Рисунок поверхности камня снова изменился: будто расступилась какая-то дымка, зыбкая вуаль, и теперь он смотрел внутрь камня и приближался взглядом к сокрытой там тайне…
По озеру опять прошла рябь; вспышки, теперь более яркие, обожгли глаза, горячими иглами вошли в мозг, как безжалостные копья света, о Боже, если камень именно это скрывал, он хочет выбраться, уйти подальше, скорее уйти, уйти прочь…
Будь… осторожен…
И вот он вырвался, и теперь парил, совсем невесомый, менее материальный, чем промежутки между снами, будто все, чем он был, сконцентрировалось в одной единственной чистейшей мысли.
Именно так и должно быть, и никак иначе, этого он хотел всю свою жизнь.
Костяная белизна была кроватью; теперь Марк видел себя лежащим на ней, и этот образ стремительно уменьшался, отдалялся, будто он смотрел в перевернутый телескоп.
Стоп.
Движение прекратилось, и он почувствовал, что ждет чего-то.
Рябь на озере потревожила воздух, его потоки расступились; парнишка в соседней комнате беспокойно ворочался в постели, запутавшись в своих простынях и проблемах.
«Джоунз», – произнес парень. Вслух? Кажется, они о многом болтали, когда остались тут вдвоем. Джоунз. Джоунз был мертв. Нет, Джоунз не был мертв. То есть был мертв, но не всегда. Только иногда. Джоунз Шредингера. Что это за шредингеров Джоунз? Странное занятие – засовывать кошек в ящики с наполненной ядовитым газом склянкой[11 - Эрвин Шредингер – один из основоположников квантовой физики, автор знаменитого мысленного эксперимента: кошка помещена в закрытый ящик, где также находится радиоактивная частица, счетчик Гейгера и баллончик с ядовитым газом, который срабатывает, когда счетчик фиксирует радиацию. Жизнь кошки зависит от того, как поведет себя частица – как корпускула или как волна: в первом случае счетчик включается, во втором нет. Но по законам квантовой механики частица может находиться одновременно в двух когерентных состояниях, а значит, подопытная кошка в закрытом ящике одновременно и жива, и мертва.]. Правда, не страннее, чем шредингерово видео, которое никак не получалось сделать правильно, поэтому он возвращался к нему снова и снова, зная, что оно не оставит его в покое, пока не будет закончено – а Ударник этого не понимал, потому и пришлось пойти на сделку с Галеном и Джослин. А может, все это из-за шредингерова члена, который тоже временами заставлял его страдать. Если присмотреться, наш мир до безобразия шредингеров.
Камень по-прежнему лежал в руке – ровная, шероховатая поверхность обволакивала его самого, в то время как пальцы смыкались вокруг нее, но тело при этом находилось далеко внизу, распластавшись на кровати, как снятый экзоскелет. На кровати, которая дрейфовала по поверхности озера, а волны ряби рассыпали вокруг ослепительные искры света, – тайный мир внутри камня, и ничем не отмечен путь назад, домой…
На каменистом берегу кто-то стоял спиной к нему, а теперь начал поворачиваться – это происходило медленно, как смена времен года или движение Луны по небосводу. Он боялся увидеть, какое лицо окажется у незнакомца на этот раз, какое лицо глянет на него из темноты, какое лицо, лицо…
Джина. По телу пробежала дрожь облегчения. На этот раз – Джина. Он будто впервые за долгое-долгое время ясно различил ее лицо, словно все эти годы смотрел на нее сквозь слои тумана или вуали. За двадцать лет может накопиться немало слоев. Он почти позабыл, насколько прекрасна была она для него.
Цвет кожи у нее был замечательный от природы, без всяких подцветок и подкрасок, хотя точно такой же в салонах красоты именовался «Железное дерево». Она не любила выставлять себя напоказ, просто не считала нужным, предпочитая заниматься другими делами. Дреды особой заботы не требовали – они рассыпались по ее плечам и спине уверенными и в то же время изящными прядями. Сильные черты лица, выразительные глаза. Другой такой во всем мире нет, а теперь она выглядела еще лучше, чем двадцать лет назад, когда впервые явилась к ним с ноутбуком, самодельной симуляцией и неукротимым желанием делать видео. Тогда ей никак не могло быть больше шестнадцати, от силы – семнадцать, но точного возраста он не знал. За все эти годы он так ни разу и не спросил: «Эй, а сколько тебе, собственно, лет?»
А вот она знала его возраст. Он видел это по ее лицу, которое сейчас поворачивалось к свету, ее взгляд скользил по нему, и она знала, сколько ему лет, знала и о другом… Точно знала.
На ее лице он прочел и то, чего не заметил, когда стоял на ступеньках здания суда. Пока Гален и Джослин танцевали вокруг паренька (они-то уж точно не знали), пытаясь вовлечь его в ритм этого танца и затянуть свою ловчую петлю намертво, он увидел, не отдавая себе в этом отчета, тень, затаившуюся в еще более глубокой тени и наблюдавшую за ним. Слабая искорка света отразилась тогда в ее глазах. И вот теперь перед ним был этот отблеск, и он чувствовал, как дыхание Джины колеблет озерную воду.
Джина, прости меня.
Она отворачивалась от него. Он снова увидел себя распростертым на меняющей свой рисунок поверхности кровати и понял, что пора возвращаться. Если только удастся сделать это.
Именно эту часть видео Шредингера никогда не получалось передать точно. Раньше он всегда возвращался, но вот как раз сейчас мог и не вернуться.
Будь осторожен.
Балансируя на одной ноге, можно упасть в любую сторону…
Марк лежал на полу лицом вниз, прижавшись щекой к ковру, а перед глазами гасли отблески искр. Пальцы левой руки скрючены, будто в них зажат невидимый камень приличных размеров.
Чертовы каменные бредни, подумал он, опираясь на кровать, чтобы подняться. Наверное, приснился какой-то кошмар, вот он и свалился на пол. И еще голова раскалывается после этого долбаного пургена. Боже, если они попытаются еще раз его накачать этой гадостью, он тут же снимется с места, и поминай как звали: будет шагать и шагать, через горы, моря и целые океаны, даже если они посулят ему подарить тайну всей Вселенной в долбаном шоколаде, все равно – больше никакого пургена, и точка.
Одежда лежала комом в широком, слишком мягком кресле. Он медленно начал натягивать на себя все, стараясь разгладить мятые вещи и попутно решить, не стоит ли сменить нижнее белье. Работа в «Диверсификации» подразумевала трезвость и деловой стиль. Кабы не великий проект Джослин, никто бы ни его, ни Джину на пушечный выстрел сюда не подпустил.
Воспоминание о Джине нанесло ему почти физически ощутимый удар. Он стоял в этот момент на одной ноге, пытаясь попасть другой в штанину. Покачнувшись, он на мгновение снова увидел каменистый берег озера в бархатистой поверхности ковролина и рухнул на кровать.
Там он и лежал некоторое время, сраженный удивлением. Она действительно была там, а его слишком зашкалило, чтобы сознательно распознать ее, но мозг зарегистрировал ее образ, чтобы показать ему позже, на каменистом берегу.
Сев, он второй ногой спихнул полуодетые джинсы на пол, смял в комок и бросил обратно на кресло. «Опять все не так», – пробормотал он себе под нос. Теперь приходится быть вдвойне осторожным и не делать ошибок, потому что стоило расслабиться – и он опять оказывался на берегу, усеянном галькой, а чтобы выбраться назад, могло потребоваться немало времени. И теперь это было иначе, чем когда он просто смотрел свое шредингерово видео, потому что…
Но почему, он и сам не мог объяснить. Может, потому что лучше прыгнуть самому, а не дожидаться, когда тебя столкнут. Лучше сгореть, чем тихо угаснуть.
В этом, видимо, и заключается причина его возвращений на то озеро. Один из потайных миров, в который открывались пути с каменистых берегов, мог стать для него выходом, но и сделка с Галеном и Джослин тоже была выходом, причем более определенным. По крайней мере, так уверял его Ударник при заключении сделки.
Возможно, лучше сгореть, чем угаснуть, Марк, но еще лучше не делать ни того, ни другого. А ведь ты чувствуешь, что гореть осталось недолго. Правда?
«Да, твоя правда, старина, и до чего же тактично с твоей стороны об этом напоминать! Мне, наверное, тоже стоит напомнить, что ты к моему состоянию руку приложил больше, чем кто-либо другой. Слишком рано ты сдался; когда ты в последний раз и навсегда закрыл свой синтезатор, я услышал, как захлопнулась надо мной крышка гроба».
– Уф, – сказал он вслух и выдохнул, что можно было принять за насмешку над собой. Вытянулся во весь рост, лежа на полу лицом вниз, потом осторожно поднялся и подошел к креслу, где валялись брюки. На этот раз он не выбился из ритма музыки, игравшей у него в голове, поэтому одеться удалось без проблем.
* * *
Роскошная, со вкусом обставленная гостиная была пуста. На мониторе в простенке между окнами мигало его имя. Пришлось, правда, дождаться, пока режиссер у него в голове подберет что-нибудь подходящее под ритм этого мигания, а потом уже подойти ближе и нажать на клавиатуре, встроенной в столешницу, кнопку вывода сообщений.
Спасибо за помощь в суде, – появилось на мониторе. – С юридической точки зрения твое личное появление не было обязательным, но оно сделало нашу позицию неуязвимой. Надеюсь, ты неплохо отдохнул. Нажми кнопку печати, чтобы получить план здания и помещений, которые могут тебе понадобиться. Если стоять лицом к монитору, то левый коридор ведет к лифту. Мэнни Ривера.
* * *
Так, значит? Угостили его пургеном, а о завтраке не позаботились? Вот козлы.
Он как раз собирался взять лист с распечатанным планом, когда почувствовал какое-то движение воздуха.
В дверях стоял паренек-хакер, в одних плавках неопределенного цвета, которые давно миновали стадию пригодности для носки. Родственная душа, даже если бы он и не произнес, словно пароль:
– Видео-Марк.
Тот пожал плечами.
– Я видел много твоих работ. И всегда хотел узнать, как тебя зовут по-настоящему.
Марк хмыкнул.
– Да кому это на хрен надо. Никто уже не помнит, да я и сам давно позабыл.
Тут он немного лукавил: хотя кое-что из того, что он в последнее время принимал, имело странные побочные эффекты, но свое настоящее имя он еще мог вспомнить, если бы попытался. Впрочем, такая попытка не вписывалась в текущую звуковую дорожку.
– Угу, ладно, – отозвался паренек и уставился куда-то на ковер примерно посередине между собой и Марком.
– Послушай, парень… – Марк сделал шаг в его сторону, но остановился. Чем тут поможешь. Парень назвал пароль, и это связало их воедино. Марк покачал головой. – Ты бы знал, парень, до чего шредингеров этот чертов мир.
После чего засунул план здания в карман рубашки и направился к лифту.
Глава 9
– И вот теперь, – сказала Диншо, запуская руку в свою густую, цвета червонного золота, шевелюру, – когда все, казалось бы, одобрено и готово к выпуску, заявляется этот Мэнни и говорит: «Необходимо кое-что доработать».
Вещала Диншо, чуть повысив голос, чтобы перекрыть обычный для комнаты отдыха гул и донести свое возмущение до небольшой кучки не слишком внимательных слушателей, собравшихся за круглым столом. Сходная картина наблюдалась и за остальными столами, где сидели сотрудники отдела рекламы и развлечений.
Гейб старался для приличия сделать вид, что внимательно слушает Диншо, так как сидел прямо перед ней. Все утро он выслеживал охотников за головами в Новом Орлеане вместе с Марли и Каритой, и теперь испытывал странную смесь возбуждения и усталости. Девушки методом случайного выбора пошли по сценарию вуду, в результате чего Гейба чуть не распяли на кипарисе. Выглядело это не особенно правдоподобно, но возбуждение наросло по-настоящему. Почти. Во всяком случае, оно казалось более реальным, чем хрипловатые жалобы Диншо.
Сидевшая напротив него Ле Блан все время поглядывала на шестиэкранный инфолайн у Гейба за спиной и краем уха прислушивалась к звуковому сопровождению каналов, которые переключала на пульте в центре стола: «Сфера развлечений», «Дорогая миссис Не Вешай Нос» и шоу «Звезды, Загадочные кристаллы и ты». Рядом с ней Шуэт методично отламывал кусочки каких-то сухариков, аккуратно помещал их в рот, после чего тщательно пережевывал своими рельефными, выставочного качества челюстями ровно отмеренное число раз. Силквуд, сидевший по другую сторону от Ле Блан, тоже следил за инфолайном, и на его широком открытом лице явственно рисовалось то нетерпение, то желание что-нибудь съесть. Ле Блан подначивала его:
– Как дела с диетой? Может, переключить на кулинарное порно?
– Нет, спасибо, – поджав губы, отказался он. – Вес стабильно снижается. Чувствую себя прекрасно. А кулинарное порно я вообще не смотрю с тех пор, как получил свои кнопки.
– Значит, ты так их называешь? – полюбопытствовала Ле Блан.
– Кнопки, отключающие стремление переедать. Тебе это кажется ненормальным?
– Да нет, это же твои имплантаты. То есть, извини, кнопки, – ответила Ле Блан, исподтишка улыбнувшись Гейбу.
– …концепция, костюмы, мельчайшие детали – все полностью продумано, – продолжала Диншо. – Но. Мэнни заявляет, что, по мнению клиента, я не уделяю внимания стилевым тонкостям, а героиня не воспринимается как высокая стройная модель, покоряющая мир, будто это, дословно, «рядовая покупательница готового платья».
Гейб автоматически кивнул, выражая сочувствие, а Ле Блан даже возмущенно фыркнула.
– А ты советовала Мэнни обкатать программу на контрольном зрителе из «Текс-Тоунз»? Только, кажется, это мужчина, да?
– Вот именно, – сказала Диншо. – В «Текс-Тоунз» свыше девятисот сотрудниц, и они не смогли выделить для просмотра ни одной, ни единственной. Вместо этого мы получаем, наверное, самого пузатого из их старых пердунов, с трудом запихиваем его в виртукостюм, напяливаем на него шлем и включаем симуляцию с напутствием: «Сэр, теперь вы – роскошная женщина, так что вперед, Зик».
– Нет, вы только посмотрите, – сказала Ле Блан, указывая на один из экранов инфолайна. – Дамиен Сплейдер собирается вести ток-шоу прямо из тюрьмы. Сначала он получает пожизненный срок, а потом ему устраивают персональное шоу. Только этого нам не хватало: очередного порно-шоу. Тюремного порно. А вам известно, что шестьдесят восемь процентов всех новых программ в инфолайне – какая-нибудь разновидность порно?
– Откуда такая цифра? – спросил Шуэт. – Из новостного порно?
Ле Блан посмотрела на него в упор:
– Из желтой прессы – им виднее.
– Но кого может привлекать тюремное порно? Кого может завести вид тюремных камер?
– А кого может завести вид пищи? – мрачно спросил Силквуд.
– Ты уверен, что твои имплантаты работают? – спросила Ле Блан.
– О да, я просто вспоминаю о своих прошлых дурных наклонностях, – ответил Силквуд, не сводя глаз с пустой обертки, лежавшей перед Шуэтом.
– После чего Мэнни начинает мне читать лекцию, – продолжала Диншо, – о том, что по-настоящему продуманная симуляция способна преодолеть любые барьеры и различия и убедить женщину, что она – отец семейства, а мужчину – что он сексуальная высокооплачиваемая модель, демонстрирующая новую коллекцию одежды. Если же такая цель не достигается, значит, симуляция недостаточно живо и неправдоподобно сделана.
– А как дела с парным клипом? – спросила Ле Блан. – Или они из соображений экономии, как «Кикерз, обувь для бездорожья», решили срезать эти расходы? Надеюсь, мне больше в жизни не выпадет такого счастья – делать что-либо для «Кикерз».
– Над ним трудится Эмбой, по шаблону, снятому с моего. Программа автоматически выберет вариант для мужчины, причем для обычного монитора его вариант задан по умолчанию. А значит, теперь я не могу независимо от него изменить свой шаблон.
– Можешь, – отозвался Силквуд. – Нужно просто перебросить новый шаблон Эмбою.
– Ну да, конечно. Стоит мне это сделать, он тут же побежит в офис к Мэнни. И там поднимет бучу, мол, как ему уложиться в поставленные сроки, когда эта кошмарная Эмили Диншо постоянно меняет условия. После чего Мэнни вызовет меня и прочитает еще одну лекцию о том, что он вовсе не требовал полной переделки, а просто просил добавить больше чувства.
– Пусть на себе опробует твой ролик, – предложила Ле Блан.
– Без виртукостюма он ничего не почувствует. Да и с ним вряд ли.
– Вот чего нам не хватало! – Ле Блан расхохоталась. – Внутрикорпоративное порно «Диверсификации». Верно? Мы могли бы рассказывать перед камерой всякие жуткие истории, чтобы народ знал, через какие муки мы проходим, творя для них рекламу, которую они с жадностью поглощают. Прости, – добавила она для Силквуда, – не хотела обидеть.
– Ты специально прибегла к такому выражению, – сказал Силквуд, глядя на нее свысока. – Мои кнопки работают, все в порядке.
– А какой-нибудь дельный совет Мэнни дал? – спросил Шуэт.
– Да уж, Мэнни просто кладезь дельных советов…
Раздумывая, не взять ли еще кофе, Гейб глянул через комнату на автоматы с напитками. Там стоял костлявый тип, взявшийся непонятно откуда – словно спецэффект, внедренный в жизнеподобную симуляцию, – и шарил по карманам джинсов. Его давно не стриженные каштановые волосы неопрятно разметались по плечам, на которых болталась рубашка, некогда бывшая желтой, или, наоборот, пожелтевшая от времени. Джинсы настолько износились, что едва не просвечивали, а ботинки явно готовы были развалиться. Когда мужчина повернулся, Гейб заметил на его рубашке бирку службы безопасности, такую же, как у него самого. Значит, эта личность работает в компании, а не просто забрела сюда по ошибке, каким-то образом не подняв тревоги.
– Что это такое? – тихо спросил Шуэт. – И как это попало сюда, к нам?
По всей комнате разговоры начали стихать, по мере того, как и остальные замечали незнакомца.
– Ну, вижу, к нам присоединяются новые сотрудники отдела развлечений.
Никто не обернулся посмотреть на Клуни, который подошел к центральному столу и теперь стоял за одним из пустовавших стульев, ожидая, что его пригласят сесть. Гейб явственно ощутил, что все присутствующие не прочь побыстрее избавиться от Клуни.
– Он носит громкое имя Видео-Марк, – непреклонно продолжал Клуни, – и он…
– Это и есть Видео-Марк? – сказала Диншо, не обращая внимания на стоящего рядом с ней Клуни. – Ну и ну. Он будто явился из собственного рок-видео.
– Рок-видео? – Поднял бровь Силквуд.
– Мои дети жить без него не могут. – Скривилась Диншо. – Но этот парень действительно делает интересные вещи. Даже когда крадет идеи у самого себя.
– Неужели ты смотришь рок-видео? – Ле Блан с деланным ужасом поднесла руку к горлу. – Эмили Диншо – любительница рока? Я в шоке.
– Полная лабуда, – заявил Силквуд. – Хуже всего порно, вместе взятого. Не понимаю, зачем нам лезть в сферу музыкального видео? Наша компания прекрасно существовала и без этого.
Человек у автоматов по-прежнему похлопывал себя по карманам странно ритмичными движениями, не замечая всеобщего внимания.
