– Тросы, цепи, рыболовные снасти…
Я различила неясные линии, идущие параллельно прямо надо мной, в нескольких дюймах от лица.
Ура, я вижу! Мои глаза в порядке!
Послышался скрип ключа в замке, и в помещение проник долгожданный, дивный свет, от которого у меня заслезились глаза.
Я заглянула в щели, откуда шел свет.
На лестнице показался мужской силуэт, за ним – еще одна фигура.
Я здесь!
Я снова начала кататься с боку на бок.
– У вас там ящик упал, – заметила сотрудница таможни.
Это я его опрокинула! Найди меня! Пожалуйста, найди!
– Точно. – Мужчина шагнул в мою сторону. – Закреплю-ка я его понадежнее.
Он прижал ногу к моему ящику, чтобы я не смогла его сдвинуть.
Через щели в крышке я отчетливо увидела женщину – правда, не полностью, только руки и торс. Она держала какие-то бумаги, на поясе висела рация.
Я здесь!
Отвлекись от своих записей – и увидишь, как блестят мои глаза!
Еще один шаг – и ты меня заметишь!
Один. Чертов. Шажочек.
– Вам помочь? – спросила женщина, когда мужчина поднял ящик, который я умудрилась повалить, и водрузил его на прежнее место.
Конечно, помочь! Помоги мне, тупая ты сука!
– Спасибо, я сам. Веревка, пара крюков и… готово! Теперь уже не упадет.
– Большие у вас ящики. Надеетесь на крупный улов?
Я услышала стук каблуков по ступенькам.
Нет! Не уходи!
Прости за «тупую суку»!
Не оставляй меня с ним!
ВЕРНИСЬ!
– Порой попадается крупная рыба, – ответил мужчина таким довольным тоном, что у меня по спине пробежал холодок.
Дверь захлопнулась, и я снова очутилась в кромешной тьме.
Глава 3
Я ползла по тоннелю из наждачной бумаги. Руки и ноги терлись о грубую шершавую поверхность.
Шкряб, шкряб, шкряб – отслаивались чешуйки кожи.
Я ободрала колени, плечи, спину. Где-то впереди светило солнце. Я знала: если продолжу ползти – выберусь на волю. Я двигалась все дальше, и вскоре уже смогла выпрямиться.
Под ногами зашуршал гравий. Каблуки вязли в мелких камешках.
Хруп, хруп, хруп.
Я шла и шла вперед. Все тело болело, но я упрямо брела к свету. И наконец добралась. Свет залил все вокруг, и я зажмурилась от ослепительной яркости. А затем, шумно выдохнув, распахнула глаза.
Ух! Ну и кошмар мне приснился! Я лежала в уютной постели; за окном ярко сияло солнце. Папа, должно быть, собирался на работу. Я нырнула под одеяло: еще немного полежу – и упорхну в гостиную, за тремя отцовскими поцелуями. Я больше никогда не буду отворачиваться.
Хрум, хрум, хрум.
Странно.
Не думала, что этот звук последует за мной в реальность.
Постельное белье было непривычно грубым и шероховатым, не то что шелковые простыни у меня дома.
Окно, которое я заметила краем глаза, оказалось маленьким и круглым. Как на корабле.
А еще у меня все болело. Тело будто раскалывалось на части. Голова налилась свинцом, язык намертво прилип к небу.
Хрум, хрум, хрум.
Звук не сулил ничего хорошего. Он доносился откуда-то сзади, предвещая недоброе, предупреждая, что скоро я снова окажусь в аду.
«Время пришло», – говорил звук.
Черт, черт, черт!
Да-ми-ан.
Мистер Выдирающий-волосы, Разбивающий-голову, Вгоняющий-в-отключку Кабальеро.
Собственной персоной.
Я крепко зажмурилась. Непокорная слеза обязательно сорвалась бы с ресниц, но мои глаза были настолько сухими, что веки превратились в наждачную бумагу. Да и тело казалось таким же шершавым, ободранным внутри и снаружи. Понятно, почему мне снился тот лабиринт. Наверное, у меня началось обезвоживание. Кто знает, сколько я пролежала без сознания и какими побочными эффектами обладал препарат, которым меня накачали.
– Вы… что со мной сделали? – Мой голос прозвучал непривычно, ломко, но я безумно ему обрадовалась.
Я снова чувствовала руки и ноги. Голова гудела, болели суставы, и все-таки я была цела.
Больше никогда не пожалуюсь на свой живот или целлюлит на бедрах!
Дамиан молчал. Он оставался позади, вне поля зрения, донимая меня этим чертовым звуком.
Хрум, хрум, хрум.
Дрожа всем телом, я еле сдерживала всхлипы.
Похититель вел неспешную игру: я была всецело в его власти и не знала, чего ждать.
Я дернулась, когда он подвинул к кровати табуретку. На ней стояла пластиковая бутылка, полная воды, и миска с чем-то вроде тушеного мяса; рядом лежал кусок хлеба, который, похоже, оторвали от буханки – к чему нож и прочие формальности? У меня в животе заурчало. Я бы с удовольствием запустила миской в лицо мучителю, однако лютый голод взял верх. Я как будто не ела уже несколько дней. Подняв голову, я тут же откинулась на подушку: от усилий и качки перед глазами все поплыло. Я снова приподнялась – уже медленнее, опираясь на локти, – и села.
Хрум, хрум, хрум.
Что за чертов звук?!
– Я бы на твоем месте не оборачивался.
Вот как. Он не хотел попадаться мне на глаза. Собирайся он меня убить, его бы это не заботило.
Я резко обернулась. Вокруг все закружилось, поплыло, и все-таки я обернулась. Наверное, я совсем спятила, но мне захотелось увидеть его лицо. Запомнить все до малейшей черточки, чтобы упечь ублюдка за решетку – если, конечно, выберусь. Если он выстрелит – пускай. По крайней мере, будет не так обидно.
«Я тебя увидела!» – и пуля в висок, все-таки лучше, чем: «Господи, за что?» – и та же пуля в висок.
Похититель никак не отреагировал на бунт, даже не шевельнулся. Он запустил пальцы в бумажный фунтик и отправил в рот горстку чего-то съестного.
Хрум, хрум, хрум.
Козырек бейсболки скрывал его глаза, однако я знала, что мучитель внимательно за мной наблюдает. Я с ужасом поняла: он не спеша обдумывал мое наказание – и точно так же, смакуя, перекатывал во рту содержимое фунтика.
Увидев мерзавца, я возненавидела его еще больше. Я представляла его совсем другим – столь же уродливым внешне, как и внутри. Я не ожидала увидеть человека настолько заурядного. Пройди он мимо, я даже не поняла бы, что едва разминулась с исчадием ада.
Дамиан оказался моложе, чем я предполагала: старше меня, но совсем не матерый, седеющий головорез, которого я себе нарисовала. Рост – вероятно, средний, телосложение – обычное, хоть и силен как черт. Я отбивалась от него на парковке, как дикая кошка: брыкалась, молотила кулаками. Каждый дюйм его тела казался прочным как сталь. Я задумалась, не обязательное ли это требование на должность похитителя – непрошибаемость?
Он подцепил ногой табуретку и придвинул ее к себе. Вместо начищенных, пошитых на заказ туфель на нем красовались потертые, неказистые мокасины яхтсмена. В комплекте шли столь же неказистые треники и футболка. Губы мужчины насмешливо изогнулись, словно он прочитал мой презрительный взгляд, и ему это даже польстило. Говнюк наслаждался моментом.
Он разломил кусок хлеба и погрузил половинку в плошку с варевом, чтобы густая подлива хорошенько впиталась, затем откусил немного и, откинувшись на спинку стула, начал медленно жевать. Я молча наблюдала. Хлеб из кислого теста. Я узнала его по запаху. Ощутила хруст корочки и терпкий вкус мякиша, тающего во рту. Над миской вился дымок. Мой желудок сжимался от предвкушения моркови, лука и нежного мяса – предназначавшихся мне. Но не теперь. Я поняла: Дамиан наказывает меня за то, что я обернулась без разрешения. Он собрался доесть все подчистую.
Самое забавное – он даже не выглядел голодным. Нехотя заталкивал в себя кусочек за кусочком, в то время как мой живот бурлил, а голова кружилась от лютого, невыносимого голода. Я невольно складывала губы в трубочку, когда мужчина обмакивал хлеб в подливу, чтобы подцепить кубики тушеных овощей. Я не отрываясь смотрела ему в рот, словно голодная собака, готовая прыгнуть, если упадет хоть крошка, – Дамиан и крошки не оставил. Он вымазал последним кусочком хлеба все до капли. Затем взял бутылку, открутил крышку и подошел ко мне.
Наконец-то.
Он наклонил бутылку, и я подставила ладони. Мои сухие потрескавшиеся губы молили о живительной влаге.
Однако Дамиан подставил под горлышко перепачканную едой руку, чтобы вода текла мне в рот сквозь его грязные пальцы. Выбор был прост: смириться с унижением или страдать от жажды дальше.
Зажмурившись, я сделала глоток. Я не смогла бы сдержаться, даже если бы захотела. Я превратилась в ненасытное, изнуренное животное. А еще я пила потому, что одна бестолковая частичка меня – та, что напевала себе под нос бестолковые колыбельные, – по-прежнему не теряла надежды. Я пила, пока поток не превратился в тоненькую струйку, пока Дамиан не отбросил бутылку в сторону. Я решила найти ее, лишь только останусь одна, и слизать последние капли с горлышка.
Я вспомнила о бутылочке воды «Bling H
0»[6 - «Bling H
O» – производитель дорогостоящей бутилированной воды. Бутылки изготавливают из матового стекла и украшают кристаллами от «Сваровски».], украшенной стразами от «Сваровски», к которой мы с Ником почти не притронулись на нашем последнем свидании. Мы отмечали его повышение до помощника окружного прокурора, открыли шампанское. На следующий день Ника ожидало первое дело в новой должности. Как же я теперь жалела, что не выпила ледяную воду из сверкающей бутылочки и не поехала домой вместе с ним! И зачем я пошла на парковку одна?
Пока похититель вытирал руки о штаны, у меня появилась возможность осмотреться. Мы находились в небольшой каюте с широкой кроватью. В стенах – встроенные шкафы из темного дерева: удобно для хранения вещей. Единственное окошко (маловато, не пролезть) пропускало много света, но было надежно заперто. Впрочем, даже выберись я наружу, – что делать на чертовой яхте посреди океана? Ни убежишь, ни спрячешься.
Я перевела взгляд на Дамиана. Его глаза блестели в тени, скрытые козырьком темно-синей кепки с вышитым белым вензелем «С. Д.» – эмблемой команды «Сан-Диего Падрес». Похоже, мой похититель увлекался бейсболом. А может, напялил кепку, потому что две буквы идеально его описывали?
Собачье Дерьмо.
А если он действительно фанат «Падрес» – тогда еще и «Слепой Дурачок», ведь команда так и не попала в Мировую серию. Впрочем, мой отец тоже ждал от нее свершений в начале каждого сезона.
Вперед, «Падрес»! Порвите всех!
– Выкинешь что-нибудь – руки тебе оторву. – Захватив пустую плошку, Дамиан направился к выходу.
Надо было огреть его по башке табуреткой.
Надо было сбить его с ног, чтобы плошка разбилась, а потом пырнуть осколком.
Я же лишь пролепетала:
– Пожалуйста, пусти меня в туалет.
Я не могла думать с переполненным мочевым пузырем. Я вся превратилась в голод, жажду и простейшие нужды организма. И полностью зависела от Дамиана. Мольбы и благодарности легко вылетают изо рта, когда находишься в чьей-нибудь власти. Даже если ненавидишь тирана всеми фибрами души.
Дамиан махнул: «Поднимайся!» Меня шатало, так что пришлось на него опереться. Мою одежду – кремовый топ из креп-жоржета и узкие укороченные брюки от Изабель Марант – не узнать. Какой там парижский шик – я будто всю ночь куролесила с Робом Зомби[7 - Роб Зомби – американский рок-музыкант, играющий в стилях индастриал-метал, грув-метал и альтернативный метал. Вдохновение для творчества он находит в ужасах и научной фантастике, отсюда мрачный и брутальный сценический имидж.].
Похититель вывел меня в узкий коридор, оттуда – в небольшую ванную комнату с компактной душевой кабинкой, умывальником и унитазом. Я хотела закрыть дверь – Дамиан подставил колено.
– Я при тебе не смогу.
– Ладно. – Он вытащил меня обратно в коридор.
– Стой!
Господи, как я его ненавидела! Раньше я не знала такой жгучей ненависти.
Он ждал у двери, даже не потрудившись отвести взгляд. Хотел убедиться, что я уяснила: меня здесь ни во что не ставят, у меня нет права голоса, я не заслуживаю ни жалости, ни уважения. Как пленница, я должна выполнять любую его прихоть.
