– Сама выясняй. Он, кстати, сказал, что хочет поговорить с тобой. – Симон взглянул на настенные часы. – Ровно через четыре минуты.
Этажом выше из переговорной комнаты в коридор были выставлены все пальмы. Сабина постучала в дверь и вошла. В следующий момент отпрянула. В комнате сильно пахло ванильным чаем. И в то же время ароматическими палочками. Но в воздухе висел еще один сладковатый, перебиваемый ванильным чаем запах, который Сабина не могла распознать.
Снейдер полностью изменил помещение. Стулья, составленные один на другой, были сдвинуты в угол. Столы образовывали большую букву П. Сам Снейдер сидел в кожаном кресле; перед ним стояло три ноутбука. По паркету хаотично змеились многочисленные провода. На столе лежало несколько раскрытых папок, диктофон и раскрытый кожаный пенал с длинными острыми иглами.
– Это вы выставили растения в коридор? – спросила Сабина.
– Сами ходить они не умеют, – с очевидным голландским акцентом произнес он и постучал себя по лбу. – Они забирают у меня воздух. Мне необходим кислород, чтобы думать.
Своими интонациями Снейдер напомнил Сабине шоумена Руди Каррелла. Но только не внешностью.
Мужчина поднялся. Худощавый, в черном дизайнерском костюме, наверняка метр восемьдесят, с невероятно длинными руками. На вид ему было сорок пять лет. Аккуратные бакенбарды начинались от ушей и переходили в узкую линию у самого подбородка. Черная борода резко контрастировала с глянцевой лысиной и бледным лицом, которое много лет не видело солнца.
– Садитесь, – приказал он Сабине.
Стул стоял в центре комнаты и был повернут к стене. Сабина села. Как на допросе она уставилась на голую белую стену. Снейдер снял большой акварельный рисунок в раме, который сделала жена Колоновича, и запихнул за шкаф. Вероятно, краски мешали ему думать.
Словно на негнущихся ногах подошел к Сабине. Его мокрый от пота лоб производил нездоровое впечатление. У него жар?
– Вы себя неважно чувствуете? – спросила Сабина.
– А как бы вы себя чувствовали, если бы вам в начале седьмого утра пришлось мчаться во франкфуртский аэропорт?
Шесть утра! Она подумала о своем запросе в системе «Дедал». Просто совпадение! Только никакой паранойи!
Снейдер медленно обошел вокруг нее, внимательно изучая. С острым крючковатым носом и крохотными глазами, от которых ничего не ускользало, он напоминал орла, который вот-вот накинется на свою добычу. Металлические пластинки на его подошвах клацали по деревянному полу. Шаги наверняка были слышны на всем нижнем этаже. Возможно, он делал это намеренно, чтобы помешать другим думать. Так сказать, превентивный удар.
– Я слышала, вы профайлер.
Он взглянул на нее с любезно-презрительной улыбочкой, от которой у Сабины по спине побежали мурашки.
– Мы здесь не в ЦРУ. Я не профайлер, а полицейский аналитик, психолог-криминалист, специализирующийся на случаях похищения людей. Больше вопросов нет? Могу я тоже кое-что спросить? – Не дожидаясь ее ответа, продолжал: – Расскажите мне о вашей матери. Кто мог ее убить?
Сабина сглотнула. Ее мама умерла всего пятнадцать часов назад. Ни «мне очень жаль», ни «мои соболезнования». Только этот проницательный взгляд.
– Моя мама была…
Он перебил ее, сунув под нос три пальца. В изгибе между указательным и большим пальцами Сабина заметила круглую черную точку. Татуировка или выраженная родинка.
– Только основное. Самое важное в трех предложениях, не больше. Сможете?
Ублюдок!
– Мы с сестрой выросли в Мюнхене, но из-за работы отца переехали в Кельн. Раньше он был машинистом, в Кельне реставрировал старинные поезда. Это была его мечта. Моя мама двенадцать лет преподавала там в начальной школе, а позже стала директором. После развода родителей десять лет назад мы вернулись в Мюнхен. «Война роз» длилась два года, это не секрет. Отец хорошо зарабатывал, но дело не только в деньгах, а и в родительских правах на опеку. Мне тогда было шестнадцать. Но мой отец никогда бы…
– Самое основное! – снова перебил ее Снейдер.
Да что он хочет услышать?
– Мама уже два года на пенсии. Она жила одна, долгов у нее не было, зато много хобби и бесконечное количество новых платьев. Она была стройная, спортивная и любила смотреть оперетты и театральные постановки. Раз в неделю мы с ней ходили на курс пилатеса. Послушайте, мой отец…
– Нет, это вы меня послушайте! – Он подошел к ней ближе. – Вашего отца и еще нескольких подозреваемых допрашивают в ЛКА. Они интересуют меня не более, чем пукнувший в Мюнхенском зоопарке тюлень. Меня интересует ваша мать, ясно? Когда проходит этот курс пилатеса?
– В пятницу вечером.
– На этой неделе тоже?
Она кивнула.
– Но я туда не пошла.
Теперь он показал ей три пальца на другой руке. И здесь на том же месте чернела точка. Возможно, идентичные татуировки. Но что обозначают эти точки?
– Дальше! – торопил он.
– Она читала Гессе, Белля, античные легенды, слушала классическую музыку, но аудиокниги, которые я приносила, – никогда. С удовольствием ходила в оперу, покупала овощи и фрукты в индийском магазине, любила готовить, не имела никаких домашних животных и нежно заботилась о трех своих внучках.
Снейдер бросил на нее удивленный взгляд.
– Моя сестра разведена, – поспешно объяснила Сабина, прежде чем он успел выдать какой-нибудь глупый комментарий.
– Я заметил ваш взгляд, – сказал Снейдер. – Вы чувствуете себя виноватой, что не встретились с матерью в вечер похищения?
Внутри у Сабины все сжалось. Откуда он знает о похищении?
Словно выполняя какой-то ритуал, он покрутил сигарету, напоминающую косячок.
– Вы ведь не против, если я закурю? – Получив ее согласие, он прикурил сигарету от спички. – Значит, чувство вины?
– Возможно.
В настоящий момент Сабина не испытывала угрызений совести, а только злость на этого заносчивого умника, у которого чуткости и сострадания не больше, чем у камня. Вместе с тем его негнущаяся верхняя часть корпуса и неуклюжие движения бедрами напоминали поведение гея. Она не имела ничего против голубых. Не то что против курильщиков травки.
Снейдер выпустил вверх серое дымное облако. Сабина заметила на потолке белую круглую отметину – он открутил детектор дыма. Кабели были изолированы, сам прибор лежал на подоконнике. Сейчас она узнала этот сладковатый запах. Марихуана! Он действительно курил травку. А ванильный чай, видимо, должен был перебивать запах.
– Дым не мешает вам думать? – насмешливо спросила она.
Выражение его лица застыло.
– Никогда больше не пытайтесь шутить в моем присутствии!
Дверь приоткрылась, и Симон просунул в комнату голову. Светлые короткие волосы торчали во все стороны. В следующий момент его лицо вытянулось. Потом он посмотрел на потолок. Наверное, искал детектор дыма в этой комнате, переделанной в опиумную берлогу.
– Вы хотели со мной поговорить?
– Да кто вообще хочет с вами разговаривать? – пробормотал Снейдер надменным тоном. – Принесите мне еще один чайник свежего ванильного чая и все документы по делу Ханны Немез. Отпечатки пальцев, фотографии с места преступления, показания свидетелей и тому подобное.
Симон небрежно прислонился к дверной раме.
– Это сложно. Все находится в Земельном уголовном ведомстве Баварии. – Пожал плечами. – Понятия не имею, кто там ведет это дело.
Хотя ситуация была напряженная, Сабина не смогла сдержать улыбку. Всем известно: как аукнется, так и откликнется. Кому захочется, чтобы с ним обращались пренебрежительно?
Снейдер затянулся.
– Эти ничтожества из ЛКА ведь не были на месте преступления, верно? Так что давай, мальчик, сгоняй в кабинет и принеси мне все материалы, которые имеются по этому делу.
Сабина вздрогнула. Еще никто не обращался к Симону «мальчик».
Тот заскрежетал зубами и исчез, ничего не сказав. Снейдер очень хорошо знал, что они в участке обязаны с ним сотрудничать. Если все профайлеры в БКА в Висбадене такие, то Сабина вряд ли станет подавать заявление туда еще раз. Лучше и дальше нести службу с Симоном и Валнером в оперативном отделе.
– Похоже, вы не работаете вместе с коллегами из ЛКА, – констатировала Сабина. – По какой же причине вы здесь?
Снейдер посмотрел на свои плоские наручные часы Swatch с полосатым красно-бело-голубым циферблатом – цвета голландского флага.
– Ваши три предложения закончились. Вероятно, больше вы ничего сказать не можете. Но ответьте мне еще на два вопроса. Где ближайший книжный магазин «Гаитал»?
– Простите?
– Вы что, плохо слышите? – Он покачал головой. – Мне любопытно, как вам удавалось справляться до сих пор.
Сабина кипела от негодования. Мало того что умерла ее мама, так этот напыщенный говнюк еще и обращается с ней, как с пацанкой. Что ему нужно в «Гаитале»? В Мюнхене с полдесятка филиалов этой книжной сети. Недалеко есть один – там Сабина покупает аудиокниги, – напротив здания судебной медицины и ирландского паба.
– Итак? Где ближайший филиал?
– Понятия не имею, – ответила она.
– Видимо, вы мало читаете, – пробурчал он. – И последний вопрос: у вас был контакт с похитителем?
– Откуда вы знаете, что мою маму похитили?
– Откуда я это знаю? – Он подошел ближе, сел на стол напротив Сабины и поймал ее взгляд. – Потому что сегодня в шесть утра я увидел вашу заявку в «Дедале».
Сабина сглотнула.
– Это был ваш последний запрос. – Снейдер поднялся. – Я распорядился, чтобы ваш IP-адрес и код доступа Эрика Дорфера пока заблокировали.
9
В начале двенадцатого сеанс психотерапии закончился. Хелен стояла у входа в бывший гостевой домик и ждала, пока ее девятилетний клиент с мамой сядут в машину.
На мгновение она закрыла глаза. Нежное полуденное солнце согревало ее лицо, ветер играл волосами. С пашни доносился терпкий запах. Во время сеанса Хелен постоянно думала о рубиновом кольце и не могла выбросить из головы отрезанный палец – картинка стояла у нее перед глазами.
Бывший гостевой домик обычно не запирали. Но сейчас Хелен закрыла дверь на ключ. В целях безопасности перед сеансом она заперла и основной вход в виллу, которая соединялась с гостевым домиком через зимний сад. Конечно, Дасти выбегал наружу и возвращался в дом через специальную дверцу для собак, но это было невозможно ему запретить.
Хелен вошла в свой кабинет, достала рубиновое кольцо из кармана джинсов и опустилась на вращающийся табурет. Она оттерла кольцо чистящим средством, и теперь оно сияло в лучах полуденного солнца, проникающих через окно. Если камень настоящий, то украшение стоит около четырех или пяти сотен евро. В тысячный раз она повернула кольцо между пальцами и посмотрела на гравировку на внутренней стороне: Анне – от Франка. Кто эта Анна? И кто, черт возьми, Франк? Кроме собственного мужа она не знает ни одного Франка, а он точно не рассматривается. Франк уже был один раз женат, но на некой Петре Лугретти, судье по преступлениям несовершеннолетних, которая была примерно ровесница Хелен.
А может, кольцо всего лишь подделка? Игра слов? Анна Франк. Коробочка с красной подкладкой стояла в гостиной на книжной полке между романами Пауло Коэльо, которые Хелен еще не прочитала. Если она подключит уголовную полицию, экспертно-криминалистический отдел может даже не тратить время на эту коробку. На картоне остались только ее отпечатки и слюна Дасти. Отрезанный палец, обернутый в целлофановую пленку, лежал в морозильнике. Ни один хирург в мире уже не сможет его пришить.
У Хелен оставалось меньше часа, чтобы найти ответы на вопросы. Затем в дверь позвонит следующий клиент. А до этого ей нужно хотя бы десять минут, чтобы вчитаться в его историю болезни. Она посмотрела на папки в шкафу и уже сейчас боялась этого, потому что ее мысли постоянно сбивались.
Кто такая Анна?
«Вы знакомы, но этот человек знает вас лучше, чем вы его». Сумасшедший сформулировал это как-то так. Время уходит. Не думай о следующем клиенте! Сконцентрируйся на Анне…
Конечно! Хелен подскочила на стуле. Одну из ее клиенток зовут Анна. Она подошла к большому стенному шкафу, где хранились все дела ее клиентов, и вытащила с полки папку с наклейкой Л-М. Торопливо пролистала желтые вкладыши-разделители.
Анна Ленер!
Клиентка работала фармацевтом в венской аптеке. На последний прием приходила 20 мая, в пятницу на прошлой неделе. Анне было около сорока пяти, застенчивая, интроверт по натуре; носила очки в роговой оправе, но все равно умудрялась выглядеть мило. Только не очень за собой следила. Франк назвал бы ее типичной серой мышью. К тому же у нее обнаружили рак кишечника, и уже несколько месяцев она была на больничном. После химиотерапии приходилось носить парик, который ей совсем не шел.
Хелен специализировалась преимущественно на случаях насилия над детьми и подростками, но также бралась и за не очень тяжелые случаи взрослых. Анна пришла к ней, потому что у нее не получалось выстроить нормальные отношения с мужчинами. Анну постоянно использовали – в том числе и потому, что ее тянуло к женатым мужчинам старше себя. Комплекс Электры – женский аналог эдипова комплекса, – который зародился еще в детстве Анны. У нее не было подруг, и Хелен стала первой, с кем она могла поговорить об этой проблеме.
Хелен перелистала свои записи. Сейчас она вспомнила. Анна носила это кольцо последние два или три месяца. Раньше его не было. Возможно, подарок ухажера.
Франк!
Анна никогда не называла своих знакомых мужчин по имени, а всегда говорила об «отце семейства», или «библиотекаре», или «торговце автомобилями». Прокурора среди них не было. Но кого-то из этих мужчин должны звать Франк.
Хелен подумала об отрезанном пальце и о том, какую ужасную боль пришлось вынести Анне. Почему именно эта несчастная женщина, страдающая неизлечимой болезнью? Пожалуй, ответ все же очевиден. Анна была слишком доверчивой, добрейшей души человеком. Ее легко можно обмануть словами, сломить волю… и похитить.
С первого сеанса Хелен чувствовала ответственность за нее – чуть большую, чем обычно полагается психотерапевту. Но, возможно, все это просто недоразумение? Она быстро пролистала страницы и наконец нашла адрес Анны и номер ее телефона. Сначала позвонила на городской – после десяти гудков положила трубку. Потом набрала номер мобильного, который записала на всякий случай.
После второго гудка включилась голосовая почта. Хелен вздрогнула, услышав электронный голос похитителя: «В настоящий момент я, к сожалению, недоступна…»
Затем связь прервалась.
Хелен бросило в жар. Изверг записал сообщение на голосовую почту Анны. Вспомнила, что он причинит Анне боль, если Хелен вздумает рассказать кому-то о случившемся или обратится в полицию.
Но как он об этом узнает? Он наблюдает за ней? Прослушивает телефон? Установил в доме подслушивающие устройства? Параноидальные мысли душили ее, так что Хелен стала задыхаться. Но она должна что-то сделать!
Чудовище собиралось расчленить тело Анны. Хелен была уверена, что этого сумасшедшего ничто не остановит. Для того, кто однажды пересек черту и пытал человека, нет пути назад. Он должен довести начатое до конца, завершить свое произведение искусства – пока Анна не умрет. Это была всего лишь интуиция, которую Хелен не могла объяснить или проверить. Но если она права, то единственный способ спасти Анну – это подыграть сумасшедшему, чтобы оттянуть время. Нужно больше выяснить о нем, понять, что же он знает. Кроме того, она должна тайно проинформировать уголовную полицию. Хотя так можно поставить под угрозу жизнь Анны и потерять контакт с преступником. Все не просто. Дело в том, что у Хелен с уголовной полицией были личные счеты, и это тяжелым грузом лежало у нее на душе.
Возможно, психопат выбрал ее потому, что три года назад она как судебный психолог работала с уголовной полицией, но ушла из-за дела Винклера. То дело все разрушило, даже ее отношения с Беном Колером. С тех пор она больше не сотрудничала с уголовной полицией и сосредоточилась на своей практике, где могла сослаться на обязательство о неразглашении врачебной тайны и избавить себя от прессы, суда и прокуратуры, которые превращали ее жизнь в настоящий ад.
Может, стоит позвонить коллегам Бена из уголовной полиции, которые так мерзко ее тогда подставили? Для них она все еще словно красная тряпка для быка. «Психотетка», которую можно обвинить в том, что запорола полиция и замяла прокуратура. Всего этого никогда бы не случилось, сумей она настоять на проверке Кристофа Винклера на полиграфе – чтобы понять, врет ли он, – или поторопить сотрудников уголовной полиции с обыском в его доме. Тогда были бы живы те пятеро детей, которых Кристоф Винклер расчленил, а части тел зарыл в тридцати разных местах в Венском лесу – среди них оказался и сын Бена.
Хелен отложила сотовый телефон. Она не могла позвонить Бену. Он не станет с ней говорить.
– Проклятье! – выругалась Хелен, поспешно сунула материалы, касающиеся Анны, в папку и поставила ее на полку. Рядом в запертом шкафу она хранила свои экспертные заключения для суда. Дело Винклера было неполным, потому что некоторые материалы конфисковали.
Хелен вышла из кабинета и прошла через зимний сад в гостиную, положила на книжную полку рубиновое кольцо в коробочке. Через пятнадцать минут придет ее следующий клиент. Чем ей заняться до этого? Похититель Анны не запретил ей звонить мужу, чтобы поболтать с ним просто так.
