Соня сразу это почувствовала.
– Катька, хватит дурить. Я тогда тебе ни слова не сказала.
– Это другое. У тебя еще будет муж. А я всегда одна, ты у меня последнее отняла! – Катя шмыгнула носом.
«Сейчас начнет рыдать, надо скорее заканчивать».
– Какой пошлый бабский разговор. Я вешаю трубку, меня работа ждет.
– Скажи мне сама, в каком вы городе?
– В Магадане, Катя. Чтобы тебе потом два раза туда-сюда не кататься. Давай приезжай, убивай нас. Отбудешь маленько и еще успеешь пожить.
– Ты еще и врешь.
– А ты унижалась перед своей мамашей, чтобы выведать адресок?
– Почему – унижалась? Я просто попросила ее мне помочь.
– И она с радостью согласилась?
– Раз я знаю, в каком вы городе, значит – да.
– Она была здесь. Сегодня была, недавно уехала, если вообще уехала. Все подробно рассказала Мите.
– Да она просто сволочь.
– Да она просто спит с ним, Катя, раскрой глаза. И он ей дороже, чем ты. Всем кто-нибудь дороже, поверь. А ты продолжай сидеть у него во дворе, следить, найми детектива, кстати – у меня есть отличный парень для этой цели. Его визитка в правом ящике стола – ты взломай мою квартиру, заодно польешь цветочки… – Катя уже бросила трубку.
«Ну, заслужила. Шапито».
Соня и сама не поняла, на кого обиделась, но ночевать уехала к себе в гостиницу. Не было сил терпеть этот перегар, слезы, нервные крики и бесконечные разговоры о том, как именно Катя станет убивать известного российского режиссера Дмитрия Мальцева.
За день ничего не сделали, все ждали маэстро, а маэстро, кажется, ждал конца света.
Он не спал – прислушивался, ворочался, пытался вспомнить, где находится. Иногда по привычке звал Соню. Потом Машу. Никто не приходил.
Ночью пошел дождь. Катя вошла вся мокрая, взбешенная, готовая немедленно действовать. Никакого плана у нее не было, она даже не знала номера комнаты.
Ее свободно впустили в холл, никто ни о чем не спрашивал, и она сочла разумным не привлекать к себе дополнительное внимание.
Гостиница оказалась маленькой, с улицы она внимательно рассмотрела все окна. Искала плотно зашторенное – Митя мог спать только в абсолютной темноте. Но в этот раз таких окон было много, зато внизу на ресепшен сидела вполне добрая и словоохотливая женщина.
Как Катя и ожидала, в номере было совершенно темно. Пахло перегаром – ну а чем еще пахнуть, фиалками?
Митя всегда храпел, когда лежал на спине.
Она присела рядом на край кровати, пытаясь разглядеть в темноте его лицо.
Посветила телефоном. Митя перестал храпеть.
Во сне он выглядел беззащитным и очень ничтожным. Кате сразу стало его жалко, раздражение улеглось. На площадке он был суперменом, властелином вселенной, богом. Все трепетали, боялись, заглядывали в глаза в надежде угодить. И творил, как творит бог. Одним движением ладони он создавал другую реальность, оживлял буквы на бумаге, персонажи жили и дышали, влюблялись, менялся свет, звучала музыка, сердце наполнялось счастьем или болью – это зависело от того, чего хотел он. А здесь в постели лежал совсем уже немолодой маленький мужичок, почти старичок, по-боксерски прикрывая кулачками лицо.
Катя осторожно потрогала его руку, обняла ее своей ладонью. Митя словно бы и не дышал.
Экран телефона погас.
– Милый мой, любимый мой… Никуда от меня не денешься. Будешь моим. Или ничьим не будешь, запомни. Сдохнешь как собака.
Встала и вышла.
Утром Митя не явился вовремя. Обычно даже алкоголь не мешал его маниакальной пунктуальности – он был одержим работой и всегда являлся вовремя.
Съемочная группа выстроилась как на плацу, медленно просыпаясь.
В экспедиции опоздание режиссера на смену означало чрезвычайное происшествие и вызывало в народе ужас и немедленные пересуды.
Все с ожиданием смотрели на Соню, которая и без этого чувствовала себя неуютно. Надо было за ним идти.
В холле ее подозвала к себе администратор. Типичная добродушная тетка.
Она доверительным тоном рассказала Соне о вчерашней визитерше. И описала ее внешне, хотя Соня и без описания сразу поняла, кто это был.
– Полицию вызывали?
– Кто?
– Вы. Была полиция?
– Что вы, Сонечка, какая полиция, девушка же к нему пришла, говорит, сюрприз хочу устроить. И вас как раз не было, я думала – смена караула, знаете, как по молодости-то оно бывает. Я ж тоже была… Понимаете? А тут вы идете, я и решила сказать. Но она быстро ушла, кажется.
– А он?
– Он так и не выходил.
– Вызывайте полицию. И «Скорую»! – Соня уже почти бежала по коридору.
Мити в комнате не оказалось. В ванной тоже никого не было.
Соня искала следы крови, борьбы, даже выглянула в окно. Несколько раз позвала его, как зовут спрятавшегося кота.
С тихим скрипом открылась дверь маленького шкафа для одежды. Митя сидел там, завернутый в одеяло. Совершенно живой, но в страшной панике.
Не без труда Соне удалось вытащить его на свет божий. Взгляд у него был совершенно безумный.
– Ну, не дрожи, не дрожи… Сядь.
– Она… Здесь была она. Ночью.
– Кто она? Корвалол сейчас накапаю.
– Кто она… Ты знаешь, кто – она!
– На, пей. Я тебя прошу, возьми себя в руки. Люди ждут, вчера день пропал. Тебя оштрафуют, в конце концов, съемочный день стоит миллион! Что ты устраиваешь из-за девчонки? Привиделось тебе что-то спьяну, так это и понятно.
– Нет-нет, я тебя клянусь, я не спал! Она была!
– И что она сделала, что так тебя напугало? – Соня накапала корвалол и себе.
– Она сидела на кровати и шептала… Знаешь, что-то страшное. Я очень ее боюсь. Она убьет меня.
– Митя, она не убьет, она убила бы, если бы хотела. Она просто хотела тебя напугать. Ты мужик, ты ее в два раза старше, как ты можешь так реагировать?!
– Да она специально это делает, потому что знает, что я боюсь.
Вошла маленькая кудрявая женщина, имени которой Соня до сих пор не могла запомнить, – она была вторым режиссером, но, судя по всему, попала на эту работу случайно.
– Я стучу-стучу, вы не открываете, – обиженно сказала она.
– У нас совещание.
– Там полиция приехала.
– Скажи, что у нас все нормально, вызов ложный, испугались попусту. Скажи, что это ты вызвала, потому что шеф не отвечал на позывные, ты подумала, что его убили, вызвала полицию и «Скорую». Подпиши что-нибудь.
– А почему я-то?
– Ну должна же ты тоже что-нибудь делать, ты же тоже получаешь тут зарплату! – Соня привычно завелась. – Ладно, ты не умеешь снимать фильмы, ты не читала сценарий, но хоть чем-то помочь ты можешь?
Кудрявая голова скрылась за дверью.
Митя все еще дрожал.
– Ты вызвала полицию?
– А кто ж еще?! Кроме продюсера и меня, ты тут никому не нужен.
– Значит, она действительно здесь была?
– Была… Мне эта тетка сказала. Ну, коридорная или как там это называется… Дежурная, одним словом. Была, да. Ты уже боишься называть ее по имени. А зря – она всего лишь человек. Катя успокоится, поверь, нужно время. Она впечатлительная, а на нее столько всего свалилось. Анна эта еще… Зачем она приехала, что за дура такая! Но меня еще больше поражает, как ты мог с ней спать, зная, чья она мать. Ничего же не бывает тайного!
– В кино так бывает. Само собой. И очень часто.
– Я думала, ты не спишь с актрисами.
– Она не актриса.
– А кто же она? Просто женщина? Может, любимая женщина?
– Что ты несешь? Да, просто женщина.
– Что я несу? А зачем же ты с ней спишь? Может, из жалости?
– Да, из жалости! Из жалости. Я снимаю ее из жалости. Потому что кто еще будет ее снимать? Она не Софи Лорен!
– Ну да, зато ты Феллини…
Митя замолчал. Если бы он мог ее ударить, то сделал бы это именно сейчас. Но он не мог. Потому что он знал – она найдет слова, которые ударят его сильнее.
Наконец сел – ноги не держали его.
– У нас с ней много общего. Мы оба – осознанные бездарности, закомплексованные. Нам вместе почти хорошо. Главное – не страшно. Мы друг друга не боимся. Она видит, что я – ничтожество. И я вижу ее слабости. Я не могу с сильными женщинами. Очень трудно – с Машей, с Катей. С тобой. А с ней легко, она не посмеет сказать мне, что я много пью, что я что-то не так делаю. Она уважает меня. И приехала, чтобы предупредить. Испугалась, что Катя меня убьет.
– Она за нее испугалась, не за тебя, идиот.
– Что-то она раньше за нее не боялась… Хотя я неправ, неправ, несправедлив к Ане… Поверь, она очень переживает. Она искала, всю жизнь искала, но мальчика, представляешь? Не девочку. Ее обманули. Ей было пятнадцать лет. Она была под влиянием матери. Ты хотя бы представляешь, кто ее мать была? А от кого она родила – ты знаешь?
Тут же, сидя на подоконнике, Митя коротко и сбивчиво пересказал Соне всю историю Анны – все, что сам недавно от нее узнал.
Соня ни разу не прервала его, слушала внимательно.
– Ты представляешь, какая это гремучая смесь кровей?
– Представляю. – Митя понурился, совсем сгорбился.
Он понимал, чем все это ему грозит.
– Она не оставит нас в покое.
– Не оставит. Что, нам уехать?
Соня пожала плечами.
– Мы же не досняли здесь. Давай еще недельку, а? Ну нельзя взять и найти новое место, всех вот так разом перевезти и сразу начать снимать. Мы потеряем время.
Митя смотрел на нее в упор.
– Я боюсь.
– Дурачок, – Соня подошла и обняла его, как ребенка, – я тебя никому не дам в обиду.
– Давай уедем в Москву, Сонечка, я прошу тебя. Там мы что-нибудь решим.
– Да ты тюфяк и рохля, Мальцев! Тоже мне – Роман Полански…Ты должен думать о фильме, а не о бабах, иначе в твоей фильмографии навсегда останется как в бане – одно мыло и пар. Ну, не плачь, что ты, маленький, что ты… Не обижайся, Митенька. Соберись.
И он собрался. Все-таки он был настоящим профессионалом. Вытер сопли, распрямился и вышел на площадку.
