– Тогда вам подойдет «Гарант Антей Актив», – выпалила она. – Для энергичных людей в расцвете сил, ведущих активный образ жизни, желающих с помощью страхования обеспечить семье защиту на случай своей гибели, в том числе в результате ДТП. Возраст и состояние здоровья позволяют им быть уверенными в том, что смерть по другой причине маловероятна. Это дает возможность сэкономить, отказавшись от полной защиты. Кто у вас выгодоприобретатель?
Куприянов как-то сразу сдулся.
– Не знаю.
– Ну, жена, дети есть?
Мотнул головой. Что за ерунда, они ведь это уже обсуждали! Значит, обиделась на то, что он к ней ворвался? Надо было позвонить по служебному телефону? Конечно, получилось неудобно.
Маша некоторое время разглядывала его, подвисшего, как будто видела в первый раз. Потом снова дежурно улыбнулась.
– Ну, хорошо. Подумайте, я вас не тороплю.
Протянула буклет.
– Вот. Там есть интересные предложения. Когда решитесь, приходите.
Он молча встал и теперь уже с откровенной обидой напоследок глянул на нее.
– Я думал, мы поговорим.
– Конечно, я готова, – Мария снова подалась вперед, положив грудь на сложенные перед собой руки.
Оттененный белой рубашкой, ее загар выглядел темней. Теперь она вся казалась вырезанной из камня – симпатичный идол с какого-нибудь острова, например, с Таити, куда уехал Поль Гоген, решившийся бросить работу биржевого маклера, чтобы стать художником.
– Ладно, – махнул рукой Курпиянов, – я действительно все изучу и приду в следующий раз. Он направился было к выходу, но на полдороге остановился – в голову пришла идея.
– Телефон-то у вас есть?
Она кивнула и протянула ту же визитку.
Обе визитки, а также брошюра «Гарант Антея» лежали на рабочем столе Сергея под распечатанными комментариями Барбакова, которого, как и следовало доказать, клиент заставил все-таки передвинуть логотип влево.
Куприянов дважды набирал номер и сбрасывал где-то на шестом гудке. Потому что пока еще не знал, о чем разговаривать.
В заявлении, кроме паспортных данных, нужно было проинформировать о состоянии здоровья. Сергей автоматически расставил галки в окошках под словом «нет» – все у него в порядке, никаких хронических заболеваний, работа не связана с риском, единственное – в графе «увлечения экстремальными видами спорта» написал «горные лыжи». Уже вечерело, когда дизайнер решился набрать номер в третий раз.
– Можно поговорить с Марией Игоревной?
– Кто ее спрашивает?
– Это по поводу страхования жизни.
– Кто ее спрашивает?
Неужели тот же стажер? Они его и на телефон посадили!
– Сергей Куприянов.
– Секунду…
В телефоне заиграла музыка из немого кино. Дизайнер представил, как маленький клерк в ч/б пробирается между столами, шепчет что-то Марии Игоревне, как они по-злодейски смеются, и тут он вдруг с перекошенным лицом хватает ее за коленку, а она, резко посерьезнев, бьет его по щеке.
– Алё, – тот же тихий голос. – Мария Игоревна ушла, позвоните завтра.
Обедать ходили с Кошкиной в шестом часу. Поедая голень индейки в сетевой хипстерской закусочной «Вуаля», эта тридцатипятилетняя клуша рассказывала, что приняла решение стать веганом.
– Тебе бы тоже заняться собой. Так на йогу к нам и не зашел…
– Может, и зайду.
– Не тяни, чего ты тянешь?
– Да, некогда пока… влюбился я, – вдруг выложил Куприянов. – Девушка отсосала в клубе, представляешь?
Кошкина подавилась.
По дороге домой зашел в магазин и купил купаты, яйца, молоко и 0.5 водки для сна.
В среду утром стажер по телефону сказал, что Смирнова занята, спросил, есть ли у Куприянова вопросы и когда он принесет заявление. То есть они все там были уже в курсе – старший менеджер заарканила клиента. Может, это у нее такие методы? О’кей.
На следующий день Сергей нашел ее страницу в фейсбуке. Это оказалось непросто. Группа «От заката до рассвета» насчитывала двести тринадцать подписчиков. Один из них, поклонник гоночных тачек и боев без правил мускулистый Виктор Прокопенко, со скрещенными на груди в стиле мистера Пропера руками – то ли в шутку, то ли нет быковал на камеру. Он выложил на своей странице фотку, где, как охотник с добычей, позировал у знакомой стойки, крепко зацепив Смирнову за талию. На Марии Игоревне было платье цвета фламинго, в руках старый добрый «Лонг-Айленд». Рядом комментарий: «Nashamasha лучше всех». Интересно, что это значит?
Линк вывел Куприянова на нужную страницу. У Маши было сто семьдесят пять френдов и всего несколько фотографий: на фоне логотипа «Гарант Антея» в жакетике и юбке, на пляже с галькой и в дыму от кальяна на заросшем сорняками дачном участке в окружении подруг. Из информации о себе Маша указала только, что закончила Юридическую академию, живет в Москве, любит торговый центр «Цветной», дизайнера обуви Кристиана Лабутена и Центр Боевых искусств Виктора Прокопенко. Еще она перепостила несколько видео про нежные отношения собак и кошек, обошедшую Интернет фотографию заросшей вьюном железной дороги, какой-то пасквиль на Навального, собственные снимки цветов, клипы с танцами, статью про тайм-менеджмент, а также прикольные открытки типа «В юности Васю называли вальтом, потому что его били дамы».
Промаявшись пятницу, уже к десяти часам Сергей открыл дверь в клуб и столкнулся с охранником, тем же пандообразным блюстителем нравственности, который стоял на посту неделю назад.
– Паспорт покажи, – огорошил его тот.
– С какой стати? Я, что, похож на семнадцатилетнего?
– Так положено.
– Кем положено?
– Правила клуба.
– В прошлый раз не просили. – На Куприянова был устремлен сонный ненавидящий взгляд.
– Вот страна. Чего хотят, то и делают…
На стойке танцевала только одна девушка, похоже, местная go-go-заводила – лет восемнадцати, в клетчатой рубашке, завязанной калифорнийским узлом над детским животиком, в маленьких джинсовых шортах и порванных колготках. Истинный вкус пятницы был ей еще не знаком, но она уже всеми силами стремилась в пропасть.
Маша накачивалась «Лонг-Айлендом» в дальнем конце стойки между двумя одинаково пресными гражданами в песочно-серой гамме: на одном из них были очки и костюм, на другом – рубашка с ручкой в нагрудном кармане. Адвентисты седьмого дня, не иначе. Зато сама выглядела – глаз не оторвать – короткое серебристое платье с блестящими чешуйками.
– Привет, – Сергей открыто подошел к ней.
– Ой, здравствуйте, – кажется, она обрадовалась, а может, испугалась. Протянула руку. – Где еще встретишь своих клиентов?
– Ага, – он пожал узкую ладонь, чуть сильнее, чем требовал этикет. – Клиентов. Точно.
Заказал двойное виски, подождал, пока закончат светский разговор. Эти двое были командированными из Новосибирска, приехали на конференцию, пытались выяснить у симпатичной девушки, что еще есть интересного в Москве. Конечно, и в клуб зашли исключительно ради краеведческого интереса.
– Ты меня что, правда, не помнишь? – спросил Сергей, когда она повернулась к барной стойке.
– Помню.
Маша скромно помешивала соломинкой «Лонг-Айленд». Судя по ее виду, первый.
– Что ты помнишь?
– Это экзамен?
Посмотрела с вызовом – лицо прямо злое.
– Да нет.
Куприянов задумчиво звякнул льдом.
– Сегодня будешь танцевать?
– Сейчас только выпью.
А с ней непросто. Надо ловить настроение. Хотя в то же время Куприянов хорошо ее понимал. Вот в чем дело. Он все понимал, несмотря на то, что она пыталась его запутать. И поэтому нисколько не испугался напускной строгости.
– Зачем ты это делаешь вообще?
– Что делаю?
– Ну… я вот, например, недавно развелся, – объяснил Куприянов. – Поэтому сейчас бухаю. А ты?
Она промолчала.
– Почему развелся?
– Не знаю. Она… не заводила меня, наверно.
– Ясно.
С каждой минутой народу прибывало. Люди заходили, осматривались, заказывали алкоголь, готовясь к представлению.
– Так, значит, на нудистском пляже загорела, – вернулся к старой теме Куприянов. – А я в Куршавель ездил. Тоже, видишь, загар немного есть. С корейцем познакомился там. Вот такого роста. Но очень храбрый. Ногу сломал.
Маша не улыбнулась – с некоторыми женщинами ужасно сложно шутить.
– И как там?
– Хорошо. Жаль, что не с тобой.
– Чего?
– Я говорю, главное, оставаться самим собой. Ты, кстати, не читала «Луну и грош»?
Она помотала головой.
– Я сейчас читаю. Главный герой Чарльз Стрикленд был биржевым маклером. А когда ему исполнилось сорок лет, бросил работу, жену и детей. Уехал на Таити, чтобы стать художником. Вообще это история Поля Гогена…
Маша слушала задумчиво, глядя в сторону. Куприянову показалось – может, она вообще не знает, кто такой Поль Гоген.
– А тот мужчина… с которым ты рассталась… вы давно с ним не общаетесь?
– Не помню.
Опустив глаза, она крошила лед на дне бокала.
– Извини, мне просто интересно.
– Ничего.
Наконец, Маша пришла в себя, показала на пустой стакан блондинке в корсете, которая, прислонив свои царские ягодицы к стеллажу с бутылками, лениво посматривала на гостей.
– Ну, все. Пошла.
Забравшись по лесенке на стойку, Смирнова начала как будто даже застенчиво, только обозначая основной бит. Ее серебристое платье приятно шуршало, подмигивая и поблескивая по сторонам. Постепенно танец Маши усложнялся, она вплетала в него все новые узоры, ускорялась, набирала обороты, отражая в движениях любое изменение музыки, все больше отдаваясь потоку, обретая силу и власть над толпой. Куприянов видел, как девушка пару раз приседала, здороваясь с новыми посетителями, выманивала голодные взгляды и отражала их, словно кружащийся под потолком дискобол.
В эту ночь в клубе было больше людей, чем в прошлую пятницу. На стойку влезло человек семь. Женщины разных форматов, но, конечно, они не могли затмить Смирнову. В какой-то момент она остановилась, обняла кого-то за шею и исчезла в облепившей стойку толпе.
Сергей заказал еще виски. Барменша понимающе подмигнула ему.
Маша совсем скрылась из поля зрения. Куприянов выпил, потом побродил немного. Зашел в туалет. Несколько кабинок оказались заперты. Прислушался, но из-за громкой музыки ничего разобрать не смог. Долго ждал, пока все не вышли.
Решился даже обратиться к охраннику:
– Прости, а девушка такая в серебристом платье не проходила?
Тот посмотрел с генетическим отвращением и ничего не ответил.
Между тем в клубе стало совсем темно и жарко. Взбудораженные и как будто притихшие мужчины бродили тенями, сбивались в стаи, глушили себя алкоголем, который все подливала парочка услужливых и утомленных молодых барменов с порочными лицами. На стойке дым стоял коромыслом. Блондинка в корсете забралась наверх и, имитируя половой акт, полировала одну растерявшуюся посетительницу, которая зачем-то вылезла из массы. Сергей подошел посмотреть поближе.
Крупная, неповоротливая туша извивалась на разделочной доске – рот открыт, дыхание тяжелое, обезумевшие глаза шарят по окружающим, моля о пощаде и любви.
– Ты же королева! – орала в тянувшуюся к губам змейку микрофона барменша, пытаясь содрать с барышни лифчик, который та всеми силами прижимала к груди, – Посмотри, какая ты красивая! Все тебя хотят…
Ее властный голос гипнотизировал, выражение лица было радостное и злое.
– Будешь? – к Сергею подсел совершенно круглый тип с горящими глазками и протянул горящий «Б-52». – Тут все равно акция – двенадцать штук, мне не выпить.
Они чокнулись. От толстячка, оказавшегося стоматологом, тянуло стабильностью и уютом. Широко расставив локти, он медленно всосал жидкость. Потом придвинул следующий шот. Казалось, этот человек чудом сохраняет покой в самом глазу торнадо. Интонации у стоматолога были усыпляющие, голос тихий, движения плавные. Он посоветовал Куприянову сходить на эротический массаж.
