– Могу ли я ещё быть чем-то вам полезен? – залебезил он, низко кланяясь в пол и не смея разогнуть спину в присутствии незнакомца.
– Пока всё, можете идти. Если что-то ещё понадобится, я дам знать, – ровным тоном ответил загадочный мужчина.
– Возможно, мне стоит прислать к вам девушек? Вам какие больше нравятся: брюнетки или блондинки? Может, рыжие? У нас и такие есть, – заискивающе предложил управляющий, чем вызвал внутреннюю волну моего возмущения.
Нет, я, конечно, этого мужчину не приглашала за свой столик, он сам сел, но раз уж сел со мной, то как-то, пардон, нагловато, вот так ему совать под нос своих барышень. Я, вообще-то, тоже барышня, а не пустое место. Да, не такая стройная и молодая, но всё же… Вспомнились слова «второй свежести» в свой адрес из уст моего жениха, и стало безумно обидно.
– Я же сказал, что дам знать. Идите, – проговорил мужчина, не повысив, а наоборот, понизив тон. Ого! Да от этих слов мне самой захотелось встать и уйти куда подальше, но я сдержала малодушный порыв. Кто же сел за мой столик? Он явно привык отдавать команды.
Незнакомец проводил взглядом удалившегося управляющего, а затем с сомнением посмотрел на наргиле перед собой. Именно с таким выражением лица я смотрела на свой курительный прибор, когда мне предложили его попробовать. Неужели он никогда не курил наргиле? Зачем тогда заказывал? Мужчина тем временем размотал длинный рукав, заканчивающийся трубкой, и аккуратно вдохнул в себя дым, после чего надолго закашлялся, а на его глазах выступили слёзы.
– Неужели эта вещь может снять напряжение? – с сомнением спросил он меня, после того как приступ безудержного кашля закончился.
Я пожала плечами.
– Покажите, пожалуйста, как надо, – вновь он обратился ко мне, протягивая свою рукав-трубку наргиле.
«Ну, раз обращается за помощью, надо помочь», – решила я. По телу разливалось приятное тепло, свинцовая тяжесть в конечностях отступала, сменяясь чувством умиротворения. «Хорошая всё-таки вещь, этот наргиле», – отметила про себя и позвала мастера, требуя сделать себе ещё один, так как тёмно-синяя жидкость в моём закончилась.
Незнакомец старательно повторял все мои действия, раскуривая свой прибор, и через некоторое время у него получилось сделать всё правильно. Не помню, но как-то наше общение само собой перешло на «ты». Как оказалось, мужчину, подсевшего за мой столик, звали О?беран. Сегодня днём он должен был прийти в мустафанский ресторан на деловую встречу, но случайно ошибся кабинетом и застукал свою возлюбленную на романтическом свидании с дворецким. Несса рассказывала, что у Оберана слишком большие передние зубы, делающие его похожим на коня, и он отвратительно целуется. А ещё он страшен и худ как смертный грех, и, судя по тому, что ни разу не попытался склонить красавицу Нессу к добрачным отношениям, определённо дрищ-импотент. Вот дворецкий Апполонио – совершенно другое дело: красив, молод, темпераментен, а его шикарные пышные усы могут свести с ума любую девушку. Ещё Оберан услышал, что Нессе от него нужны только деньги, и сразу же, как она станет госпожой Ашенхай, перестанет скрывать наличие своего постоянного любовника в лице Апполонио. Самое дурацкое во всей этой истории, что свадьба назначена уже через неделю, праздничные костюмы пошиты, приглашения гостям разосланы, и отменять всё это будет сродни полосканию исподнего у всех на глазах.
История Оберана оказалась удивительно созвучна моей собственной и нашла живейший отклик в моей душе. В какой-то момент Оберан стал выдувать воздух в другую сторону, пуская пузыри внутрь наргиле, и эта обыкновенная детская шалость показалась мне безумно смешной. Я захохотала, заёрзала на кресле, и из платья выпал мешочек с остатками семян пустынного игольника. Оберан, лишь уточнив, что это специи, высыпал всё содержимое в свой наргиле и дал мне попробовать получившуюся смесь. К моему удивлению, игольник очень приятно изменил вкус приторно-сладкого дыма, добавив ему лёгкую пряную горчинку. Недолго думая, я достала из закромов второй мешочек с семенами игольника и высыпала уже в свой сосуд с травами.
Через некоторое время я почувствовала и вовсе лёгкость в теле, захотелось смеяться и танцевать. В голове слегка шумело, но это совершенно не мешало мне наслаждаться номерами девиц на сцене, которые вдруг показались очень даже интересными и наполненными смысла. В какой-то момент вышли девицы в белых рясах, изображающие из себя жриц храма, а Оберану вдруг пришло в голову, что номеру не достаёт достоверности.
– На сцене обязательно должен быть Разговаривающий с Душами! – грозно он сказал управляющему, суя ему горсть золотых монет в руки.
– Но господин, сейчас середина ночи, где я найду вам духовника в такое время? – пролепетал напуганный управляющий заведения.
– Мне неважно где, главное, чтобы он был здесь и как можно скорее! Вон, жрицы храма на сцене заждались! Где же это видано, чтобы жрицы проводили службу без Разговаривающего с Душами? Срочно нужен духовник! – отрезал Оберан.
Дальше всё в голове как-то смешалось и вспоминается с трудом. Помню, что через некоторое время пришёл низкорослый духовник с длинной бородой, он что-то кричал и возмущался, но Оберан насыпал ему столько золота в карман белой рясы, что тот согласился на обряд. Публика в заведении хохотала, нам с Обераном что-то кричали из зала, а потом он схватил меня за руку и пригласил на подмостки театра… то есть на сцену борделя. Дальше в памяти зиял провал.
?
Боже, как же сложно открыть глаза. Невероятно сложно. Кажется, если я их сейчас открою, то мои виски пронзит боль, сопоставимая с раной, полученной от стрелы. Я почувствовала, как к горлу подкатила тошнота, и меня скрутило в сухом рвотном позыве. Благо не вырвало, фух! А где я?
Я открыла глаза, но голова сильно кружилась, и предметы всё никак не хотели вставать на свои места. Где я вчера была? В борделе «Райский остров»! Ох, надеюсь, за то время, пока я была в отключке, никто не решил воспользоваться моим беспомощным состоянием? А вдруг меня спутали с бордельной девкой? О-о-о…То-то будет у моего отчима инфаркт, если в свет выплывет правда о том, что его единственная и любимая приёмная дочь провела ночь сразу с несколькими мужчинами! Он и так отчаялся выдать меня замуж, а после такого…Да это же скандал и позор для всего рода Трейтс! После этого ему придётся отказаться от меня, чтобы деловые партнёры продолжали вести с ним дела, и то не факт, что это спасёт ситуацию. Весьма вероятно, что после такого скандала ведущие рестораны и крупные торговцы откажутся покупать у него пряности и специи… Хоть бы никто не узнал, что приёмная дочь Леона Трейтса провела целую ночь в увеселительном заведении для мужчин! И на кой дьявол меня туда понесло? Ах, ну да, чтобы понять, чем эти девицы лучше меня… Ну да, ну да.
Зрение потихонечку восстанавливалось, и я смогла рассмотреть, что лежу на широкой двуспальной кровати под парчовым балдахином, а яркий солнечный свет заливает просторную комнату в щёлочки между тяжёлыми бархатными гардинами.
«Фу-у-ух, я не в борделе. Уже хорошо. Не знаю, как выглядят комнаты в «Райском Острове», но уверена, что они не столь просторны и пол не выложен дорогим паркетом. А значит… я в чьей-то спальне», – пронеслось в голове.
Именно в этот момент гора из шерстяного одеяла рядом со мной пошевелилась и застонала на удивление знакомым голосом:
– О-о-о-о, как же мне плохо-о-о… – И через секунду я увидела темноволосую макушку Оберана, а затем – его огромные серо-голубые глаза, взирающие на меня с неподдельным испугом.
В этот момент я кожей почувствовала, что на мне нет ни туфель, ни чулок, ни платья, по ощущениям осталось лишь нижнее бельё и всё. В поле зрения позади Оберана попали мужские штаны, частично вывернутые и неаккуратно свисающие с высокой спинки кресла. Именно так в моём представлении должны лежать мужские штаны, когда человека охватывает желание, и он спешно раздевается во время страстной ночи.
Очень нехорошие предчувствия поселились у меня в голове. Я гулко сглотнула, ощупывая себя под одеялом. Было или не было? Вот в чём вопрос. И если было, то использовал ли Оберан средства предохранения? Я прислушалась к ощущениям в своём теле и поняла, что даже если и было, то по обоюдному согласию, потому что неприятных ощущений не наблюдалось. Это не могло не радовать. С другой стороны, если всё-таки всё было, и Оберан забыл о средствах контрацепции, то… Ой! Даже думать об этом не хочется! Да, мне уже тридцать лет, да и я сама ещё вчера намеревалась выйти замуж за Эдварда, а в скором времени завести детей, но не вот так же беременеть от первого встречного! Чёрт, да я даже совсем ничего не знаю о мужчине, с которым проснулась в одной постели! Никогда не класть семена игольника в наргиле, иначе это чревато провалами в памяти. Надо запомнить.
– Вы?! – не то взревел, не то прохрипел Оберан с такой интонацией, что мне вдруг стало до глубины души обидно. Нет, значит, как вчера мне плакаться в жилетку на свою невесту – так я для этого подхожу, а как сегодня на трезвую голову проснуться со мной в одной постели, так, значит, я слишком страшная для него?!
Так, панталоны точно на месте, а ввиду того, в каком пьяном состоянии мы были оба, то, скорее всего, между нами всё-таки ничего не было. Сомнительно, чтобы после такого действа у меня или у Оберана хватило сил вернуть бельё на место. Пока я обдумывала всё это и ощупывала себя под одеялом, то не заметила, что это самое одеяло сползло очень и очень низко, обнажив мою шею, руки и даже грудь. Я успела подхватить тряпку лишь тогда, когда заметила заинтересованный взгляд Оберана, направленный ниже моего подбородка. И это случилось лишь в последнем сантиметре от самого пикантного места. Вот же дьявол!
– Мы не… – начала я, почему-то краснея. Чёрт, и почему я краснею-то? Не девственница уже и, причём, давно, и лет мне почти тридцать, а чувствую себя словно шестнадцатилетний подросток, застуканный при первом поцелуе.
Кадык Оберина дёрнулся, было видно, с каким усердием он перевёл взгляд и посмотрел мне в глаза.
– Вы уверены? – произнёс он уже намного тише и мягче и вновь скользнул куда-то глазами.
Уверена? Конечно же нет, я ни в чём не уверена! Я вообще ничего не помню, что было вчера после вызова духовника в «Райский остров». Двуликий Бес, ну, куда он смотрит? У него невеста была больше года, как её… Несса, что ли? Неужели у Нессы груди не было?
Я интуитивно положила руку на то место, куда смотрел Оберан, и охнула от боли. О-о-о-о, это что-то новенькое… Это что? Засос?! На груди? Я судорожно стала ощупывать кожу, чуть надавливая, и зажмурилась от боли. Засос на шее! Последнее я, кажется, выкрикнула вслух, так как мужчина дёрнулся в кровати и практически выпал с противоположенной от меня стороны. Разумеется, при падении он вцепился в наше общее одеяло, и оно вновь начало соскальзывать с меня. Я же вцепилась обеими руками в одеяло со своей стороны и попыталась прикрыть себя. Несколько секунд шла напряжённая и бессловесная борьба за кусок ткани.
– Мне нужно это одеяло, – сжимая зубы, проговорил он.
– Поверьте, мне нужнее, – упрямо процедила я. Ага, разбежался! Что я там не видела у мужчин? С Эдвардом у нас отношения давно перешли в горизонтальную плоскость, а вот своими телесами сверкать как-то совершенно не хочется перед незнакомым мужчиной.
Раздался жалобный треск несчастной вещи. Оберан тяжело выдохнул, видимо, смирившись с тем, что он должен уступить даме в этом щекотливом вопросе, и выпустил одеяло из своих рук. Я моментально обернула шерстяную ткань вокруг себя и выскочила в ближайшую дверь, ведущую в ванную, с бормотанием «мне надо одеться». Не удержалась и бросила короткий взгляд на стратегически важное место у мужчин. А ничего так, внушает уважение. Нет, определённо, если бы этой ночью между мной и Обераном что-то было, то я должна была бы это запомнить, даже с поправкой на одурманенный игольником мозг. Про себя я также краем глаза отметила худощавое, но жилистое строение тела Оберана. Никаких дряблых мышц или признаков хилости не было. Да, он был худее, чем большинство мужчин, но точно не «дрищ», как назвала его Несса, и уж точно не импотент.
В ванной комнате я первым делом подошла к зеркалу и обнаружила на своей шее и груди два крупных тёмно-фиолетовых засоса.
– О не-е-ет, за что мне это? – вздохнула я, открыла кран и бросила горсть воды себе в лицо. – Никогда, слышишь, Габриэлла, никогда больше не добавляй семена игольника в наргиле! А ещё лучше вообще никогда не прикасайся к этому курительному прибору из Мустафании. Все беды родом из этой страны, – я погрозила пальцем собственному отражению.
Из зеркала на меня смотрело очень заспанное чудовище с помятым лицом, припухшими и искусанными губами и всклокоченными волосами. Да, судя по моим губам и засосам, мы всё-таки целовались. Как же всё-таки обидно, что я совершенно ничего не помню! Несправедливо!
Я долго умывалась, после чего нашла расчёску и заплела волосы в тугую косу, кое-как привела себя в порядок. На крючке около самой ванны висел длинный мужской халат, и я с удовольствием заменила своё скромное одеяние из шерстяного одеяла на этот халат. Как же от него вкусно пахло смесью хвои и можжевельника! Но всё-таки надо бы платье своё найти. Наверняка оно валяется где-то в спальне Оберана. И только когда я стала продевать левую руку в рукав халата, тонкая золотая вязь на внутренней стороне запястья привлекла моё внимание.
– Что?! – воскликнула я и, кажется, именно в эту же секунду услышала точно такой же мужской рык из спальни.
Я рывком дёрнула на себя дверь в комнату и оказалась нос к носу с Обераном. За время моего отсутствия он успел уже надеть штаны и накинуть на себя рубашку. Похоже, он точно так же, как и я в момент продевания рук в рукава, обнаружил у себя брачную татуировку, потому что пуговицы рубашки были расстёгнуты, обнажая его плоский живот и тонкую, но густую дорожку тёмных волос, ведущую от пупка вниз и теряющуюся за ремнём брюк. Теперь уже я сглотнула и с трудом отвела глаза в сторону, прекрасно понимая, что неприлично вот так пялиться на незнакомого мне мужчину.
– Покажи свою руку, – эмоционально сказал он и схватил меня за левую руку, задирая рукав халата.
Золотое плетение на моей руке с точностью до последнего завитка совпадало с плетением на руке Оберана. Это могло значить лишь одно.
– Мы женаты, – произнесла я очевидную вещь, глядя на брачную татуировку, и моё сердце ухнуло куда-то в пятки.
В Таршере чаще всего заключали брак на бумагах, тщательно составляя со стряпчими специальный контракт, предусматривающий, что кому отойдёт, если супруги всё-таки решат развестись. А на красивой церемонии перед ликом жрицы храма и прибывшими гостями молодожёны обменивались перстнями и заранее подготовленными клятвами. В таком случае, если молодые супруги по какой-то причине всё-таки решали развестись, а детей в браке не было, то достаточно было обоюдно прийти к стряпчему и объявить о добровольном расторжении брачного контракта.
В случае если обряд проводила не обычная жрица храма, а Разговаривающий с Душами, у новобрачных появлялись идентичные магические татуировки на внутренней стороне запястья, выполненные будто бы из жидкого серебра. Чтобы развестись в таком случае, нужны были очень и очень веские причины. За разводом требовалось обращаться к самому королю Таршера как наместнику богов на земле. Считалось, что раз боги соединили судьбы людей, то только их наместник может даровать развод.
Именно поэтому мой несостоявшийся жених Эдвард Троншип надеялся на брак, заключённый духовником. Если бы всё сложилось так, как он хотел, то, скорее всего, я была бы к нему привязана до конца жизни.
Очень редко вместо серебряных татуировок на предплечьях новобрачных проявлялись золотые. Если такое случалось, то в народе говорили, что сама Небесная Дева даровала своё благословение двум людям. Формально такие браки считались нерасторжимыми, но я знала, что прецеденты были и не раз. Просто в этом случае один из супругов отстёгивал уж очень кругленькую сумму денег королю Таршера, и как-то так само собой получалось, что книга с записями обрядов пропадала из храма, или нужная страница из неё оказывалась вырванной, а золотая татуировка загадочным способом исчезала с рук бывших супругов. Я понимала, что всё это лишь вопрос средств и связей, но теперь, когда увидела именно золотую татуировку на своей руке, пришло осознание: я крупно влипла. Придётся обо всём рассказывать Леону. Без финансовой помощи и связей при дворе своего отчима я самостоятельно развестись с супругом не смогу.
– Мы женаты, – эхом простонал Оберан и стал нервно мерить комнату спальни шагами, застёгивая подрагивающими тонкими пальцами пуговицы рубашки. – Этого не может быть! Просто не может! Двуликий Бес, как это могло произойти?! У меня, вообще-то, свадьба с Ванессой на носу!
Каждое следующее предложение он говорил всё громче и громче, пока, наконец, не проорал последнее так, то затряслись хрустальные подвески на люстре. И, сам испугавшись своего крика, Оберан тут же замолк. Почти сразу же я услышала шаги за дверью, а затем стук в дверь.
– Господин, вы звали? Я могу зайти?
– О, это же Кора, – облегчённо выдохнул Оберан, а затем пояснил мне: – Моя кухарка. Она оставалась на ночь в моём особняке, а потому сможет нам объяснить, что произошло. Ты не против, если я разрешу ей войти?
Конечно же, я была против. Совершенно чужой и незнакомый мне человек сейчас войдёт в спальню своего хозяина и застанет меня в мужском халате. Но что делать-то? И так уже всё, что только могло произойти, произошло. А с Корой я всё равно встречусь, когда выйду за пределы спальни Оберана. Но всё-таки приятно, что он вспомнил обо мне и спросил разрешения. Я неуверенно кивнула.
– Можешь входить, – громко велел хозяин дома.
– Доброе утро, господин и госпожа, – защебетала круглолицая пухлощёкая кухарка Кора, вошедшая в хозяйскую спальню. На вид ей было около сорока, но по звонкому голосу я не дала бы и двадцати пяти. Она так же, как и я, имела лишний вес, и я сразу почувствовала, что мы с ней сойдёмся характерами. В мире, где красотой считается болезненная худоба, нам, женщинам с широкой костью, приходится держаться вместе. – Разрешите поздравить вас, – она обернулась к Оберану, – с женитьбой!
Затем её взгляд скользнул по мне и задержался на моей шее, после чего она добавила, уже чуть тише и обращаясь ко мне:
– И первой брачной ночью. – После чего подмигнула мне.
Я несколько опешила от такой фривольности, так как в нашем доме слуги всегда знали своё место и не позволяли себе ничего лишнего, но сделала вид, что не обратила на это внимания. А вот ворот халата пришлось подтянуть, чтобы спрятать следы бурной страсти. Двуликий Бес! Ведь в том платье, в котором я вчера ушла в растрёпанных чувствах из мустафанского ресторана, ворот ещё ниже, чем в этом халате! Кстати, где оно?
Оберан, уже ни на что не надеясь, спросил:
– Кора, а в котором часу мы с э…
«Небесная Дева, да он же моего имени не помнит!» – неприятно осенило меня.
– Госпожой Габриэллой Ашенхай, – умело подсказала кухарка, поняв загвоздку хозяина.
Лицо мужчины вытянулось от удивления. «Он что, до сих пор думал, что женился на продажной девке из борделя?» – вдруг дошло до меня. Обычно такие девушки не имеют имён – только псевдонимы, которыми они представляются клиентам. Представляю, каково ему, голубчику, было сегодня с утра… во сто крат хуже моего. У него же вон особняк какой дорогой, явно деньги имеются, а тут безродная девка без приданого, которую пользовали по несколько раз за ночь возничие да конюхи. Вот, спасибо, за высокую оценку в мой адрес! Так, надо заканчивать этот фарс поскорее и оформлять развод или же признать брак недействительным.
– Госпожой Габриэллой, – послушно повторил Оберан, кинув на меня извиняющийся взгляд, – вернулись домой?
– Это было ближе к рассвету, господин, – не моргнув и глазом, сообщила кухарка.
– А… э… бумаги какие-то при нас были? Брачный договор? – встряла я со своими вопросами. Похоже, мой новоявленный супруг даже не подумал об этом, потому что кинул на меня удивлённый взгляд. Ну да, если договор есть, то развод получится оформить значительно легче, никто ни на что не претендует. Хотя, конечно, это и не избавляет нас от золотых татуировок.
– Нет, господин. Вы пришли вдвоём без каких-либо бумаг или стряпчего, перенесли свою жену на руках через порог особняка и сразу же направились в спальню. Это было та-а-ак романтично! – Она прижала руки к груди и восторженно захлопала ресницами.
Я фыркнула и закатила глаза, а мужчина подавился смешком. М-да, судя по всему, ни я, ни Оберан не испытывали и толики тех чувств, которые испытывала кухарка. Мы обменялись хмурыми взглядами, затем хозяин дома спросил:
– А кроме тебя в особняке ещё кто-то был?
– Нет. – Кора замотала головой. – Апполонио так и не вернулся со вчерашнего вечера. А э… – она бросила кроткий взгляд на меня, но, увидев моё спокойствие, приободрилась, – Ванесса также заходила лишь вчера утром, но, не застав вас, велела передать, что навестит сегодня. Служанки Лолита и Амелия брали вчера выходной, придут лишь сегодня.
По лицу Оберана пробежала тень облегчения, а я рассердилась. Вот зуб даю, он подумал о том, чтобы эта девица не видела вчера нас вместе. Какого дьявола он вообще думает о ней, когда она столько гадких вещей про него вчера наговорила своему любовнику?
– А моё платье вы не видели? – задала я, пожалуй, самый важный вопрос, который меня интересовал в этот момент.
– Госпожа, вот оно. Вы его вчера скинули в прихожей. – Она протянула мне свёрток одежды под пристальным взглядом Оберана.
М-да, представляю, что он сейчас думает. Так стремилась забраться к нему в постель и подтвердить брак, что выпрыгнула из платья, не дойдя до спальни. Как можно более с невозмутимым видом я взяла одежду в руки.
– Спускайтесь к завтраку, всё уже готово. Господин, я могу идти? – уточнила кухарка.
Мужчина кивнул, о чём-то глубоко задумавшись. Когда кухарка покинула спальню, я направилась было в ванную, чтобы вновь переодеться, как меня остановил мягкий баритон.
– Стой…те, вы куда?
– Вообще-то переодеться. Не ходить же мне всё время в вашем халате, – ответила я, указывая взглядом на одежду.
– А, ну да, конечно. – Он отпустил меня в ванную и остался ждать в спальне.
Я зашла в уже знакомое помещение, стянула халат и начала натягивать на себя родное платье, как услышала голос Оберана из-за двери.
– Габриэлла, я прошу прощения, я плохо помню вчерашний вечер и сегодняшнюю ночь. Возможно, мой вопрос покажется вам странным. Правильно ли я понимаю, что вы… э-м-м… не сотрудница «Райского острова»?
Я фыркнула, едва сдерживая смешок. Испугался за своё имущество или за репутацию? Ну-ну, поздно как-то.
– Даже если и сотрудница, то что с того? – крикнула я из-за двери, поправляя ворот платья. Чёрт, синяки всё же видно, надо бы чем-нибудь прикрыть. И почему я вчера, выходя из дома, даже шаль не прихватила с собой?
Потрясённое молчание было мне ответом. Неужели его, голубчика, удар хватил? Когда я вышла из ванной комнаты, то встретилась взглядом с серо-голубыми глазами Оберана. В них плескалась целая гамма эмоций: боль, осознание, какую ошибку он допустил, лёгкое, едва заметное отвращение ко мне и глубокое презрение к самому себе.
Я уже была готова сказать, что всё не так плохо, как он думает, и на самом деле никакая я не бордельная девица, а дочь уважаемого торговца пряностями и специями, как взгляд Оберан переместился на моё лицо. Он некоторое время внимательно разглядывал мои волосы, нос, губы, затем произнёс:
– Странно… вчера вечером вы мне показались другой.
Я хмыкнула. Ну, да, вчера по просьбе моего отчима я шла в элитный ресторан на встречу Леона Трейтса с его деловым партнёром Горданом ан Бакшахом родом из Мустафании. Меня убедили, что мустафанские женщины ярко красятся, потому что это нравится их мужчинам. Перед выходом из дома я нанесла настоящую боевую раскраску на бледное лицо, а сейчас её смыла в раковине, и перед Обераном стояла я настоящая. Со светлыми ресницами и волосами, бледно-голубыми глазами, совершенно непохожая на ту, что сидела в одиночестве в кабаре «Райский остров».
В глубине души стало обидно. Одно дело, когда мужчина испытывает неприязнь, думая, что перед ним гулящая девка из борделя. Совершенно другое, когда он считает женщину перед собой некрасивой. Наверно, я поступила по-детски, но эта фраза показалась мне настолько обидной, что я решила временно не сообщать ему, что я была лишь гостьей в «Райском острове».
– Надо развестись, – пробормотал чуть слышно Оберан, думая, что я не слышу.
Я пожала плечами. Надо, так надо. Я что? Против, что ли?
– А можно попросить вашу рубашку? – Неожиданно мне пришло в голову, что, если надеть мужскую рубашку поверх моего платья, закатать манжеты рукавов и завязать узлом полы под грудью, она скроет засосы от любопытных глаз и будет выглядеть вполне прилично. Этакий необычный жакет. Мало ли, сейчас портнихи Штолле чего только не шьют, стараясь удивить модниц столицы.
– Вам уже и моя одежда нужна? – неожиданно накинулся на меня Оберан. – А ещё чего не надо? Может, сразу весь бизнес на вас отписать? Давно вы всё это спланировали?
– Вообще-то, – немало удивилась я резкой смене настроения хозяина дома, – я хотела попросить рубашку, чтобы скрыть ваши же неаккуратные следы на своём теле, – и демонстративно показала на синяки на груди и шее.
Мой голос неожиданно для самой себя зазвенел от негодования. Я всего-навсего попросила у него рубашку!
– Что касается вашего бизнеса, то я понятия не имею, чем вы занимаетесь. Лично я работаю и неплохо зарабатываю, по крайне мере, обеспечить себя в состоянии. Не сравнивайте меня со своей невестой, которая жила больше года за ваш счёт и планировала тратить ваше состояние на своего любовника. Если вы дожили до своих лет и до сих пор не встречали женщин, которые не являются содержанками, то это ваша неразборчивость в любовных связях, а никак не моя вина. И это не я подсела за ваш столик в кабаре, а вы ко мне. И вообще, что вы сами-то делали в «Райском острове»?
Я специально не стала упоминать о том, что имею собственную лавку и работаю консультантом-реставратором древних вещей и магических артефактов. К чему? На развод это никак не влияет. Мне было просто неприятно, что обо мне подумали, будто я охотница за чужими деньгами, вот я и поставила Оберана на место. Пускай думает, что я танцами в кабаре деньги зарабатывала. Между прочим, плясать всю ночь напролёт – тоже работа, и не такая уж лёгкая.
После моей гневной отповеди Оберан густо покраснел и смутился.
– Ой, простите, Габриэлла… да-да, рубашка, конечно же… сейчас я вам дам чистую рубашку. – Мужчина засуетился и бросился к гардеробной, откуда вынес накрахмаленную мужскую сорочку.
