясе, где за 10 лет в среднем возникает 20 циклонов, часто переходящих в тайфуны). Выживание населения острова на протяжении всего того времени, когда он был заселен (первые обитатели появились на Тикопиа за 1 тыс. лет до нашей эры), зависело от решения двух проблем: как гарантированно обеспечить пропитание жителей и как предотвратить рост населения свыше определенной численности, ведь сам остров и прибрежные воды обеспечивают питанием максимально лишь 1,2 тыс. человек.
Даймонд упоминает о том, что эти проблемы было бы невозможно решить без максимальной рациональности и эффективности сельского хозяйства острова, выстроенного племенами, находившимися, по большому счету, на низшей ступени развития. «Благоприятными для устойчивого существования Тикопиа факторами являются высокий уровень выпадения осадков и местоположение – в умеренных широтах и, кроме того, в зоне интенсивного выпадения вулканического пепла (с вулканов на других островах) и пыли, приносимой ветрами из Азии, – пишет исследователь. – Эти факторы для жителей Тикопиа стали «географической улыбкой судьбы»: благодатные условия, полученные даром, без какого-либо участия с их стороны. Но собственный труд – то, как они воспользовались этими условиями – тоже сослужил им хорошую службу. Фактически вся территория острова используется для непрерывного и стабильного выращивания продовольствия, в отличие от подсечно-огневого земледелия, преобладающего на многих других тихоокеанских островах. Почти каждый вид растений на Тикопиа так или иначе применяется в хозяйстве: даже трава используется в качестве мульчи на полях, а дикие деревья служат источником пищи в голодные времена».
Столь хрупкий баланс между людьми и природой очень легко нарушить, и это требовало от племенных вождей на острове Тикопиа особой чуткости и внимания к природе: ведь именно от человека прежде всего зависела сбалансированность всей экосистемы. Тикопийские вожди, руководствуясь интересами общины и следуя традициям предков, даже вправе были наложить табу на ловлю в прибрежных водах и использование в пищу рыбы, упреждая, таким образом, нерациональное использование природных ресурсов. Это означало, что перед выходом на морскую рыбалку, жители острова обязаны были получать разрешение вождя. Столь рациональное хозяйствование привело к тому, что основу питания жителей острова стали составлять крахмалосодержащие растения. Несмотря на то, что на острове есть природное озеро, в котором водятся утки и рыба, тикопийцы предпочитали им морских молюсков и ракообразных, которых вылавливали в море.
Таким образом, образ жизни, хозяйствования и питания был продуман и простроен жителями Тикопиа до мелочей, и это в основном решало проблему стабильного обеспечения продовольствием. Другой предпосылкой устойчивого существования островного сообщества являлся стабильный в течение многих столетий уровень численности населения.
Табу вождей, призванные регулировать различные сферы жизнедеятельности тикопийцев, распространялись не только на вылов и потребление биоресурсов, но также и на процессы рождаемости. Так, вожди регулярно проводили «ритуалы просвещения» населения острова, объясняя рядовым членам общины необходимость нулевого прироста населения. Впрочем, как выяснили антропологи, жители Тикопиа и без проповедей вождя были неплохо осведомлены о последствиях нежелательной беременности. Тикопийцы всегда использовали различные средства контрацепции, чтобы ограничивать количество детей на семью строго в соответствии с размерами семейного надела и способностью прокормить своих детей. Более того, на острове с давних времен существовало устойчивое представление, что родители, зачинающие ребенка в случае, когда старший сын достигает брачного возраста, нарушают нравственные нормы: существовавший на Тикопиа «общественный договор» позволял иметь не более 3–4 детей в семье.
По данным антропологов, самым традиционным методом контрацепции для жителей острова являлось прерывание полового акта. Если беременность все же наступала, женщины прерывали ее на более поздних сроках через искусственный аборт методами сдавливания живота или прикладывания к животу беременной женщины горячих камней. Как и в Древней Спарте, ранее на острове практиковалось детоубийство в случае рождения нежеланного ребенка. Это происходило крайне негуманным путем: живых младенцев закапывали в землю, душили или ломали новорожденным шейные позвонки.
Что же происходило с теми взрослыми юношами и девушками, которые не могли найти себе пару? Их ждали безрадостные перспективы. Женщины оставались незамужними, так как на Тикопиа полигамные браки не приветствовались, при этом сохранялись традиции целибата по-тикопийски, когда сексуальные контакты разрешались, но лишь при условии, что женщина не родит ребенка вне брака.
Некоторые не создавшие семью мужчины (как правило, самые младшие мальчики в семье) и женщины совершали самоубийства через повешение, или, например, уплывая навсегда в море. Справедливости ради стоит сказать, что за 23 года исследований (с 1929 по 1952 год) учеными было зафиксировано не так много случаев самоубийства – 7 случаев повешения, из которых 6 пришлись на мужчин, одно на женщину. Также отмечено было 12 случаев ухода в море (все ушедшие – женщины).
До сих пор антропологи не пришли к единому мнению, размышляя о мотивах тех, кто уходил в открытое море без особой надежды выжить. Скорее всего, в глубине души изгнанники надеялись за бескрайним морским горизонтом найти новую жизнь, прибившись к берегу другого острова. Так, известна печальная история, которая передавалась из уста в уста тикопийцами, повествующая о младшем брате островного вождя, которого звали Па Нукумара. Этот юноша во время засухи и голода в 1929 году ушел в море с двумя сыновьями, спасаясь от неминуемой гибели на острове. Островитяне сохранили добрую память о человеке, который предпочел быструю кончину в море мучительной голодной смерти на берегу.
Гораздо более распространенным способом регулирования социальных проблем и конфликтов, отторжения обществом лишних или провинившихся островитян была «ненасильственная казнь». Реймонд Ферт в книге «Тикопийские ритуалы и поверья» описывает случаи, когда общество решало избавиться от лишних соплеменников, которые не могли найти себе пару или были уличены в преступлении. Способ казни в таком случае не отличался оригинальностью – несчастных сажали в каноэ и навсегда отправляли в морское плавание. Такому наказанию подвергались, в частности, женщины, отказывавшиеся выйти замуж за нелюбимого мужчину, который, в свою очередь, предпочитал, чтобы невесту навсегда забрало море, нежели соперник. Такие «ненасильственные убийства» признавались тикопийским обществом справедливыми, а жертвы расправы принимали свою судьбу, в большинстве случаев, со смирением.
Несмотря на то, что тикопийцы как никто другой осознавали необходимость сосуществовать в гармонии с природой и своими соседями по острову, межклановые войны не были редкостью. И, конечно, это был один из самых жестоких методов регуляции численности населения на маленьком, затерянном в океане клочке суши.
Особенно показательна описанная Д. Даймондом история о борьбе за выживание воинственного клана Нга Арики на рубеже XVII–XVIII веков. После того, как единственный источник пропитания клана – морской залив – превратился в озеро из-за намывания песчаной отмели, отрезавшей залив от моря, это привело к гибели в нем почти всей некогда богатой флоры и фауны. Воинам клана ничего не оставалось, как завладеть угодьями соседнего клана Нга Равенга, перебив всех его членов. Но через одно-два поколения выяснилось, что ресурсов все равно недостаточно для пропитания, и клан продолжил голодать. Пришла очередь расправиться с другими соседями – кланом Фаеа, остатки которого, не дожидаясь смертоубийства, погрузились в каноэ и навсегда оставили родные берега Тикопиа.
Еще один любопытный факт: уже несколько веков подряд тикопийцы являются преимущественно вегетарианцами. По всей вероятности, начало этому положило уничтожение поголовья свиней, которые еще 500 лет назад наносили большой ущерб выращиваемым на острове агрокультурам. Осознав, что выгоднее изменить собственный рацион питания, чем выкармливать слишком дорого обходящихся им животных, жители острова быстро сократили поголовье свиней на Тикопиа до нуля, а мясо животных в рационе заменили рыбой, моллюсками, ракообразными и черепахами. Народные предания так описывают этот сюжет в истории острова: в какой-то момент животные и люди стали соперничать за овощи и фрукты друг с другом. В результате, свиньи стали настолько дорогим семейным активом (для получения 1 кг свинины требовалось потратить 10 кг овощей и другого корма), что их могли содержать только вожди, но со временем и они отказались от этого деликатеса.
Именно таким в начале 1800-х годов открыли для себя первые христианские миссионеры и европейские поселенцы райский остров Тикопиа. Эта территория, располагавшаяся к востоку от архипелага Соломоновы острова, уже имела к тому времени сложившийся социально-экономический строй, традиции ведения натурального хозяйства, богатую культуру и язык. Кстати, король Тикопиа Ти Намо впервые посетил Европу в 2018 году, выступив во французском городе Гренобле с речью о трагических последствиях для его народа климатических изменений: «Если раньше циклоны разоряли наш остров один раз в десять лет, то теперь это происходит каждые два года».
Эта история приводится здесь в подробностях, чтобы показать, какие на самом деле нужно прикладывать усилия людям, которым «повезло» родиться на небольшом перенаселенном клочке суши, пусть и с райским климатом, но с очень ограниченными ресурсами для пропитания и полноценной жизни. Меры, которые предпринимали тикопийцы для ограничения рождаемости и избежания демографической катастрофы, возможно, покажутся читателям людоедскими, но можно ли было действовать в таких условиях иначе?
Сейчас, когда невозобновляемые ресурсы нашей планеты стремительно истощаются, ученые всего мира обращают все больше внимания на примеры обществ, подобных Тикопиа, изучая поведение жителей как малых, так и больших изолированных сообществ. Ведь благодаря техническому прогрессу и ускорению обмена информацией в какой-то момент всю нашу планету можно начать рассматривать как одно очень большое, но изолированное на земном шаре сообщество, заполнившее собой даже самые отдаленные клочки суши, и ставшее единым и унифицированным благодаря процессу глобализации.
Впрочем, об изолированном сообществе Тикопиа знают в основном лишь ученые-антропологи. Но есть и широкоизвестные ныне общества, практически целые цивилизации, долгое время существовавшие совершенно изолированно от остального мира.
3
Исследования показывают, что ограниченные природные ресурсы в условиях изолированного сообщества кардинальным образом сказываются на жизни и деятельности любого островного народа и/или государства, даже если оно такое большое, как, например, Япония. Рациональное потребление и эффективность хозяйствования становятся необходимым условием выживания в замкнутой географически экосистеме, и это находит свое отражение в ментальности жителей.
Европейские исследователи давно изучили процесс зарождения и развития методов управления лесами в германских княжествах в XVI веке и распространение этих технологий в других государствах Европы в XVIII–XIX веках. Управление лесными хозяйствами по «немецкой модели» отличалось своей эффективностью по сравнению со всем тем, что практиковалось ранее: как пишет Д. Даймонд в «Коллапсе», если на протяжении предыдущих 9 тыс. лет суммарная площадь всех европейских лесов неуклонно снижалась, прежде всего, по причине разрастания земледельческих угодий, то начиная с 1800 года лесные массивы в Европе начали расти.
Каково же было удивление ученых, когда они обнаружили, что Япония почти одновременно с Германией тоже начала развивать управляемое лесное хозяйство по аналогичным принципам! Естественно, о «немецкой модели управления лесными хозяйствами», впрочем, как и о самой Германии, на японских островах в то время никто не слышал.
Это сейчас густой лесной покров дал Японским островам неформальное название «зеленый архипелаг», которое так любят японцы. Однако было бы заблуждением считать, что жители Японии всегда трепетно относились к «легким» своих островов. Напротив, еще 300–400 лет назад большая часть первобытного леса на островах Хонсю, Сикоку и Кюсю была вырублена и лишь в конце XVII–XVIII веке начала замещаться новыми лесонасаждениями, столь же тщательно выращиваемыми и охраняемыми, как в Германии или на Тикопиа.
Для того, чтобы рачительная и эффективная политика по отношению к ограниченным природным ресурсам островов архипелага стала нормой, японцам пришлось побывать на волоске от гибели своей цивилизации. Причиной этого стала демографическая ситуация, сложившаяся в результате бурного роста населения островов по окончании периода гражданских войн, прокатившихся в Японии в XVI – начале XVII века после краха императорской власти и установления верховной власти сегунов (правителей) династии Токугава. Численность жителей японских островов в те времена росла настолько стремительно, что в 1720 году столичный Эдо, ныне Токио, стал крупнейшим по количеству жителей городом в мире, а немного ранее японские острова столкнулись с реальной угрозой обезлесения и экологического коллапса.
«Это могло привести к катастрофе, подобной той, что произошла на острове Пасхи, – пишет Д. Даймонд. – Однако по прошествии следующих двух столетий Япония постепенно достигла стабильной численности населения и гораздо более устойчивого уровня потребления ресурсов. Изменения были инициированы верховной властью – сменявшими один другого сегунами, которые способствовали осуществлению конфуцианских принципов, провозглашенных в качестве официальной идеологии, поощрявшей умеренность в потреблении и накопление резервных ресурсов для защиты страны при наступлении бедствий».
Если бы трудолюбивым и бережливым японцам угрожали внешние силы, а власть была бы слабой и децентрализованной, возможно, расцвет Японии сменился бы упадком, но сегуны Токугава оказались дальновидными и сильными правителями. Они вовремя приняли меры по контролю за лесными насаждениями и рационализации сельского хозяйства островов. В качестве топлива в промышленности японцы стали использовать каменный уголь вместо древесины, что резко сократило вырубку лесов. Подвергся изменению и архитектурный облик домов – на смену тяжелым бревенчатым зданиям в японских городах и селах пришли легкие конструкции, а в домах появились закрытые печи, что во многом позволило избежать пожаров, часто случавшихся ранее.
В 1666 году вышел указ сегуна, в котором предупреждалось об опасности эрозии почв, заиливания ручьев и паводков, вызванных сведением лесов, а также в связи с этим говорилось об обязанности крестьян выращивать и высаживать саженцы.
Японцы перестали разводить овец и коз, стада которых вытаптывали почвы, а популяцию лошадей принудительно снизили в связи с упразднением конницы. Центральные власти в Эдо целенаправленно пошли на снижение поголовья лошадей после того, как стало окончательно ясно, что внутренние войны на японских островах ушли в прошлое, а также во избежание будущих конфликтов.
Также японскими властями в XVII–XVIII веке были приняты следующие меры, благодаря которым удалось выровнять экологическую ситуацию на островах архипелага:
– наращивание импорта продовольствия от соседей (в частности, айнов, населявших северный остров Хоккайдо), чтобы хоть как-то снизить нагрузку на сельское хозяйство японских островов;
– изменение структуры потребления пищи населением (вместо продуктов сельского хозяйства жители Японии постепенно перешли на морепродукты);
– модернизация системы улова (были увеличены сети, стал практиковаться лов рыбы на больших глубинах). При этом был ограничен отлов рыбы в прибрежных водах, чтобы не допустить истощения ее запасов.
Увеличение добычи рыбы и морепродуктов, импорт продуктов питания, использование рыбной муки как источника удобрения для пахотных земель значительно снизило нагрузку на лесные массивы японских островов. И при этом, что самое главное, была принята политика регулирования рождаемости и прироста населения, которую японские власти были вынуждены ввести для предупреждения будущих экологических катастроф.
В результате в период с 1721 по 1828 год население островов оставалось практически неизменным – около 27 миллионов человек. Японцы стали реже вступать в брак, дольше вскармливали детей грудным молоком, а в результате лактационной аменореи (отсутствие менструаций во время грудного вскармливания), рожали второго и последующего детей через больший промежуток времени.
Впрочем, ничто не проходит бесследно. Частично японцам удалось выровнять ситуацию лишь за счет народов, населяющих соседние с Японией территории. Например, для айнов, народа, населявшего острова к северу от Хонсю, это закончилось крахом их автономного сообщества.
По словам Д. Даймонда, «значительно увеличившаяся торговля с айнами на Хоккайдо приносила Японии такие товары, как копченый лосось, сушеные морские огурцы, морские ушки, ламинария, оленьи шкуры и каланий мех, в обмен на рис, сакэ, табак и хлопок. Результатами такой экономической политики стало истощение популяций лосося и оленей на Хоккайдо, потеря айнами, которые прежде были независимыми охотниками, самодостаточности и попадание их в зависимость от японского импорта, и, в конечном счете, крах общества айнов, вызванный подрывом экономики, эпидемиями и завоеваниями. Таким образом, частью принятого Токугава решения проблемы истощения ресурсов в самой Японии было сохранение собственных ресурсов путем истощения ресурсов за пределами страны – точно так же в наши дни одним из способов решения проблемы истощения природных ресурсов в Японии и других развитых государствах является истощение ресурсов повсеместно за их пределами».
Впрочем, возможно, катастрофы японской цивилизации было бы не избежать, если бы не чрезвычайно благоприятный климат региона. Плодородные вулканические почвы японских островов позволяли очень быстро восполнять растительный покров даже в случае бесконтрольной вырубки лесных массивов, а уникальное географическое положение в совокупности с достаточно высоким уровнем развития общества делало японцев практически неуязвимыми для внешних врагов. Это предопределило и успех японской цивилизации уже значительно позже, в ХХ веке.
4
Многие цивилизации боролись и успешно справлялись с климатическими изменениями, многие достигли расцвета именно благодаря климату и успешному географическому месторасположению страны. Но есть и обратные примеры. Немало древних цивилизаций кануло в лету из-за «ударов судьбы» в виде изменений климата и географических особенностей территорий, на которых они обитали. Один из таких примеров – крах государства майя в Центральной Америке.
Майя жили на обширной территории, простиравшейся от Центральной Мексики до полуострова Юкатан и современного Гондураса, в основном в городах-государствах, располагавшихся часто настолько близко друг от друга, что с вершин храмовых сооружений одного города можно было видеть храмы соседнего. До прибытия в Центральную Америку европейцев территория современной Мексики, наряду с Империей инков, была одним из двух центров развития цивилизации и технического прогресса всего Нового Света. Тем не менее, в отличие от страны ацтеков, к приходу европейцев цивилизации майя уже не существовало, а их города поглотили джунгли. Что же произошло?
Исследования современных ученых показали, что в стране майя был очень переменчивый климат, и периоды влажной погоды с продолжительными дождливыми сезонами, растягивавшиеся на долгие десятилетия, неожиданно сменялись зноем и засухой. Уровень осадков непредсказуемо менялся год от года, в какой-то сезон могло пролиться в несколько раз больше дождей, чем годом ранее, и поэтому древние майя постоянно подвергались риску потерять урожай из-за засухи, наводнения или урагана.
Майянская элита была неспособна на быстрые и эффективные меры для защиты населения от «чудачеств» природы. Эта индейская цивилизация находилась на невысокой ступени развития, а технологический прогресс у майя был весьма избирательным. Впрочем, долгое время все эти факторы не играли критической роли: климат в Центральной Америке довольно скоро все же возвращался в исходное состояние, и амплитуда его колебаний была не слишком велика.
У майя были и другие заботы. Так, на Юкатане местами возникали большие проблемы с водоснабжением. С севера на юг доступность грунтовых вод была неоднородной в силу поднятия рельефа, и тяжелая ситуация с недостатком пресной воды усугублялась тем, что большая часть полуострова Юкатан состоит из карста – пористого известняка, который мгновенно впитывает дождевую воду, так что на поверхности почти ничего не остается. Поэтому, кстати, многие города майя располагались не в бассейнах рек, а, напротив, на холмах и нагорьях. Дело в том, что древние майя создавали искусственные и модифицировали естественные углубления в карсте, из которого в основном и состояли местные холмы, выстилая эти углубления глиной и используя как водохранилища.
У цивилизации майя было много технологических недостатков, которые предопределили сначала неэффективность использования территорий, а в конечном счете и вектор исторического развития. Так, майя не пользовались металлическими инструментами. Металл в быту они заменяли обсидианом – вулканическим стеклом, представляющим из себя застывшую лаву. У них не было колеса, и все свои величественные сооружения майя строили исключительно вручную с помощью мускульной силы человека.
