– Так-то лучше. Но все равно недостаточно. – Батоев закурил сигарету. – Мне не надо, чтобы ты что-то там делал. Мне надо, чтобы ты нашел.
* * *
Улицу перегородили полностью, не пройти, не проехать. Машины, участвовавшие в перестрелке: тягач, мусоровоз, похожие на решето джипы, разбитый всмятку «Мерседес». Помимо них – патрульные «Жигули», микроавтобусы экспертов, кареты «Скорой помощи». Количество сотрудников милиции просто не поддавалось счету – армия! Врачей чуть меньше. И масса журналистов, поспешивших на место шумной разборки. Щелкают затворы фотоаппаратов, толкают друг друга операторы, торопливые вопросы людям, вдруг кто чего видел? Вдруг наткнешься на свидетеля, до которого еще не добрались милиционеры? Вдруг именно твой кровавый репортаж станет лучшим?
Комментарий, который дал вышедший к репортерам офицер, вызвал ажиотаж. Милиционера окружили плотной стеной, требовали говорить громче, перебивая друг друга, задавали вопросы. Когда все закончилось, «говорящие головы» принялись позировать, требовали от операторов вместить в кадр расстрелянные автомобили, трупы. Побольше трупов. С лихорадочной поспешностью проговорили тексты сообщений и бросились к фургончикам перегонять картинки в редакции – приближалось время новостей. Работа кипела. Трупы ждали отправки в морг. Эксперты собирали гильзы.
Димка, не сумевший пробиться к комментировавшему происшествие милиционеру, угостил сигаретой стоявшего рядом мужика:
– Не слышал, кого шлепнули?
– Ибрагима Казибекова, – важно ответил тот.
– Ни фига себе… – пробормотал Орешкин.
Даже Димка, не особо следящий за новостями, знал это имя – Ибрагим Казибеков. Его давно перестали называть бандитом, но все знали, что огромное состояние преуспевающего бизнесмена создано отнюдь не праведным путем. Впрочем, доказать что-либо можно только в суде, а с этим у Казибекова было все в порядке: свидетелей нет, доказательств нет, значит, чистый и честный. И все, нажитое непосильным трудом, – гостиницы, рестораны, сеть бензоколонок, ночные клубы – твое по праву. Владей, передавай по наследству.
– Большим человеком был, – продолжил мужик. – Миллионами ворочал, и что? Пуля в лоб, и до свидания. Вот и думай теперь, что лучше: миллионы или зарплата честная.
Сказал с таким видом, будто еще до полудня должен сделать нелегкий выбор: отказываться от богатства или нет?
– Менты, я слышал, говорили, что теперь в Москве большая буза начнется. У Ибрагима три сына, они за папашу всех рвать станут. Крови будет – море.
Нет, порой на улице можно встретить настоящих самородков. Не просто свидетелей, а глубоких аналитиков, способных мгновенно обрисовать вам всю подноготную происходящего. Мыслителей.
Следующие слова мужичонка произнес так, словно тщательно изучил оперативную обстановку в городе и пришел к выводу:
– Трудные времена начинаются. Усиление будет.
Димка растоптал сигарету, поежился, бездумно разглядывая искореженные машины. Перстень, лежащий в кармане куртки, заставлял нервничать. Казалось, его видит каждый встречный. И каждый знает, что именно с ним, с Дмитрием Орешкиным, говорил перед смертью могущественный Ибрагим Казибеков.
«А ведь узнают! – Димку прошиб пот. – Там же дома вокруг! Меня в окно могли видеть!»
Ноги ослабли.
– Это, наверное, из-за автосервисов, – продолжил между тем мужичок. – У меня племянник в автосервисе работает. Говорил, что Казибеков к автосервисам подбирался. Под себя хотел подмять. А это же какие деньги, да?
– Да…
– Есть еще сигареты?
– Пожалуйста.
– Вот и подумай. В автосервисах небось своя мафия. Там ведь такие деньги крутые вертятся. А Казибеков наехал. Вот его и грохнули. Точно говорю – все дело в автосервисах. Или в бензоколонках – тот еще бизнес…
– Территорию он не поделил! – подал голос другой знаток.
– Какую еще территорию? – взвился мужичок.
– Знамо какую: московскую. Славяне ее себе вернуть хотели, а Ибрагим на дыбы. Вот его и шлепнули. Чтобы не зарывался, значит.
– А я говорю – автосервисы!
Димка, не сводя глаз с собеседников, сделал два шага назад. Толпа зевак послушно расступилась, выпустила Орешкина на волю и вновь сомкнула ряды.
– Славяне!
– Автосервисы!
Орешкин медленно брел к метро.
Была у Димки мысль выбросить перстень. Была.
Массивное кольцо оттягивало карман, жгло тело, леденило душу. Тяжесть его заставляла ноги подгибаться. А кровь на нем – чужая кровь – вызывала дикий страх. Пальцы дрожали, перед глазами плыло, казалось, выброси перстень – и все пройдет. Как рукой снимет. Потому что в этом случае ты ни при чем.
Но…
«Поздно, русский, поздно…»
Когда они придут, а, бредя к метро, Димка почти не сомневался в том, что его обязательно найдут, то лучше странный подарок отдать, чем рассказывать, в какую помойку его выбросил.
Да и о деньгах старик чего-то говорил…
* * *
Насилие всегда считалось одной из низших форм человеческих взаимоотношений. Если ты силен – дави на соперника, используй свой авторитет, репутацию, в какие-то моменты угрожай, в какие-то – иди на компромисс. Иногда, ради получения грандиозного приза, достаточно поступиться сущей мелочью. Другими словами – разговаривай.
Надо ведь хоть чем-то отличаться от животных.
Тех же, кто сразу пускает в ход кулаки, не любят. Лихая бесшабашность хороша в голливудских боевиках, но вызывает раздражение в реальной жизни. Об отморозках слагают легенды, но стараются их пристрелить при первой же возможности.
Батоева тупым громилой не считали. Напротив, в криминальном мире Москвы Мустафа пользовался заслуженной репутацией человека умного и расчетливого. Конечно, коллеги по нелегкой профессии понимали, что Батоев непредсказуем – они и сами были такими же, – но отморозок? Нет, это не о нем.
И потому, узнав о неожиданном и жестоком ударе по клану Казибековых, к Мустафе направили переговорщика – человека, которому одинаково доверяли и Батоев, и московские лидеры. Человека с незапятнанной репутацией.
– Хороший чай, – похвалил Розгин, поднося к губам пиалу.
– Освежает, – кивнул Мустафа.
– И замечательное послевкусие.
– Ты же знаешь – чаи моя слабость.
– Единственная.
Батоев тонко улыбнулся:
– Не могу позволить себе больше.
– Прекрасно тебя понимаю.
Павел Розгин был адвокатом. Умным, удачливым и весьма известным. Он специализировался на международном праве и консультировал едва ли не всех российских уголовников, собравшихся вести дела за рубежом. Стоили услуги Розгина чрезвычайно дорого, но он никогда не ошибался и помог сэкономить не один десяток честно украденных миллионов. К тому же Павел славился щепетильностью: он не воровал и не болтал. Он был полезен многим весомым людям, что защищало его гораздо лучше любых телохранителей. В общем, Розгин оказался едва ли не идеальным человеком для непростых переговоров внутри сообщества.
– Мустафа, – осторожно произнес адвокат, – ты понимаешь, зачем я приехал: люди удивлены твоим поведением.
– Они напряглись?
– Разумеется, – подтвердил Розгин. – Но пока воздерживаются от решений. Хотят послушать, что ты скажешь.
– Павел, – спокойно ответил Батоев, – пожалуйста, передай людям, что все произошедшее касается только меня и Казибековых. Шли переговоры, которые Ибрагим не афишировал. Сегодняшние события стали следствием возникшего между нами недопонимания.
– Ты ведь приходишься родственником Казибековым?
– Ибрагим мой двоюродный дядя.
– Он помог тебе подняться.
Мустафа помолчал.
– К чему этот разговор?
– Людей удивило то, что произошло, – объяснил адвокат. – Если бы известные события приключились два года назад, все бы восприняли их как само собой разумеющееся. Но сейчас все изменилось. Ибрагим отдал тебе очень хороший кусок, а сам ушел в легальный бизнес. Ваши интересы не пересекались. Тем не менее случилось то, что случилось. Пойми, Мустафа, ты можешь приобрести очень плохую репутацию. И поэтому в твоих интересах объяснить свои мотивы.
Никому не хочется жить на вулкане. Сегодня – Ибрагим Казибеков, завтра – кто-нибудь другой. Или у Батоева был веский повод для действий, или его переведут в разряд отморозков и постараются обезвредить.
Второй вопрос: начнется ли масштабная война? У Ибрагима осталось три сына, старший из которых – Абдулла – не забыл славное семейное прошлое и способен выставить солдат против подлого родственника.
Батоев медленно долил чай в свою пиалу.
«Проклятье! От скольких проблем я бы избавился, завладев перстнем!!»
Не повезло. Теперь приходится вести переговоры, юлить, оправдываться.
– Кстати, это правда, что почти одновременно с известными событиями кто-то наведался в принадлежащий Ибрагиму пентхаус на «Соколе»?
Мустафа не ответил. Медленно пил чай, не сводя глаз с качающихся за окном веток.
Правда? Конечно, правда. Он давно ждал удобного случая и разыграл партию как по нотам. Ранним утром купленный человек из окружения Казибекова сообщил, что ночь Зарема и старик провели в пентхаусе, после чего Ибрагим в одиночестве отправитлся в офис – он не любил показываться с девушкой на публике. Вечером они должны были вылететь в Париж. Более подходящий момент и представить трудно. За пять минут до того, как кортеж старика попал в засаду, восемь отборных солдат проникли в пентхаус и увели Зарему. Узнав об этом, Мустафа едва не взвыл от радости, но очень скоро последовал холодный душ: перстень раздобыть не удалось.
Но надежда на успех еще сохранялась.
– Павел, – твердо сказал Батоев, – передай людям, что я готов встретиться с ними завтра вечером. Лицом к лицу. Я приеду, куда они скажут, и без утайки расскажу о причинах, которые заставили меня так поступить с Ибрагимом. Я позволю им самим сделать вывод о том, достаточно ли вескими были эти причины. Мне нечего скрывать.
– Завтра вечером? – прищурился адвокат.
– Да, завтра вечером.
Почти через сорок часов. Вполне достаточно для того, чтобы решить проблемы и предстать перед людьми победителем.
– Я думаю, они согласятся, – улыбнулся Розгин.
– Я тоже так думаю, – кивнул Мустафа.
Несколько мгновений мужчины молча смотрели в глаза друг друга.
– Но если за эти сорок часов случится большая война, – негромко произнес адвокат, – тебе ее не простят. Постарайся уладить свои дела без лишнего шума. Хотя… – Розгин покачал головой, – учитывая, что мы говорим об Абдулле, сделать это будет очень сложно.
– Абдулла не станет лезть на рожон, – с уверенностью, которой у него не было, бросил Батоев.
– Почему ты так думаешь?
– Есть основания.
– Ну что ж, надеюсь, ты прав. – Адвокат поднялся. – Спасибо за чай.
Мустафа отлично понимал, как ему повезло. Получить от лидеров московских кланов целых сорок часов на решение проблем – огромная удача. Батоев со страхом ждал, что «разбор полетов» назначат на этот вечер, но Розгин согласился на завтра, значит, у него были такие полномочия.
«Зря Ибрагим покинул сообщество. Будь он в прежней силе, они бы засуетились…»
А так решили повременить.
В действительности же переживания Мустафы были вызваны исключительно потерей перстня. Завладей он кольцом, встречаться можно было хоть прямо сейчас – его позиции оказались бы неуязвимы. Батоев строил свои планы исходя из того, что получит и Зарему, и перстень, он и в мыслях не допускал провала и теперь был вынужден лихорадочно искать выход.
– Хасан!
Помощник, ожидавший в соседней комнате, быстро вошел в гостиную.
– Да?
– Что с перстнем?
Хасан развел руками:
– Менты опросили всех жителей двора, в котором нашли Ибрагима. К сожалению, никто ничего не видел. Остается надежда на тех, кто вернется вечером с работы. Может, они дадут какой-нибудь след.
– Бомжи?
– Наши ребята трясут всех бродяг округа. Пока безрезультатно.
– Где Абдулла?
– В загородном доме. – И сразу же, не дожидаясь вопроса: – Наш человек сообщает, что никто подозрительный к нему не приезжал. И сам Абдулла не выказывает желания покидать крепость.
