Брови матери поползли вверх.
– Что такое? – Я и вправду понятия не имела, к чему она клонит.
– Разве Джек не придет сегодня вечером?
Я притворилась, будто мой пульс не пропустил удар при упоминании его имени.
– Конечно, будет. Эта вечеринка устраивается для его дочери. Но какое это имеет отношение к тому, в чем я там буду?
Она вновь закрыла глаза, словно вызывая божественное вмешательство.
– Мелли, дорогая, говорю тебе: Джек будет только рад увидеть тебя в симпатичных джинсах. Особенно если он приведет на барбекю Ребекку.
Моя рука с кофейной чашкой замерла на полпути ко рту. Я даже разглядела легкую рябь на поверхности кофе, вызванную доносящимся сверху грохотом. Осторожно поставив чашку на блюдце, я откинулась на спинку дивана.
– Мама, если ты не заметила, Джек встречается с Ребеккой. Не со мной.
– Да, но, как поется в песне, «люби ту, с кем ты сейчас». Если хочешь знать мое мнение, она – его второй выбор, поэтому что ты слишком зациклена на работе и отказываешься замечать, что вы двое просто созданы друг для друга. Честное слово, Мелли. Пора ради разнообразия прислушаться к своему сердцу.
Я пристально посмотрела на нее:
– Ты разговаривала с бабушкой?
– Нет, почему ты спрашиваешь?..
– Потому что она позвонила на этой неделе и сказала мне то же самое. – Я решила не упоминать, что как раз перед тем, как зазвонил телефон, мне снился Джек.
– Отлично. Тогда, может быть, ты прислушаешься.
– Мама, ты знаешь не хуже меня: мы с Джеком просто не можем быть долго вместе, иначе один из нас убьет другого. – Стук наверху напомнил мне еще об одной причине. Прежде чем она успела возразить, я продолжила: – Я попросила тебя сегодня утром прийти ко мне, потому что у меня к тебе просьба. – При этих словах я вкрадчиво улыбнулась ей. – Я должна примерно на три месяца, пока ремонтируется фундамент моего дома, куда-то переехать, и я подумала, что, может, ты пустишь меня пожить у тебя.
Судя по ее лицу, она искренне обрадовалась.
– Милая, ты же знаешь, тебе даже не нужно спрашивать. Мы с твоим отцом будем только рады, чтобы ты пожила у нас.
Не став заострять внимания на словах «мы с отцом», я перешла прямо к следующей части просьбы:
– Правда, я не одна. Надеюсь, это не будет проблемой.
– Нет, конечно. Можешь взять с собой твоего очаровательного Генерала Ли. Он – часть семьи.
Я продолжала улыбаться. Между тем шум наверху усилился. Дверь ванной, а за ней дверь спальни шумно распахнулись, затем с грохотом захлопнулись.
– Что это, Мелли?
Моя улыбка как будто застыла. Правда, удивительно, что при этом я не клацнула зубами. Три дня под одной крышей с девочкой-подростком породили у меня ощущение, будто меня переехал грузовик и оставил валяться посередине дороги. Мы уже перешли этап общения вежливых незнакомцев и теперь проверяли границы, как будто пробовали булавкой на прочность воздушный шарик.
– Это Эммалин Амелия Петтигрю. Но ее обычно называют Нолой, она дочь Джека.
Левая бровь матери поползла вверх на манер киношной Скарлетт О’Хара:
– Понятно. Амелия рассказывала мне о ней. И она живет у тебя, потому что…
– Потому что они с Джеком по-прежнему продолжают бодаться. Похоже, мать Нолы сказала ей, что Джек бросил их, и она ей поверила. – Я исподтишка покосилась в сторону, в фойе, опасаясь, что Нола подкрадется и все услышит. – Я все расскажу тебе позже. Но пока Нола со мной, и куда иду я, туда и она. – Я оживилась. – К тому же ты всегда говоришь о том, что тебе жаль, что ты не была со мной в мои подростковые годы. Теперь у тебя будет такой шанс.
Моя мать промокнула уголки рта льняной салфеткой и встала.
– Мы с тобой имели дело со злыми духами и мстительными призраками. И уж точно справимся с одной девочкой-подростком.
В следующий миг двери со стуком распахнулись снова и раздался звук включенного фена. Я быстро вышла в фойе и подняла голову на лестничную площадку.
– Ты там осторожнее с пробками! – крикнула я. – На всякий случай выруби стереосистему…
Свет один раз мигнул, а затем и вообще погас – к счастью, вместе с грохотом стереосистемы. Хотя я только что купила ее для Нолы, у меня была надежда, что она больше не подлежит ремонту.
– Дерьмо! Что за…
– Нола! – я крикнула в ответ. – У нас тут гости!
Моей матери следует воздать должное: она даже не вздрогнула. Вместо этого она шагнула мимо меня и встала на нижнюю ступеньку лестницы.
– Нола? Привет! Это миссис Миддлтон, мать Мелани. Я с нетерпением жду, когда мы с тобой познакомимся, но только когда ты будешь в лучшем настроении. А пока, будь добра, спустись вниз, чтобы Мелани показала тебе, как заменить предохранитель. Что-то подсказывает мне, что этот навык тебе еще понадобится.
С довольной улыбкой она вернулась в фойе – как раз в тот момент, когда миссис Хулихан высунула голову из кухонной двери.
– Кто-то выбил пробки, и у меня пропало электричество. Вам помочь с новыми?
– Спасибо, – сказала я, – но мы справимся сами.
– Главное, сделайте это побыстрее, – сказала старая экономка. – Иначе я не успею запечь бобы.
Я снова посмотрела на мать, но ее взгляд был прикован к чему-то за моей спиной. Я обернулась. Странно, кто-то прислонил футляр гитары моей гостьи к балясине лестницы. Я могла поклясться, что раньше его там не было.
– Что это?
Я заметила на футляре наклейку с надписью N’awlins, но мне все было ясно и без этого.
– Раньше это была гитара Бонни, матери Нолы, но теперь по наследству перешла ей. Хотя, по словам Джека, она не сыграет ни одной ноты.
Мать нахмурила брови, и между ними образовались две морщинки.
– Тогда что она делает здесь?
– Мы с Нолой задаем тот же самый вопрос. Иногда она просыпается с гитарой в своей постели, в других случаях инструмент просто появляется в случайных местах по всему дому, как будто выставляет себя напоказ.
– Может, Бонни пытается тебе что-то сказать?
– Может быть, – сказала я, избегая смотреть ей в глаза. – Я не пыталась связаться с ней, поэтому не уверена, но да, это очень даже вероятно. – В отличие от моей матери, я предпочитала не трогать спящих духов. Не в моих привычках будить их и просить выйти на свет. В детстве я постоянно терпела насмешки за мой особый «дар» и всю мою взрослую жизнь пыталась его скрывать. И сейчас, в тридцать девять лет, я не видела причин менять мой образ жизни. Изменить его – значит превратить мою жизнь в хаос.
Наши взгляды встретились, и, похоже, мать все поняла.
– Ты еще не сказала ей, верно?
Я вздохнула:
– О том, что ее мать, возможно, все еще здесь или о моей способности говорить с мертвыми? – Я отрицательно покачала головой: – Не думаю, что она готова это услышать. У нее и так полно проблем с доверием. Сомневаюсь, что она поверит мне, если я ей скажу: «Привет, Нола. Я наяву вижу мертвых людей!»
– Пожалуй, ты права, но в конечном итоге тебе все равно придется ей сказать. И тебе нужно найти способ поговорить с Бонни – или кто бы это ни был – и выяснить, почему она все еще здесь. – Моя мать шагнула к гитарному футляру. – Давай я положу на него руку, если ты думаешь, что это поможет.
Я схватила ее за руку, удерживая на месте. Мать обладала редкой способностью общаться с духами, касаясь связанных с ними предметов, правда, порой с катастрофическими последствиями. В моих глазах ее вмешательство было крайней мерой.
– Вряд ли в этом есть необходимость. Наверно, Бонни просто бродит где-то поблизости, желая убедиться, что с Нолой на новом месте все в порядке. Давай лучше подождем и посмотрим, что будет дальше.
Мать пронзительно посмотрела на меня – подозреваю, этот взгляд все матери приобретают во время родов. Внутренне вздрогнув, я постаралась не рухнуть с моих шпилек от «Валентино».
– После барбекю сегодня вечером я еду к Кэролайн Лейн. Ее сестра умерла прошлой осенью, оставив кое-какие незавершенные дела, которые миссис Лейн хотела бы уладить, чтобы ее сестра могла упокоиться с миром. Если хочешь, поехали со мной.
– Мама, пожалуйста. Ты же знаешь, я чувствую себя в такие минуты как цирковой тюлень. И что подумают мои клиенты, если узнают? Меня перестанут воспринимать всерьез.
Сверху раздался пронзительный визг, за которым последовали быстрые шаги, и дверь распахнулась.
Снова.
– Хватит трогать мою долбаную гитару! Куда вы дели ее на этот раз?
Мне жуть как не хотелось кричать в собственном доме, и я подошла к первой ступеньке лестницы.
– Я отдам ее тебе после того, как ты поможешь мне заменить пробки.
Вместо ответа я услышала, как со стуком захлопнулась дверь.
– Кто-то должен поговорить с ней о ее лексиконе.
– Знаю, мама. Но пока рано это делать… она еще не отошла от травмы прошлого месяца. Мы с этим разберемся.
Я направилась с матерью к входной двери. На пороге она остановилась.
– Мне нужно выполнить несколько поручений, да и у тебя наверняка есть свои дела, так что заезжай за мной в час дня, договорились?
Услышав ее слова, я нахмурилась:
– Зачем?
– Чтобы купить тебе хорошие джинсы. Возьми с собой Нолу. Амелия сказала мне, что купила ей кое-что из одежды в «Палм-авеню», но не нужно быть экстрасенсом, чтобы догадаться, что Нола не наденет большую часть этих покупок. Мы можем вернуть то, что не подойдет, и, надеюсь, найдем что-то другое, с чем мы все согласимся. Амелия поймет.
Спорить бесполезно.
– Как скажешь, – ответила я и тотчас невольно поежилась, поймав себя на том, что начинаю говорить совсем как Нола, хотя с момента нашего знакомства прошло всего три дня. Интересно, после трех месяцев жизни с ней под одной крышей буду я проклинать пристрастия Софи в одежде или восхищаться ими? При этой мысли я вздрогнула.
– Замечательно. Договорились. Увидимся в час дня.
Мать поцеловала меня в обе щеки и, цокая каблуками по черно-белой мраморной плитке, прошла через веранду на выход.
* * *
С горшком настоящих запеченных бобов в руках я направлялась к одному из накрытых в саду столиков, когда позади меня кто-то негромко свистнул. Я обернулась. Джек развалился в кресле с банкой безалкогольного пива, стоявшей на столе перед ним. Повернувшись к нему спиной, я поставила горшок и принялась расставлять цветы, которые отец принес по этому случаю.
– Что? Никогда не видел раньше печеных бобов?
Джек покачал головой:
– Только не в придачу к такой прекрасной паре джинсов, это точно.
Впрочем, его лицо мгновенно посерьезнело, как только позади меня открылась кухонная дверь и в сад шагнула Ребекка Эджертон – этакое видение в розовом: розовые шорты, розовый свитер в тон и розовая лента на светлых волосах. За ее спиной стояла мятежная Нола.
Джек встал и робко улыбнулся дочери и Ребекке, явно не зная, стоит ли ему опоясывать чресла. Я пару секунд смотрела на Нолу, пытаясь примирить увиденное с тем, что уже знала о ней. На ней были кроссовки «Конверс» с зелеными неоновыми шнурками и такие же ядовито-зеленые носки, доходившие почти до середины голени на ее длинных, тощих ногах. Выше располагалась джинсовая юбка, которую я узнала из нашей дневной поездки по магазинам, но с драным краем, которого, я была уверена, не было, когда ее покупали. Ее новая белоснежная блузка от «Лилли Пулитцер» выглядела так, как будто ее ошибочно принял за стену в метро какой-нибудь граффити-художник со склонностью к пацификам. Ради разнообразия подводка для глаз была на сей раз менее жирной, чего нельзя было сказать о красной губной помаде. Но главной фишкой этого ансамбля была розовая лента на голове, удивительно похожая на ленту Ребекки. Она удерживала ее темные волосы, подчеркивая правильные черты лица и его неприветливое выражение.
Софи, занятая тем, что выкладывала на поднос свои безвкусные, без яйца и сахара, лимонные батончики, обернулась на нее и в ужасе прошептала:
– Только не это!
Нола встала перед отцом и, сложив на груди руки, одарила его колючим взглядом. Ребекка обняла Джека за талию.
– Разве она не прелесть? Розовый действительно ее цвет – ты согласен?
– Просто прелесть, – ответил Джек, избегая поцелуя Ребекки, для чего подставил ей вместо губ щеку. – Это твой подарок?
Нола удостоила его взглядом в духе «ты самый забывчивый чувак на планете». Я внутренне напряглась, приготовясь к худшему, но тут к нам подошла Софи.
– Привет, Нола. Ты должна попробовать мои лимонные батончики. Они полностью веганские и очень вкусные, если ты позволишь мне похвалить себя. – С этими словами она нежно обняла Нолу за плечи. Когда же они проходили мимо меня, я услышала, как она шепнула ей на ухо: – Как только она отвернется, можешь выбросить эту штуку в фонтан.
Лицо Нолы озарилось искренней улыбкой. Я приготовилась одними губами сказать Софи «спасибо», когда увидела на плече Нолы ее левую руку. Вернее, маленький сверкающий бриллиант на ее безымянном пальце, если говорить конкретно.
– Софи? Что это за кольцо? – Мой вопрос прозвучал гораздо громче, чем мне хотелось. Все разговоры тотчас смолкли.
Чэд, коллега Софи по колледжу Чарльстона и, как я привыкла думать, ее «платонический сосед», который в данный момент бросал теннисный мяч Генералу Ли, мгновенно обернулся и посмотрел широко раскрытыми, невинными глазами. Значит, не такой и платонический, решила я.
Софи спрятала руки за спиной, но, увы, слишком поздно. Моя мать бросилась мимо меня вперед и протянула руки к Софи:
– Дай мне взглянуть, дай мне взглянуть!
– Вы помолвлены? – спросила я, удивленная и слегка обиженная, что она не призналась мне раньше. Я считала Софи Уоллен своей лучшей подругой и поэтому ожидала, что у нее не будет от меня никаких секретов.
Виновато посмотрев на меня, она подняла левую руку, чтобы показать маме круглый бриллиант в старинной платиновой оправе. Кольцо смотрелось чуть более старомодно, чем, как мне казалось, предпочла бы сама Софи, но все равно было прекрасным. Оно ярко переливалось. И, главное, было абсолютно неожиданным. Я была ужасно рада за нее – да-да, была. Вот только я никак не могла смириться с тем фактом, что отныне это будут Софи и Чэд, а не только Софи и я.
Чэд подошел к своей невесте. Все остальные сгрудились вокруг счастливой пары, оттеснив меня назад. Стоя за чужими спинами, я слушала его рассказ о том, как он сделал ей предложение, когда они вместе проверяли кладки яиц морских черепах на острове Пальм.
