И я снова представляю себе, как бы на подобное диво отреагировала моя покойная мама.
В руках у бабуси громоздкий кнопочный телик чуть ли не первого выпуска. Раритет, однако. Знаю я эту модель – работает только в черте города. Редкое барахло. Мы уже такими и не торгуем.
– Ишь, понаставили… – скрежещет прибывшая, завидев джип. – Когда ж вас всех наконец в утиль сдадут?..
Автолюбитель робеет, не знает, как поступить: то ли спрятаться в скорлупу своего транспортного средства, то ли прикинуться простым прохожим вроде меня. Но тут, на его счастье, бабку отбрасывает на полметра, а на том месте, где она только что стояла, материализуется интеллигентного вида сутулый долговязый старикан с такой же примерно рухлядью в руках.
– Да куда ж вас несет? – вопит старушенция. – Интервал кто соблюдать будет?
Старикан смущен и озадачен.
– А что интервал?.. – оправдывается он сипловатой скороговоркой. – Интервал – пять секунд. Если меньше – ничего бы и не сработало…
– А подождать?
– Так сколько вас ждать? Странная вы какая-то…
На мгновение склока прерывается появлением постового.
– Ну? – со скукой осведомляется он. – И кто кого подрезал?
У этого телик покруче – служебный, относительно продвинутый. Такими мы тоже не торгуем, но совсем по иной причине. Не имеем права.
Утро, должно быть, выпало скучное, без нарушений, раз уж полицейского привлекло столь мелкое происшествие. Обычно подобного рода столкновения фиксируются компьютером и непосредственного вмешательства властей не требуют.
Автовладелец от греха подальше снова перешагивает через парапет и, оказавшись в родной своей резервации, как бы невзначай начинает продвигаться к передней дверце джипа.
Неподалеку на одной из блямб вырастает не по сезону тепло одетый афроамериканец (только его тут не хватало!) и некоторое время лупит зенки на происходящее. Чистый Отелло.
– На машине вам ездить, а не телепортировать!.. – дребезжит старикан.
– А вы – дохлятина старая! – с блеском отбривает его бабуля. И ликующе скандирует по слогам: – До-хля-ти-на!
Не слишком ли много старых дохлятин для одного тротуара?
Полицейский пытается призвать обоих к порядку.
– Раша крэйзи… – ошалело бормочет интурист – и вспыхивает. Точнее, даже не вспыхивает – обращается на долю секунды в подобие хрустальной статуи, наполненной бледно-золотистым сиянием. Так, мама, выглядит со стороны момент старта. Еще его называют – пых. Был негритос – и нету. В Америку небось свою ненаглядную подался, оставив на сетчатке моих глаз темный отпечаток. Теперь, куда ни повернись, везде его силуэт.
Джип тем временем издает прощальное чмоки-чмоки, потихоньку отчаливает от парапета и, огибая выбоины, тоже покидает место происшествия.
– А вы свидетель? – оборачивается ко мне блюститель порядка.
– Никакой я не свидетель, – открещиваюсь я.
– Но вы же рядом стояли!
– Спиной стоял.
– Так, – говорит полицейский. – Номер ваш сообщите.
– Нету, – ухмыляюсь я в ответ.
– Как нету?
– Так, нету. Ни телика, ни номера.
– А как же вы…
– Пешком.
– А… если куда-нибудь далеко?
– А некуда. Вполне доволен своим районом.
– А на работу?
– До работы полтора квартала.
– Ну а на ярмарку там… в супермаркет…
– Маршруткой.
– Да сколько их осталось, маршруток? Раз-два – и обчелся!
– Ну вот тем не менее…
Полицейский заинтригован.
– Иеговист, что ли? – догадывается он, понизив голос.
– Православный.
– Так патриарх же заявил публично, что нет греха в телепортации!
– Н-ну… нет – значит, нет.
– А что ж вы тогда?
– Да вот так как-то, знаете…
Внезапно шагах в двадцати от нас с воплями, визгом и руганью образуется на тротуаре куча-мала. Из ничего вопреки Ломоносову и прочим Лавуазье. Что-то вроде развалившейся регбийной схватки. Все понятно: золотая молодежь конается с утра пораньше, у кого телик круче. На спор набирают номер одной и той же блямбы, а та уже раскидывает, кого в центр, кого на периферию.
Полицейский, мгновенно забыв о престарелой паре нарушителей, спешит туда со всех ног.
Да, мама… Такая вот теперь у твоего сына жизнь.
* * *
Вообще-то я иду на работу. Но, во?первых, как было сказано выше, до нее два шага, а во?вторых, у меня еще полчаса в запасе.
Утренний скверик безлюден. Присаживаюсь на скамейку и погружаюсь в невеселые свои думы.
Назвав себя православным, я погрешил против истины лишь отчасти. Корни православные, сам крещеный. Единственная закавыка – неверующий.
Отсюда мое отношение к телепортации. Чисто светское. На уровне здравого смысла.
Судите сами: человек исчезает там и возникает тут. Там его рассы?пали на атомы – тут из атомов собрали. А вы убеждены, что это именно тот самый человек, а не его точная копия? Или, скажем, что несколько ваших молекул в процессе сборки-разборки не потерялись? Я вот, например, совершенно не убежден.
Ну и зачем мне все это надо?
Нет уж, лучше пешочком…
По ящику такую неприязнь к современным способам передвижения открыто называют суеверием, а то и мракобесием, но я не обижаюсь.
Смотрю на часы. До начала рабочего дня двадцать четыре минуты. Скоро они истекут, и придется мне опять распинаться перед клиентами, расписывать все преимущества новой модели, подбивать на тест-драйв и обещать неведомый доселе восторг, едва лишь станете владельцем сверхпродвинутого девайса.
Да, как это ни забавно, фирма наша продает телики.
– Вы только попробуйте! – патетически восклицаю я, указывая на блямбу в углу торгового зала. – Испытайте!
– Может, сами для начала продемонстрируете?
– Нет! – с жаром возражаю я. – Ну что такое демонстрация? Что такое взгляд со стороны? Это надо ощутить самому…
Начальство давно уже в курсе моей телепортофобии и сильно этим недовольно. Действительно, чепуха какая-то получается: надо любить то, что продаешь, причем искренне, самозабвенно.
А иначе какой же ты менеджер по продажам?
* * *
Со стороны площади в безлюдный скверик входит дама лет сорока с лишним. Ни телика в руках, ни сумки, в которой мог бы таиться телик. Стало быть, тоже из тех, кому не по душе нынешние порядки. Достигнув фонтанчика, окидывает цепким взглядом скамьи и направляется ко мне.
– Вы разрешите?
– Пожалуйста-пожалуйста… – любезно отзываюсь я.
Присаживается рядом.
– Скажите, вы верующий? – спрашивает дама.
Странно. День еще только начинается, а меня вот уже второй раз пытают относительно религиозной принадлежности.
– Кто? Я?.. – задумываюсь на секунду. – Да, наверное… нет.
– Вы ошибаетесь, – с ласковой грустной улыбкой поправляет она, однако голос ее тверд. – Вы – верующий. В глубине души – вы верующий.
– С чего это вы взяли?
– Но я же вижу!
Да-да, все верно: без гаджета – значит, свой. Нечто вроде пароля.
– И что?
– Боитесь за свою душу. Вы хоть раз телепортировали?
– Ни разу.
– Вот видите!
– Простите, не понял… Что вы хотите сказать?
Вообще-то все ее доводы я знаю наперед, поскольку отчасти это и мои доводы, просто самому-то мне, во избежание неприятностей по службе, лучше помалкивать. Телепортация (скажет она) – смертный грех, а патриарх продался олигархам. Даже если вы считаете себя неверующим (скажет она), то хотя бы должны понимать, что телепортация чревата онкологическими заболеваниями, необратимым изменением генетического кода и (тут она перейдет на интимный полушепот) мужским бессилием.
Примерно то же самое, помнится, говорилось когда-то о компьютерах и сотовых телефонах.
До обстоятельной проповеди дело, впрочем, не доходит – сквозь узорную кованую ограду сквера и полупрозрачную апрельскую зелень мигает бледно-золотистый свет. Кто-то куда-то стартовал.
– Вот! – Со зловещей торжественностью она выбрасывает указующий перст в направлении вспышки. – Одной жизнью меньше.
– Здесь – меньше, – меланхолично соглашаюсь я. – А где-нибудь на атлантическом побережье – больше. Или куда он там портанулся…
– В преисподнюю он портанулся! – неожиданно взрывается она. – В геенну огненную! Вы что, ослепли? Это отсвет адского пламени!..
Гляжу на нее с любопытством и восторгом. Почти с испугом. Нет, такого поворота темы я не ожидал. Геенна огненная… Надо же! А темперамент-то, темперамент… Ветхозаветный! Первобытный!
Честно говоря, пора бы мне поторапливаться, но уж больно захватывающе складывается беседа.
– Да бросьте вы – в преисподнюю!.. – борясь с улыбкой, возражаю я (люблю иногда, знаете, подразнить ближних своих). – А почему ж тогда никто из портачей об этом не рассказывает? Или все так быстро, что заметить не успевают?
– А вам и не расскажет никто, – жутко приглушив голос, сообщает она.
– С них что же, подписку берут о неразглашении?
– Какую подписку?! Назад дороги нет! Там они и остаются, в преисподней…
– Здра-асте!.. А кто ж тогда тут возникает?
– Бес! – Дама сверкает на меня глазами. – Бес, принявший его облик!
Давненько меня так не ошарашивали.
– Стоп! – командую я, решительно хлопнув себя по коленям. – Давайте-ка подробнее… Вот человек первый раз в жизни телепортирует. И оказывается в геенне огненной. Навечно. Так?
– Именно так!
