Кто-то расхохотался. Противненько так, хрипло. Хм, перед кем эта пустоголовая так заливается-то?
– А ты вся и поверила?
– Поверила! – упрямо сказала Елька. – Ворожка Ириане помогла, Олесе помогла, Таисе помогла. А чем хуже?
– Что… всех к Лелю твоему приворожила?
На мгновение повисла тишина. То ли Елька такого вопроса не ожидала, то ли не могла ответить.
– А не так глупа, как кажется, – шепнул на ухо Дивислав. – Давно тут уже соловьем заливается, что скоро у нее все будет и сам староста Полозовичей в ножки поклонится.
Я чуть нахмурилась, вслушиваясь в беседу Ельки и неведомого мне человека. Даже не разобрать, кто там: мужчина или женщина! И это раздражало неимоверно. Хм, а может, не это, а близость Дивислава, который как ни в чем не бывало стоял позади, почти касаясь моей спины, чуть шевелил дыханием волосы и не собирался отходить?
– Дура-девка не Калина, а ты! – прогремел незнакомец.
Кажется, все же мужчина. Только вот по голосу – явно немолодой. Да и говорит как-то странно, с придыханием и присвистыванием, словно тяжко ему дается человеческая речь.
– Ты хоть понимаешь, что сотворила?! Он же теперь тебе покою не даст, со свету сживет, горсткой пепла сделает да по ветру развеет! Ты же для него так, комашка! Переступит и не заметит!
Хм, кто у нас там такой умный выискался? Елька, конечно, дурында, только обижать моих полозовчан не дам. Ишь смелый какой.
– Так я же по совету ворожкиному… – пролепетала она.
– Вот теперь и сиди в хате. Ибо скоро и за тобой прилетят, – прошипел незнакомец. Да так, что по спине от ужаса мурашки пробежали.
Я невольно отшатнулась назад, но Дивислав тут же подхватил меня под руки.
– Тш-ш-ш, Калинка-малинка, куда собралась? – обжег он дыханием мою шею, и щеки запылали незваным румянцем. – Мы еще не поговорили с тобой.
Собралась было грубость сказать, но дверь Елькиного дома резко распахнулась.
– Забираю тебя, глупая девка! – громогласно прозвучал приговор. – Не ходить тебе по земле, пока не исправишь содеянного!
На пороге на мгновение показался смутный силуэт, растворился сизым дымом с черными прожилками и взмыл в небо. Позабыв, как дышать, я проводила его взглядом.
Это еще что за чудо-юдо такое? Меня окатило жаром, словно чьим злым взглядом, а потом все вмиг исчезло.
Дивислав положил руку мне на плечо, однако я рванула вперед. Только быстро, алой искрой пустила вокруг себя обережную силу, чтобы защитила, если что.
– Куда ты?! – крикнул Дивислав.
Я отмахнулась, осмотрелась и влетела в дом.
– Елька, Елька! – позвала охрипшим голосом.
Но ни в просторных сенях, ни в добротно обставленной светелке девушки не было. Только брошены на столе вышивка да корзинка с нитками.
Алая искра вдруг потухла и осыпалась на пол блеклым пеплом.
– Совсем с головою не дружишь, чудесница, али про осторожность всякую позабыла? – неожиданно леденящим кровь голосом спросил Дивислав.
Я быстро обернулась, собираясь высказать все, что думаю. Однако, только глянув в жуткие светло-серые, почти мертвые, но полные неистового гнева глаза, прикусила язык. Тут перечить не стоит, а то придется убегать через окно с криком: «Васенька, спаси меня!»
– Сила моя меня хранит, – ровно сказала я, сама удивляясь тому, как спокойно это получилось. – А коль защитить хотел, то мог и первым пойти.
Воздух вокруг словно стал тяжелым и вязким, а глаза Дивислава страшно потемнели. Он медленно склонился ко мне, и показалось, что прошла вечность. Бледные губы дрогнули:
– Значит, первым?
Глава 4. Ворожка
– Конечно! – не смутилась я, хоть сама знатно струхнула.
Правда, задуматься об этом так и не удалось, потому что со двора вдруг донесся женский вскрик. Не успели мы с Дивиславом и переглянуться, как в светелку вбежала пожилая светловолосая женщина в льняном платье с ухватом наперевес.
Хотела было кинуться на нас, но, увидев меня, замерла у входа.
– Калина… как же? Что тут происходит?
Матушка Ельки, Алексина Волелюбовна, в отличие от дочки, женщина рассудительная и неглупая, но… немного порывистая. Это ж надо было за ухват сразу взяться. Впрочем, если она воров тут ожидала увидеть, то вполне логично, что собиралась устроить им страшное.
– Где Елька?
Алексина Волелюбовна уже начала было сердиться. Все же женщина, больше живущая сердцем, а не разумом, когда дело касается дочери… и хозяйства. Кстати, надо бы выведать, где она была, когда Елька рыдала у меня под дверью.
– Это мне хочется спросить, где вы ходите! – холодно сказала я, заставляя ее опешить. – Хорошо, что я с товарищем шла мимо, заметили, что у вас дверь распахнута. А Ельки и близко нет! Зовем – никак не дозовемся!
Дивислав кивнул с самым серьезным видом. Молодец, поддерживает мое представление. Главное, чтобы Алексина Волелюбовна не заинтересовалась, что это у меня за товарищ такой. А то не меньше Ельки поговорить любит. А я тут одна-одинешенька, многим жития это спокойного не дает. Все замуж пытаются пристроить. И как ни поясняешь, что спешка тут ни к чему, от судьбы все равно не уйду, – до дуба-дерева просто. Поэтому поздно сообразила, что сказала лишнего.
Впрочем, слава богам, Алексина Волелюбовна думала о дочери:
– Как нет? – искренне изумилась она. – Дома же оставалась. Я нарочно наказала ей нас с отцом дождаться. В лавке помощь нужна, новый товар понавезли. Вдвоем не управимся.
Я несколько секунд поколебалась, говорить ли правду. По идее, надо бы. Да только ведь потом не успокоятся. Народ переполошится, паниковать вздумает. А не сказать, так все равно плохо будет.
– Я шел немного впереди, – неожиданно подал голос Дивислав. – И видел, как из вашего дома вылетело нечто странное, похоже на густой черный дым. Калина подоспела попозже.
И тоном-то каким сказал! Аж нехорошо сделалось. Судя по всему, у Алексины Волелюбовны реакция была аналогичная, потому что она только охнула, а в глазах промелькнул страх.
Дальнейший разговор много времени не занял. По сути, наказав ей выпить успокаивающего отвара и наложив заклятие спокойствия, я сообщила, что поеду в город, искать ворожку, к которой намедни ходила Елька. Дивислав попытался было аккуратно выведать, не известно ли Волелюбовне еще что-то о дочкиных походах, но та лишь покачала головой. Ай да Елька! Значит, проворачивала все действо тайно от матушки! Точно дуреха.
Под конец беседы Дивислав осторожно взял меня под локоток и вывел из дому. Задумавшись, я даже не сразу сообразила, что мы идем практически под руку. Но когда попыталась высвободиться, то ничего не получилось – держал он на удивление крепко.
– Не сейчас, Калинушка, – прошептал, считай, одними губами. – Люди смотрят.
Допустим, про «люди» – это он, конечно, хватил, но вот Алексина Волелюбовна и впрямь смотрела нам вслед. И по-доброму или не очень, сказать я не могла.
– Улыбайся, – шепнул он. – Сделай хотя бы вид, что говоришь со мной о чем-то приятном.
– А не много ли ты себе позволяешь? – стараясь сохранять дружелюбие, прошипела я.
– Хотелось бы больше, – признался Дивислав.
При этом в интонации не было ни ожидаемой насмешки, ни ехидства. Он был искренен. И что самое интересное, даже немного смутился. Не то чтобы там покраснел или опустил взгляд, но посмотрел с таким непроницаемым лицом, что и впрямь стало ясно – ему немного не по себе.
Хм, вот уж чудно так чудно.
– И куда же мы идем? – спросила я, когда мы свернули с главной дорожки.
– Домой, – усмехнулся он. И, увидев мое немое возмущение, добавил: – К тебе.
– А я тебя разве приглашала? – почти ласково уточнила, невольно отметив, что путь он знает прекрасно.
Дивислав только притворно вздохнул:
– Нет, конечно. Все самому приходится. Не напросишься – не погостишь. Но вот поговорить о наших делах и впрямь стоит без лишних ушей.
Про уши он все-таки загнул. Тишка, Мишка, Васенька… Народу полный дом. Правда, при надобности могут прикинуться ветошью и по возможности не издавать лишних звуков.
– О наших – это о каких? – тут же поинтересовалась я.
Ибо колкости колкостями, а забывать о работе не стоит. Главное, чтобы опять не начал сказки рассказывать, про замужество и прочую чушь.
– О Горыныче, – внезапно спокойно сказал Дивислав, и я позабыла как дышать.
Ничего себе… Неужто его появление тут как-то связано с похищением Леля? Боги, если и впрямь поможет, то… Что? А, ладно, потом разберусь.
– А Горыныч что? – невинно уточнила я.
Дивислав только загадочно посмотрел на меня. И дальнейший путь до дома прошел в молчании, как я ни пыталась его разговорить. Только возле калитки он вдруг остановился, шумно выдохнул и сказал:
– Не мог он этого сделать. Не крал он твоего друга.
Я аж остановилась и недоуменно посмотрела на Дивислава. Правду говорит али шутить изволит? Хм, вроде бы и впрямь серьезен. Странно, очень странно. Змей Горыныч – вполне себе родственник Змеиного царя. Не то чтобы враг полозовчанам, да только в друзьях особо никогда не был. Возможно, Елька и вовсе неправду сказала? Не было никакого змея?
От таких мыслей и вовсе стало не по себе. Что ж это за такая жизнь пошла, что каждое слово под сомнение надо ставить?
– Откуда знаешь? – строго спросила я Дивислава.
Тот же задумчиво смотрел на крышу моего дома, чуть прищурившись, будто пытался оглядеть защитный контур. Неужто видит? Вряд ли, его моя матушка творила, а она была чудесницей далеко не из последних. Правда, Дивислав полон тайн и загадок. Может, умеет что такое, о чем и я не подозреваю.
– В доме расскажу, – спокойно повторил он. – Не стоит чужим слышать то, что для их ушей не предназначено.
Интересно, зачем ему так необходимо попасть в мое жилище? Ладно, пусть будет по-твоему, месяц ясный. Посмотрим, чего удумал.
– Идем тогда, – улыбнулась я и поманила за собой.
Дверь передо мной распахнулась сама. Юркнуть внутрь – дело секунды. Дивислав, кажется, что-то хотел сказать, но тут же раздался его удивленный возглас. Но я не обернулась, только прищурилась, глядя на нахально рассевшегося на любимой дорожечке Ваську. Васька лопал ложкой мед прямо из горшка и вид имел неприлично счастливый. Кто не ест мед? Филин не ест мед? Ха! Это если нормальный филин! А если хранитель, которого в птичьем теле сотворили, то он может все съесть! Вас в том числе. Правда, потом сильно раскается. Но не факт, что вам станет легче.
Заметив меня, Василий спешно спрятал горшок за спину и попытался принять вид как можно более невинный. Дважды моргнул желтыми глазищами и щелкнул клювом.
– Что, Калинушка, пришла уже? – разве что соловьиной трелью не запел, хотя трель вышла так себе. – А я вот решил подождать тебя тут. Сама понимаешь, дождик вот-вот закапает, так я лучше тут. А то потом залечу мокрый, следов наделаю.
– Ты их и так уже наделал, – проворчала я.
– Хозяюшка, что с этим-то? – подал голос Тишка.
Я повернулась и хмыкнула. Двое дюжих молодцев преградили дорогу Дивиславу. Он только вопросительно приподнял бровь и посмотрел на меня. При этом по выражению лица было понятно, что оценил такую встречу. Ну так… что ж ты думал, голубь сизый, незнакомого мужчину и так просто одинокая дева домой поведет?
Мишка посмотрел на меня, сдул непокорный каштановый локон, серые глаза озорно блеснули.
– Так чего велишь, Калинушка?
– Не нравится он мне, – категорично заявил его близнец Тишка. – Я бы не пущал. Тьмой и холодом от него веет, а еще сыростью земли, будто провел там не один год. Хозяюшка, ты где такого отыскала?
Я сложила руки на груди, неотрывно глядя прямо в глаза Дивислава.
– Ну, отвечай, гость дорогой, – произнесла ровно и спокойно. – Рассказывай, с какими намерениями в дом к девице-чудеснице одинокой пожаловал, добрыми али злыми? Или, может, затеял чего, раз мои домовые тебя на пороге прямо остановили?
Дивислав осмотрел обоих молодцев, плечистых и ладных, на лицо приятных, с улыбками, как у самого Богатыря-Солнца. Вздумай Тишка с Мишкой по улице в человеческом обличье разгуливать, так все полозовчанки были бы их.
Поэтому Кощеев сын присвистнул и тихо спросил:
– Одинокой? С такими-то домовыми?
Васька за моей спиной издал непередаваемый звук, однако я тут же завела за спину одну руку и погрозила нахалу кулаком. Мало того что продукт переводит, так еще и хихикает. Мужская солидарность у него, понимаешь, проснулась. Ничего-ничего, так же быстро и уснет, когда без ужина останется.
– Язык у тебя ядовитый, наверное, от ума невеликого, – заметил Мишка. – Калинушка, можно его стукнуть?
– И мне? – тут же оживился Тишка.
Дивислав откровенно забавлялся, но соревноваться в острословии с близнецами не спешил. Только смотрел на меня с чуточку кривой улыбкой. Мол, а ты, душа-красавица, чего хочешь? Выпроводишь или выслушаешь?
– Клятву дай, что не причинишь мне вреда, Дивислав, – сказала я, не замечая его улыбки (а хороша, ох, как хороша ж!). – И всем, кто здесь живет, тоже.
– Вот это я одобряю, – важно сообщил за спиной Василий, подозрительно чем-то чавкая. – Вот очень пра… пра… ням-ням-ням… о чем это я?
«Убью», – решила я.
Дивислав только грациозно пожал плечами. Мол, ты бы еще сплясать танец заставила.
– Хорошо, как хочешь, Калина-чудесница. Клянусь добрым намерением своим, что ни в мыслях, ни в делах не причиню зла ни тебе, ни домочадцам твоим.
– Родом клянись, – строго вдруг сказал Вася.
