Болтон: Вот вы сейчас шутите, а так оно и есть. В нашем бизнесе по-другому нельзя.
Детектив Андерсон: Просто для протокола, Клод: тренер Ти – это Терри Мейтленд?
Болтон: Да, конечно.
Детектив Андерсон: Расскажите, как вы с ним встретились в клубе.
Болтон: Ну, мы же не постоянно находимся в яме. У нас есть и другие обязанности. Но в зале дежурим большую часть смены. Смотрим, чтобы никто не хватал наших девчонок. Если вдруг затевается драка, пресекаем ее на корню – когда парни заводятся, из них прет агрессия. Да вы сами, наверное, с этим сталкивались по работе. Но неприятности могут случиться не только в яме, просто там – вероятнее всего. Поэтому мы и дежурим по двое. Один всегда остается в яме, второй курсирует по всему клубу: бар, маленький зальчик с видеоиграми и бильярдом, приватные стриптиз-кабинки и, конечно, сортир. Если кто вдруг приторговывает наркотой, то как раз в туалете, и если мы что-то такое видим, то сразу вышвыриваем их из клуба. И продавцов, и покупателей.
Детектив Андерсон: Говорит человек, отсидевший за хранение наркотиков и за хранение с целью продажи.
Болтон: При всем уважении, сэр, вот сейчас было обидно. Я уже шесть лет как чист. Курс лечения, анонимные наркоманы, все дела. Хотите, сдам вам мочу? Могу прямо сейчас.
Детектив Андерсон: В этом нет необходимости. Я рад, что вы смогли преодолеть пагубную зависимость и начать новую жизнь. Значит, около половины девятого вы курсировали по клубу…
Болтон: Все верно. Я заглянул в бар, потом пошел проверить сортир – и в коридоре увидел тренера Ти. Он как раз вешал трубку. Там у нас два телефона-автомата, но один не работает. Он был…
Детектив Андерсон: Клод? Что-то вы отключились.
Болтон: Просто думаю, вспоминаю. Вид у него был какой-то странный. Как будто пришибленный. Вы правда считаете, что он убил того парнишку? Я-то подумал, что все потому, что он в первый раз оказался в таком интересном месте, где юные барышни раздеваются перед публикой. Иногда так бывает, мужики словно тупеют. Или, может, он был под кайфом. Я сказал: «Привет, тренер Ти. Как команда, готова к бою?» А он смотрит так, будто видит меня впервые, хотя я ходил на все матчи детской футбольной команды, когда там играли Стиви и Стэнли, и подробно ему объяснял, как проводить двойной реверс, а он сказал, что они так не делают, мол, слишком сложный прием для детишек. Хотя если в школе их учат делению в столбик, то уж двойной реверс они в состоянии освоить, как думаете?
Детектив Андерсон: Вы уверены, что это был Терри Мейтленд?
Болтон: О господи, да. Он сказал, что команда настроена на победу и что он зашел на минуточку, только вызвать такси. Ну, типа, как мы говорим, что читаем «Плейбой» исключительно из-за статей, если жена вдруг обнаружит журнал в туалете. Но я ничего не сказал. В «Джентльменах» клиент всегда прав, при условии, что он не пытается хватать девок за сиськи. Я сказал ему, что на стоянке наверняка есть такси. Может, и не одно. Он ответил, что диспетчер сказал то же самое, поблагодарил меня и ушел.
Детектив Андерсон: Как он был одет?
Болтон: Джинсы, желтая рубашка. На ремне – пряжка в виде лошадиной головы. Дорогие кроссовки. Я это запомнил, потому что кроссовки и вправду были крутые. Явно не из дешевых.
Детектив Андерсон: Вы были единственным, кто видел его в клубе?
Болтон: Нет, я видел, как ему махали, когда он шел к выходу. Два-три человека. Не знаю, кто это был, и вряд ли вы их найдете, потому что не каждый признается, что посещает подобные заведения. Такие дела. Я не удивился, что его узнали. Терри у нас вроде как знаменитость. Пару лет назад ему даже вручили какую-то награду, я видел в газете. Флинт-Сити только что называется Сити, а вообще это маленький городок, где почти все всех знают, по крайней мере, в лицо. И все, у кого есть сыновья с хоть какой-нибудь склонностью к спорту, знают тренера Ти по бейсбольной или футбольной секции.
Детектив Андерсон: Спасибо, Клод. Вы мне очень помогли.
Болтон: Я помню еще кое-что. Вроде бы ерунда, но вообще стремно, если он и вправду убил того мальчика.
Детектив Андерсон: Я слушаю.
Болтон: Это была случайность. Он направлялся к выходу, чтобы найти такси, так? А я протянул ему руку и сказал: «Хочу поблагодарить вас, тренер, за все, что вы сделали для племянников Тони. Они хорошие ребята, но чуток буйные, может быть, из-за того, что их родители разводятся. С вами они занимались делом, а так бы болтались по городу и точно нарвались бы на неприятности». Кажется, он удивился. Потому что сначала отпрянул, но потом все же пожал мою руку. Рукопожатие у него было крепкое. Видите эту царапинку у меня на руке? Он случайно задел меня ногтем мизинца. Ранка уже зажила, да и была пустяковой, но на секунду я вспомнил свои наркоманские времена.
Детектив Андерсон: Почему?
Болтон: Некоторые ребята – обычно «Ангелы ада» или «Апостолы дьявола» – специально отращивают на мизинце длинный ноготь. Я сам видел такие ногти. Покруче, чем у тех императоров в Древнем Китае. Некоторые байкеры даже украшают их эмблемами и черепушками. И называют кокаиновым ногтем.
17
После ареста на бейсбольном матче у Ральфа уже не было возможности сыграть доброго полицейского в сценарии «добрый полицейский/злой полицейский», поэтому он просто стоял, прислонившись к стене в комнате для допросов, и молча слушал. Он приготовился к новой порции укоризненных взглядов, но Терри лишь мельком взглянул на него, совершенно без всякого выражения, и сосредоточил внимание на Билле Сэмюэлсе, который уселся на один из трех стульев на другой стороне стола.
Глядя на Сэмюэлса, Ральф начал понимать, почему тот так быстро поднялся до таких высот. Когда они оба стояли по другую сторону зеркала, окружной прокурор просто выглядел слегка несолидным для своей должности. Теперь, сидя напротив насильника и убийцы Фрэнка Питерсона, Сэмюэлс казался еще моложе, словно стажер в юридической фирме, которому поручили (скорее всего из-за путаницы в документах) провести допрос матерого преступника. Даже смешной хохолок на макушке лишь добавлял достоверности его образу неопытного юнца, который искренне радуется тому, что ему поручили настоящее дело. Ты можешь рассказать мне все, говорили его широко распахнутые, заинтересованные глаза. Потому что я тебе поверю. Я впервые играю с большими ребятами и ничего не знаю.
– Здравствуйте, мистер Мейтленд, – сказал Сэмюэлс. – Я работаю в окружной прокуратуре.
Неплохое начало, подумал Ральф. Ты и есть окружная прокуратура.
– Вы только зря тратите время, – сказал Терри. – Я не буду ничего говорить, пока не приедет мой адвокат. Скажу только, что в скором будущем вас ждет большое судебное разбирательство за необоснованный арест.
– Я понимаю, что вы расстроены. В такой ситуации каждый расстроится. Возможно, у нас получится все уладить прямо сейчас. Вы же можете мне сказать, что вы делали в то время, когда был убит Питерсон? В прошлый вторник, после обеда. Если вы были где-то в другом месте, тогда…
– Да, я был в другом месте, – перебил его Терри. – Но прежде чем обсуждать это с вами, я хочу обсудить все с моим адвокатом. Его зовут Ховард Голд. Когда он приедет, я хочу поговорить с ним с глазу на глаз. Как я понимаю, это мое право? Поскольку, согласно презумпции невиновности, я ни в чем не виновен, пока не доказано обратное?
Быстро он взял себя в руки, подумал Ральф. Такое под силу не всякому закоренелому преступнику.
– Все верно, – сказал Сэмюэлс. – Но если вы невиновны…
– Даже и не пытайтесь, мистер Сэмюэлс. Меня сюда привезли вовсе не потому, что вы славный парень.
– На самом деле я славный парень, – совершенно серьезно ответил Сэмюэлс. – Если здесь какая-то ошибка, я не меньше вас заинтересован в том, чтобы ее исправить.
– У вас на макушке торчит хохолок, – заметил Терри. – Надо что-то с ним сделать. А то вы похожи на Альфальфу из старых комедий, которые я смотрел в детстве.
Ральф, конечно, не рассмеялся, но уголок его рта все-таки дернулся. Он ничего не мог с этим поделать.
На миг выбитый из колеи, Сэмюэлс провел рукой по макушке, приглаживая хохолок. Тот на секунду улегся, затем снова поднялся.
– Вы уверены, что не хотите все прояснить прямо сейчас? – Сэмюэлс наклонился вперед. Его искреннее выражение лица явно говорило о том, что Терри совершает большую ошибку.
– Уверен, – ответил Терри. – И уверен, что подам на вас в суд. Даже не знаю, какая может быть компенсация за то, что вы сотворили сегодня – и не только со мной, но и с моей женой и детьми, – но я это выясню.
Еще пару секунд Сэмюэлс просидел в той же позе – наклонившись вперед, глядя на Терри в упор с искренней надеждой в глазах, – потом резко встал. Его взгляд посуровел.
– Хорошо, мистер Мейтленд. Вы можете поговорить со своим адвокатом, это ваше право. Никакой прослушки. Никакой аудио- и видеозаписи. Мы даже задернем занавеску. Если вы поторопитесь, то мы закончим уже сегодня. Завтра мне рано вставать на гольф.
Терри словно ослышался.
– Гольф?
– Он самый. Игра, в которой нужно загнать маленький мячик в лунку. Я не силен в гольфе, но в этой игре я силен, мистер Мейтленд. И уважаемый мистер Голд подтвердит, что мы можем держать вас под стражей без предъявления обвинений сорок восемь часов. Но вряд ли это понадобится. Если мы ничего не выясним, то уже в понедельник утром состоится суд, на котором вам будут предъявлены официальные обвинения. К тому времени сообщение о вашем аресте пройдет в новостях по всему штату, и на суд съедутся репортеры. Я уверен, фотографы постараются вас заснять в выгодном свете.
Сказав свое предположительно последнее слово, Сэмюэлс прошествовал к выходу (Ральф подумал, что замечание Терри насчет хохолка все-таки его задело). Но прежде чем он открыл дверь, Терри сказал:
– Слушай, Ральф.
Ральф обернулся. Терри был абсолютно спокоен, что в сложившихся обстоятельствах можно считать выдающимся достижением. Или нет. Иногда настоящие социопаты проявляют непрошибаемое спокойствие после первоначального шока. Ральф уже с таким сталкивался.
– Я не буду ничего обсуждать, пока не приедет Хоуи, но кое-что я тебе все же скажу.
– Мы вас слушаем. – Сэмюэлс очень старался не выдать своего нетерпения, но изменился в лице, когда услышал следующие слова Терри:
– У Дерека был лучший дрэг-бант из всех, кого я тренировал.
– Не надо, – сказал Ральф. Он сам слышал, как ярость дрожит в его голосе, словно вибрато. – Давай не будем об этом. Не хочу слышать, как ты произносишь имя моего сына. Ни здесь, ни сейчас, никогда.
Терри кивнул:
– Я понимаю. Мне тоже, знаешь ли, не хотелось, чтобы меня взяли под стражу на глазах у жены, дочерей и еще тысячи человек, многие из которых – мои соседи. Так что чуть-чуть потерпи и послушай. Ты мерзко со мной обошелся, так что слушай.
Ральф открыл дверь, но Сэмюэлс прикоснулся к его плечу, покачал головой и указал взглядом в угол, где горел красный огонек включенной видеокамеры. Ральф закрыл дверь и снова повернулся к Терри, скрестив руки на груди. Он не сомневался, что месть Терри за публичный арест будет довольно болезненной, но Сэмюэлс был прав. Пусть лучше подозреваемый говорит, чем замыкается и молчит до приезда своего адвоката. Слово за слово, одно за другое, а там, глядишь, что-то и промелькнет.
Терри сказал:
– Когда Дерек играл в Малой лиге, он был там почти самым мелким. Четыре фута десять дюймов, от силы одиннадцать. Я потом его видел – сказать по правде, в прошлом году я пытался заполучить его в нашу команду Городской молодежной лиги, – и он уже тогда вырос дюймов на шесть. К окончанию школы он будет выше тебя, можешь не сомневаться.
Ральф молчал.
– Вот такая малявка – и никогда не боялся брать биту и выходить на базу. А ведь многие боятся. Но Дерек сам рвался в бой и вставал даже против ребят, швырявших мяч как бог на душу положит. Несколько раз ему здорово прилетало, но он не отступал.
Да, это правда. Ральф видел синяки на теле сына после некоторых матчей: на бедре, на ягодице, на руке, на плече. Однажды даже на затылке. Эти синяки сводили Джанет с ума, и ее совершенно не утешало, что Дерек, как и положено, играет в шлеме; каждый раз, когда Дерек вставал на позицию отбивающего, она вцеплялась в руку Ральфа, царапая кожу ногтями, в страхе, что единственный сын когда-нибудь все же получит мячом между глаз и впадет в кому. Ральф уверял ее, что этого не случится, но был рад не меньше Дженни, когда Дерек решил, что ему больше подходит теннис. Мячи там помягче.
Терри наклонился вперед и даже слегка улыбнулся.
– Обычно такие мелкие пацаны добывают команде уоки – как раз на это я и надеялся сегодня, когда выставил Тревора Майклза отбивать, – но Дерек был не из таких. Он бросался на все подряд. Вправо, влево, над головой, в землю – он все равно махал битой. В команде его прозвали Мельница Андерсон, потом переиначили в Мыльницу, и прозвище прилипло. Ну, на какое-то время.
– Очень интересно, – сказал Сэмюэлс. – Но может быть, лучше поговорим о Фрэнке Питерсоне?
Терри не сводил взгляда с Ральфа.
– Короче говоря, я понял, что уока от него не добьешься, и решил научить его банту. Многие мальчики его возраста – лет десяти-одиннадцати – не рискуют отбивать бантом. Ну, то есть они понимают, как это делается, но не хотят выставляться с битой вперед, особенно если питчер знает свое дело. Ведь может попасть по пальцам, а это ох как неприятно. Но только не Дерек. Смелости твоему парню точно не занимать. Кроме того, он еще и носится как угорелый, и много раз так бывало, что я просил его выполнить «дохлый» бант, а он в итоге брал хит за базу.
Ральф не кивнул и вообще никак не проявил интереса, но он знал, о чем говорит Терри. Он видел эти банты и сам вопил как оглашенный, когда его сын несся по полю, словно клюнутый жареным петухом.
– Главное было научить его ставить биту под нужным углом, – сказал Терри, выставив руки перед собой для наглядности. На ладонях осталась засохшая грязь, видимо, еще с тренировки перед сегодняшним матчем. – Направишь влево, и мяч летит к третьей базе. Скосишь вправо – к первой. Не надо далеко выносить биту, чаще всего пользы от этого никакой, только вручишь мяч питчеру на блюдечке. Просто в последнюю долю секунды надо немножко ее подтолкнуть – и готово. Он быстро ухватил идею. Ребята перестали звать его Мыльницей и дали новое прозвище. Когда ближе к концу игры кто-то из наших занимал первую или третью базу, противники понимали, что он сбросит мяч. Никаких кривляний – как только питчер заканчивал бросок, бита уже летела через базу, и вся скамья запасных – да и мы с Гэвином – вопили: «Давай, Дерек! Жми!» Так его и называли весь год после победы в окружном чемпионате, Жми-Андерсон. Ты знал об этом?
Нет, Ральф не знал. Может быть, потому, что такие вещи не выносятся за пределы команды. Но он знал, что в то лето Дерек изрядно подрос. Он стал больше смеяться и подолгу задерживаться с ребятами после матчей вместо того, чтобы сразу плестись к машине, понурив голову.
– Он всего добивался сам – тренировался как проклятый, пока не начало получаться, – но именно я уговорил его попытаться. – Терри помедлил и тихо добавил: – А ты так со мной обошелся. У всех на глазах.
Ральф почувствовал, что у него горят щеки. Он открыл было рот, чтобы ответить, но Сэмюэлс вывел его из комнаты, чуть ли не вытолкнул за дверь. На пороге Сэмюэлс на миг задержался и бросил через плечо:
– Это не Ральф так с тобой обошелся, Мейтленд. Это ты сам так с собой обошелся.
Когда они снова встали у одностороннего зеркала в соседней комнате, Сэмюэлс спросил, все ли с Ральфом в порядке.
– Со мной все в порядке, – ответил Ральф. Его щеки горели до сих пор.
– Эти ребята умеют залезть к тебе в душу. Не все, конечно. Но есть мастера. Ты же сам знаешь, да?
– Да.
– И ты знаешь, что это он? У меня еще не было дела, где все так прозрачно и очевидно.
Вот это меня и беспокоит, подумал Ральф. Раньше не беспокоило, а теперь беспокоит. Я понимаю, что Сэмюэлс прав, и все равно что-то меня беспокоит.
– Ты обратил внимание на его руки? – спросил Ральф. – Когда он показывал, как учил Дерека держать биту, ты видел его руки?
– Ну да. А что с ними?
– На мизинцах нет длинных ногтей, – сказал Ральф. – Ни на правой руке, ни на левой.
Сэмюэлс пожал плечами:
– Может, он их состриг. Ты уверен, что с тобой все в порядке?
– Да, – ответил Ральф. – Просто я…
Дверь между административными помещениями и отделением для задержанных зажужжала и распахнулась. Человек, быстро зашагавший по коридору, был одет по-домашнему, в старые джинсы и футболку с эмблемой Техасского христианского университета, рогатой лягушкой, но квадратный портфель в руках сразу выдавал адвоката.
– Привет, Билл, – сказал он. – Привет и тебе, детектив Андерсон. Кто из вас мне объяснит, почему вы арестовали почетного гражданина, которого в две тысячи пятнадцатом выбрали человеком года во Флинт-Сити? Это просто ошибка, которую мы сейчас быстро исправим, или вы тут совсем охренели?
Ховард Голд прибыл в участок.
18
Кому: Окружному прокурору Уильяму Сэмюэлсу
Начальнику полиции Флинт-Сити Родни Геллеру
Шерифу округа Флинт Ричарду Дулину
Капитану Эйвери Рудольфу, отделение № 7 полиции штата
Детективу Ральфу Андерсону, полицейское управление Флинт-Сити
От кого: Лейтенанта Юнела Сабло, отделение № 7 полиции штата
Дата: 13 июля
Тема: Транспортный узел Фогель, Даброу
По запросу ОП Сэмюэлса и детектива Андерсона сегодня, 13 июля, я прибыл на транспортный узел Фогель в 14:30. Фогель – главный узел наземного транспорта в южной части штата, где располагаются станции трех крупнейших компаний автобусных пассажирских перевозок («Грейхаунд», «Трейлуэйз» и «Мид-Стейт»), а также железнодорожный вокзал и ряд агентств по прокату автомобилей («Херц», «Эйвис», «Энтерпрайз», «Аламо»). Поскольку во всех зонах транспортного узла установлены камеры видеонаблюдения, я направился прямо в отдел безопасности, где меня встретил Майкл Кэмп, начальник охраны Фогеля. Он был предупрежден и уже все подготовил. Записи с камер видеонаблюдения хранятся в течение 30 суток, и база данных полностью компьютеризирована, что дало мне возможность просмотреть записи с 16 камер, сделанные вечером 10 июля.
По словам мистера Клинтона Элленквиста, диспетчера таксопарка Флинт-Сити, бывшего на дежурстве вечером 10 июля, водитель Ива Дождевая Вода позвонила в 21:30 и сообщила, что доставила пассажира на место. Ночной поезд в Даллас, на который, согласно показаниям мисс Дождевая Вода, должен был сесть объект текущего расследования, прибыл на станцию в 21:50. Пассажиры сошли с поезда на платформу 3. Посадка новых пассажиров, на той же платформе 3, началась в 21:57. Поезд отправился в 22:12. Время установлено точно, поскольку прибытия и отправления поездов отмечает компьютер.
Мы с мистером Кэмпом просмотрели записи со всех 16 камер, сделанные 10 июля с 21:00 (чтобы перестраховаться) до 23:00, то есть примерно еще 50 минут после отправления поезда Даллас – Форт-Уэрт. Копии всех интересующих нас фрагментов я сохранил себе на айпад и предоставлю их вместе с подробным докладом, но в силу срочности и чрезвычайного характера ситуации (по заявлению ОП Сэмюэлса) считаю необходимым сообщить вкратце самое основное:
