Колесо судьбы. Дочь вождя
Морвейн Ветер
Кена – рыжеволосая и хрупкая, родилась дочерью вождя. С детства её считали не такой как все – ни за овцами присмотреть, ни костёр развести… Она умела только петь, но тем и заслужила всеобщую любовь. Набег викингов круто переменил её судьбу. Из дочери вождя она превратилась в рабыню. В суровой северной земле никто не станет её жалеть. Кем окажется для неё новый хозяин – проклятием или спасением? И как далеко заведёт обоих тайная магия северных рун? Слова проклятия тяжёлыми тучами нависли над обоими. Но может ли случиться так, что злое колдовство окажется сильнее самой смерти?
Морвейн Ветер
Колесо судьбы. Дочь вождя
Глава 1. Скальд
Драккары завернули в узкое горло фьорда. Пронзительная, почти торжественная тишина повисла в воздухе. Остался за кормой шорох волн неспокойного Северного моря. Высоченные стены скалистых берегов и неподвижная поверхность свинцовой воды окружили корабли, скользившие по дремлющей глади сквозь призрачную дымку северной ночи. Лишь крики чаек да звеневший время от времени вдали шум водопадов, что срывались с сумрачных утёсов, нарушали величественное безмолвие.
Отвесно вздымались берега, спускались по ущельям потоки ледников, и зелёные шапки ельников теснились на плоских вершинах гор.
Воины возвращались домой.
В землянке Вилмара пол устилала пожухлая трава – пора бы сменить, да Ливе всё не до того. Кажется, и детей в доме давно нет – ушли искать счастья в дружинах эрлов, да так и пропали там, а всё она чем-то занята. Ткёт и ткёт свои полотна, на которых ничего не разобрать – только полосы да мрак, будто землю всю застилает дождь – и смотрит на восток. Чего Лива ждёт? Вилмар давно перестал гадать.
Кряхтя, он опустился на корточки у круглой печи и пошевелил угли кочергой.
Ночь выдалась холодная, а станет ещё холодней – близится зима.
Пора бы вернуться сыновьям, без них будет трудно собрать урожай – да никто не идёт. Видно, много счастья подарили им чужие края.
Вилмар замер, услышав стук в дверь. Опустил кочергу.
«Неужто Торвальд?» – промелькнуло в голове, мгновенная радость накрыла старика – но тут же ушла.
Нет, Торвальд вернуться не мог. Если три года его нет, то откуда теперь сыну взяться?
– Старуха, дверь открой! – рявкнул Вилмар.
Лива, кряхтя и бранясь, отложила шитьё. Неторопливо поднялась на ноги, но к дверям идти не спешила, а только поинтересовалась:
– Опять Олафа ждёшь? Медвежья твоя нога!
Вилмар сплюнул на пол и, отчаявшись совладать с женой, поплёлся открывать.
– Кого там Мейли принесла… – пробормотал Вилмар.
Дверь скрипнула, и хозяин замер, разинув рот и разглядывая заслонившую очертания ночного леса фигуру в меховом плаще и тканевой маске в пол-лица. Секунду стоял так, а затем подпрыгнул на месте и радостно проквохтал:
– Лива, так тебя и разтак! Неси пиво! Неси рыбу! Это ж скальд! Эх, жаль Олаф уехал вчера!
– Не надо Олафа! – странник предупредительно поднял руку. – Я на одну ночь, и то не останусь до утра. Пусть хранит Фрея тебя и твою супругу, хозяин, просто нацеди мне пива и дай сыру – я не ел от самого побережья, два дня.
– А то! – радостно согласился Вилмар. Старик отлично знал, что ни один из сородичей не забрался со своей усадьбой так далеко на северо-запад, как он. А скальд, стало быть, только что с корабля. – Только уж сказка с тебя! Куда плавал и что отыскал на тех берегах!
Странник улыбнулся под маской, но Вилмар всё равно не увидел его лица. Тогда скальд поблагодарил Вилмара и принялся располагаться у очага.
Лива, все ещё ворчала, но с мужем спорить перестала. Пошла отпирать сундуки и зарылась в них в поисках достойной еды для трапезы.
Наконец, накрыли стол. Странник утолил первый голод и завёл рассказ…
***
– Когда месяц сбора яиц только вступал в права, мы выдвинулись в путь.
Покинув берега родных земель, отправились туда, где заходит солнце, и не так уж много времени прошло, как показалась земля. Голая и скалистая, возвышалась она над морской гладью. Мы назвали её Земля Утёсов. А за ней, следуя на юг, отыскали еще одну новую землю – равнинную и покрытую дубовыми лесами. Мы дали ей имя Мариланд – Лесная страна. Или Край дубовых рощ.
А ещё к югу нашлась третья страна, где мы и сошли на берег.
Там мы построили хорошие хижины, но лето выдалось тёплое. Оно настолько отличалось от нашего, что по полям вились лозы со сладкими ягодами, и имя, которое мы дали этой благодатной земле, было Страна лоз.
Разные племена живут там в лесах и кочуют в степях со своими стадами. У них нет ни аллодов, ни права наследства. Они двигаются за своими коровами и овцами в поисках лугов и пастбищ.
Но, конечно, занимаются они не только животными. Они ещё и прекрасные воины. Они сражаются меж собой и захватывают стада побеждённых племён.
Боевые дружины те люди собирают из родни. В каждой по десять десятков воинов – и все одна кровь. Одной семьей перенеся все превратности судьбы, они остаются неразлучны и сменив кочевую жизнь на осёдлую.
А плечом к плечу неподалёку от них обитают совсем другие племена.
Там жрецы деревьев – друиды – прячутся в лесах с остатками своих последователей и приносят жертвы богам, толкуют их волю. Обучают молодёжь и радуются огромному уважению. Их слово последнее на суде, они же определяют и вину, и то, как её искупить. А если кто-то – не важно, один человек или все племя – не захочет принять их решение, отлучают виновного от обрядов жертвоприношений. Таков самый суровый приговор в тех землях и среди тех племен. Кто подвергся ему, тот лишается защиты и богов, и законов людей. Он вечно будет скитаться бесприютный. Все станут обходить его стороной, не захотят ни говорить, ни сидеть с ним за одним столом, чтобы не пал и на них гнев древесных жрецов. Что бы ни случилось, суд не соберется для его дела, и ни одну работу ему не предложат.
Жрецы эти на равных говорят с вождями и видят то, что будет завтра. Среди них есть один, кто стоит над другими. И когда он умирает – тот, чьи заслуги признаются большими, занимает его место. А раз в год друиды собираются на всеобщий совет в землях карпутов. И в эту землю со всех краев идут те, кто жаждет защиты старых богов, кто верен древним обычаям предков.
Скальд перевёл дух. Потянулся к кружке с пивом, поднёс к губам и сделал глоток.
– Нашу дружину составили девять кораблей, – продолжил он. – Шесть не вернулись назад. Третий вели два брата – сын конунга Эрика, доблестный Рун, и Льеф, воспитанник конунга, сын ярла Хальрода от рабыни, его побратим.
***
Вилар горестно покачал головой и прицокнул языком.
– Вот времена, – вставил он, – дети рабов ведут доблестных викингов в бой…
Странник не ответил на его слова и продолжал:
– Льеф – замечательный мореход, мастерство его превосходит даже ганзайцев. Нападения его всегда внезапны и приносят успех. Рун тоже хорош – бесстрашен, силён и смел, но в венах его течёт более сильная кровь. Прирождённый воин, всегда ищущий чего-то нового, он не знал поражений. Куда бы он ни приходил, тех, кто жил на этих землях, ожидала гибель. Высаживаясь на чужие берега, дружинники его забирали себе все, что им нравилось, уводили жителей в рабство, и кровь лилась от их мечей потоками горных рек. Они подбрасывали вверх детей, и те падали на подставленные копья. А из одного пленного вождя Рун соорудил кровавого орла.
– Ух, – заметил Вилмар, – хотел бы я посмотреть на его дела. Далеко полетел тот галл?
– Рун своим мечом сделал надрезы на его спине, вывернул рёбра наружу, как два крыла, и двое суток Конахт отходил к богам.
– Да… Дела… Одину такая жертва мила…
– Мы обустроили крепость на холме у берега и поселились там, пока Рун думал, против кого нам идти теперь. Но солнце ещё не добралось до утра, когда галлы первыми нанесли удар. Словно стая волков кинулись дружины на овец, попавших в засаду. Как хищники разрывают коров и коз, так и мы в клочья порвали блеющих галлов. Наши драккары набрали добычи так много, что просели на добрый альн и взяли курс домой. Но едва ударил гром, едва взметнулись палки битв, как Льеф замер, поражённый волей богов. Кипела буря мечей, а он стоял и смотрел: перед глазами Льефа явилась она – колесница. Необыкновенная, с четырьмя колёсами, стремительная, летящая над землёй. С покрывалом над ней цвета летней листвы и повозкой с легким и устойчивым передом, с маневренностью, необходимой для участия в бою, с длинными боковинами… Прекрасная, с двумя конями, несущими ее – резвыми, сильными, длинноухими, храбрыми, взлетающими с земли. Кони эти были со сверкающими глазами и мощной грудью, с переливающимися мускулами и развевающимся хвостом. С большими копытами и стройными сильными ногами. С одной стороны упряжки конь белый, с широким крупом, галопирующий как дикая лесная кошка, и грива стелется за ним морской волной… Конь гнедой, кудрявый, скоролетный, с широкой спиной – с другой. Приличествовали они коршуну, взмывающему со своего гнезда в вихрь ураганного ветра, подобны порыву зимних бурь в темную ночь, или лосю во время охоты в скачке от собак из тернистых кустов. Два коня мифического воина, запряжённые в колесницу. Они бесновались и били о землю, будто шли по разверзшейся этой земле в погоне за войском.
– Да! И я бы от такого видения обомлел!
– Но не кони поразили нашего предводителя в сердце копытами, не спицы колесницы пронзили могучую грудь. Льеф обезумел, поражённый наговором – рыжеволосая ватесса, скальд из чужих земель, его околдовала. Это видели все. Битва кипела, а девка с волосами рыжими, как мёд, стояла и пела. Она не держала меча и не умела сражаться, но наш предводитель Льеф был сражён.
Вилар покачал головой.
– Молодёжь… Разве можно верить чаровным словам?
– Так и вышло, что мы потеряли одного из своих вожаков. Когда откипела буря, и затих голос волн, когда падших предали огню, как завещал нам Тор, Льеф уже был по другую сторону снов. Он отыскал ватессу среди неподвижных тел и забрал с собой. Он сказал, что тронутая волей Тора будет теперь его рабой. Но так не заботятся о рабах!
Вилар понимающе закивал.
– Он взял чужачку с собой на корабль и всю дорогу выхаживал – впрочем, девка всё равно умирала. Меч Руна успел сразить её в плечо – так кровь брата была отомщена до того, как пролилась.
– Так что же теперь? Льеф привёз чужачку домой?
– А то! Он отправился на тинг вместе со всеми, кого привёл с юга. Явится завтра на двор конунга, сложит дары к его ногам, и конунг его благословит. Но я видел. Я знаю – сердце Льефа потеряно в других краях. И не он, но злой дух вернулся в его теле.
***
Раньше, чем солнце заглянуло в маленькое окошко под крышей, скальд поднялся на ноги и бесшумно вышел во двор. Отряхнул плащ от сухой травы, на которой спал, завернулся в него и, заколов на плече, двинулся прочь.
Призрачные звёзды заливали холмы тусклым серебром. Реннарт, сын Ханнара, скальд из Седых Земель, шел через лес с горки на горку, без путей и проложенных троп, шёл уверенным шагом, спокойным и не знающим устали. Он не скрывался, не выжидал за кустами, не обходил освещенных прогалин, не оглядывался через плечо, хотя сапоги из мягкой кожи и ступали бесшумно. Ловко перепрыгивал Реннарт валежники, огибал еловые лапы. Он знал эти места как свои пять пальцев, хотя не бывал здесь несколько лет. Арфа покачивалась у него за спиной, слабо мерцала струнами в свете звёзд. Реннарт знал, что прибудет к месту раньше, чем над горизонтом заалеет рассвет.
Глава 2. Возвращение
Звуки скрипок и дудок плыли над долиной тинга, погрузившейся в вечерний сумрак.
Прислужники скользили между столов с чарками, полными воды, и полотенцами, чтобы пирующие могли ополоснуть руки и лицо. Подобно валькириям, что подносят вино героям в Валгалле, женщины наполняли кубки и рога пивом и мёдом и подавали их своим мужчинам. Перед каждым – тарелка с едой, приготовленная именно для него. Конунг принимал победителей как дорогих гостей, и не было одной общей посуды для всего стола, как случалось иногда. Бочонки с мёдом стояли тут и там, и мореплаватели, вернувшиеся со славой и почетом, то и дело зачерпывали его.
Пиво пили из костяных рогов – кубки имели только те, кто привёз их с запада. Бока многих рогов изрезали руны, и каждому хозяин нарекал собственное имя. Рог Льефа звали – Доблесть. Рог Руна – Слава.
По центру, между длинными столами, колыхался «продольный огонь» – в длинной траншее, протянувшейся от стены до стены, плясало пламя, и через него проносили рог или кубок мёдом, прежде чем их наполнить.
В полумраке зала под звуки труб и барабанов плясали молодые мужчины и незамужние девушки. Те же, кто танцевать не любил, внимали скальдам, певшим о подвигах и доблестных героях. Устроившись у огня и терзая струны, странствующие сказители вспоминали саги о великих битвах.
Льеф сидел за одним из столов с рогом в руках и смотрел на шестерых воинов, плясавших с клинками. Танцоры подняли мечи в ножнах и трижды повернулись кругом. Вынули клинки из ножен и опять взметнули вверх. С лёгкостью и изяществом обратили оружие друг на друга и в этом подобии боя показали зрителям составленную «звезду» с лучами лезвий. Резко разошлись, и мечи их снова взлетели, вычерчивая над головами четырёхугольные звезды. Движения мужчин становились всё стремительнее, под звуки барабанов и волынок клинки скрещивались с клинками, пока в один момент все шестеро танцоров не подскочили вверх, чтобы тут же отпрянуть назад от центра круга – пляска завершилась.
Трижды в год собирались Люди Севера на великие празднества. В священных местах и храмах проводили пышные обряды. И все от мала до велика спешили поучаствовать в церемониях в честь одного из древних богов.
Тут же на пирах произносили слова клятв и принимали обеты. На таком же пиру прошедшей зимой Рун, побратим Льефа, встал со скамьи, поднял рог и дал обет, что не пройдёт и двух зим, как он отправится с дружиной к западным берегам и убьёт тамошнего конунга Альдадра.
И пусть обещания звучали в момент веселья и, скорее всего, от жажды славы, когда головы туманил пряный мёд, исполнялись они верно. Победив или умерев, но клятву следовало сдержать.
Льеф, как и должно свободному северянину, прославил себя доблестью и храбростью в бою. Доброе имя и слава стали целью его жизни. И как любой из его братьев, обвинений в трусости он боялся больше, чем смерти. С детства Льеф слышал слова отца и дядьёв: «Слава переживет воина на века» и «Только одно не имеет смерти: погибшего слава».
Невыполненный обет виделся ему страшнейшим из возможных грехов. Обман он считал позором воина, а ложь – наиболее противным поступком для свободного человека.
Льеф встал следом за Руном и сказал, что вместе с ним выполнит клятву.
***
Прошло полгода. Из плаванья вернулось три драккара из девяти. Зато палубы их полнились добычей – дорогими тканями, золотыми браслетами… и рабами.
Льеф со свистом втянул воздух и снова выпустил его из ноздрей. Поднёс кубок к губам, но так и не сделал глотка.
Сегодня утром он принёс дары к трону конунга. Конунг Эрик встал со своего места, обнял его и приветствовал как сына. Но всё же Эрик задал вопрос, который заставил Льефа испытать стыд.
– Всю ли добычу ты мне показал, благородный Льеф?
Эрик был мужем высоким и статным. Все соглашались, что не было среди знатных северян более привлекательного и представительного. Густые мягкие волосы его блестели как золото. Сильное тело, умные глаза.
