– Мой фэйн, – он бросил осторожный взгляд на Синну. – У меня новости.
– Какие?
Вэсек посмотрел на остальных и неохотно ответил:
– Плохие, ваша милость.
Лотиан помрачнел.
– Проследи, чтобы здесь все убрали, – со вздохом произнес он, обращаясь к Имали.
Фэйн и Вэсек спустились вниз по лестнице, сопровождаемые Сайлом и Синной – великаном и гоблиншей.
– Как думаешь, что случилось? – спросила Имали у Мовиндьюле.
Тот пожал плечами.
– Наверное, ничего особенного. Вэсек вечно видит опасность там, где ее нет, а в последнее время даже чаще, чем обычно.
– У него есть на то причины, как считаешь? – Имали поправила перевязь на плече.
Возможно, она сделала это намеренно, чтобы подчеркнуть свое предположение, а может, ей просто было неудобно. Мовиндьюле немного опасался Имали, потому что не всегда понимал ее намеки. Зато с ней интересно разговаривать: каждая беседа полна загадок. Иногда, вернувшись домой, он обдумывал слова Имали и приходил к заключению, что с самого начала все понял неправильно.
– Не знаю… наверное. – Мовиндьюле терпеть не мог давать ясные ответы.
Он не любил высказывать свое мнение, потому что боялся ошибиться. Ему случайно удалось произвести хорошее впечатление на куратора Аквилы, весьма известную персону, а еще он был очень рад, что хоть кто-то проявляет к нему уважение. Мовиндьюле не хотел одним неверным ответом все испортить.
– Разве тебе не любопытно? – Имали кивнула в сторону фэйна, решительно шагающего по направлению к Тэлваре.
– Да не особенно.
– Все еще злишься на него?
Мовиндьюле промолчал.
Имали выжидательно смотрела на него.
– Он встал на сторону Видара, – наконец произнес принц, не потому, что не мог уклониться от ответа, а потому, что хотел высказаться.
Он злился и жаждал излить ярость, даже если это могло показаться глупым ребячеством.
– А тебе не кажется, что Видар заслужил компенсацию? Его чуть не казнили за то, чего он не совершал.
– Я спас Айрентенон и всех, кто был внутри, а меня вышвырнули оттуда пинком под зад. Бесит!
– Никто тебя не вышвыривал.
– Ну хорошо, сместили. Смысл не меняется.
– Еще как меняется, сам понимаешь. Кроме того, разве ты хочешь, чтобы Видар снова стал твоим наставником? Скучаешь по должности младшего советника?
Мовиндьюле помотал головой. От одной мысли о Видаре в роли наставника его замутило.
– Вот именно. Для тебя это не служба, а часть обучения, и, смею заметить, ты многому научился. Ты узнал гораздо больше, чем планировал твой отец. Более того, ты расположил к себе членов Аквилы. Они не забудут твой подвиг. Многие из них обязаны тебе жизнью, и когда ты станешь фэйном, то поймешь, что их благоволение бесценно. – Имали уселась на ступеньку, осторожно придерживая больную руку.
Многие фрэи сидели на ступенях, ведущих к Айрентенону, и наслаждались видом на площадь и реку. Некоторые приносили еду или читали лекции ученикам, используя естественный амфитеатр. Тем не менее, Мовиндьюле никак не ожидал, что Имали усядется прямо здесь. Обычно она с трудом вставала и садилась, так что ее поступок совершенно не вязался с ее поведением.
– Если вдуматься, – продолжила она между тем, – твой уход из Аквилы – только к лучшему. В тот день ты обрел друзей и теперь точно не потеряешь их дружбу.
Мовиндьюле уставился на Имали, не зная, что сказать. Во-первых, он и не догадывался, что обрел друзей (за исключением разве что ее самой), хотя даже мысль об этом казалась ему чересчур самонадеянной. Весь следующий день после восстания он просидел в своих покоях, чтобы случайно не встретиться с кем-нибудь. Принц был уверен, что все его ненавидят, он ведь привел туда Макарету. Во-вторых, даже если у него и есть эти призрачные друзья, почему, оставшись в Аквиле, он рискует их лишиться?
Должно быть, Имали поняла, о чем он думает.
– Прямо сейчас ты герой, и все запомнят тебя героем, – добавила она. – Но если бы ты продолжил заседать в Аквиле… При ближайшем рассмотрении герои не такие уж идеальные. В один прекрасный день ты оказался бы не на той стороне, – с каждым такое случается, – и твой легендарный ореол развеялся бы без следа. А так чистый и безупречный образ Мовиндьюле, спасителя Аквилы, навеки останется в памяти фрэев. Чего еще желать будущему фэйну?
Принц улыбнулся и присел рядом с Имали. Пожилая дама умудрилась представить его положение в гораздо более выгодном свете. Мовиндьюле даже испытал к ней сочувствие, заметив, как она сжимает больную руку.
– Я могу попробовать вылечить, – предложил он.
Имали вздрогнула и отшатнулась.
– Нет уж, спасибо. – Она вновь овладела собой и глубоко вздохнула. – То есть, очень великодушно с твоей стороны, но я, скажем так, старомодна. Пусть все идет естественным путем.
– Ты просто боишься.
Имали указала здоровой рукой на развалины, оставшиеся после бунта Серых Плащей.
– Совершенно верно.
– Я предложил вылечить твою руку, а не вызвать на поединок.
– А я тебя ни в чем не упрекаю. Просто тише едешь – дальше будешь.
Они обратили взоры на рынок, раскинувшийся у подножия ступеней. У тех немногих торговцев, кому хватило духу вернуться на свои места, дела шли плохо. Покупатели предпочитали лавочки на Зеленом мосту. После восстания площадь Флорелла опустела. Взгляд Мовиндьюле устремился туда, где когда-то стоял лоток с картинами – приукрашенными видами приграничных земель, бесконечно далекими от реальности.
– Ее нашли? – спросила Имали.
Мовиндьюле продолжал смотреть на пустую площадь, засыпанную щепками и битым камнем.
– Нет. Ничего о ней не знаю.
– А ты сам искал?
– Нет.
– Она тебе нравилась.
– Она всем нравилась. А потом повредилась рассудком и решила убить моего отца. Такое не забудешь.
– Но ты по-прежнему хочешь увидеть ее.
– Она, наверное, мертва. – Произнести это вслух оказалось труднее, чем он думал.
– Тело так и не нашли.
Мовиндьюле наконец поднял взгляд на Имали.
– Миралииты не всегда оставляют тела.
Он ожидал увидеть благоговейный трепет, даже страх, но Имали его ответ как будто позабавил.
– Надо же, ты, оказывается, знаток магических поединков.
– Я был в Рхулине с Гриндалом, когда он сразился с Арион.
Улыбка исчезла с лица Имали, однако пожилая фрэя не выказала ни тени страха.
– Страшно было? – по-матерински обеспокоенно спросила она.
Мовиндьюле едва не рассмеялся.
– Было здорово. Гриндал – настоящий мастер. Мне его не хватает.
Имали ничего на это не сказала.
– И как тебе новый наставник? – поинтересовалась она.
– Что?
– Твой отец говорил, ты должен возобновить занятия. Я думала, ты уже начал.
Мовиндьюле ее слова потрясли – он ничего не знал о новом наставнике.
– Мне пора. – Он поднялся.
– Мовиндьюле… – Имали протянула руку.
Он помог ей встать.
– Спасибо.
Принц развернулся, чтобы уйти, но Имали его удержала.
– Я хотела поблагодарить тебя за все, – тихо сказала фрэя и поцеловала Мовиндьюле в щеку.
Месяц назад он бы отшатнулся. Месяц назад он бы отскреб щеку до крови жесткой щеткой. Да только месяц назад он не служил в Аквиле и не удержал здание Айрентенона, пока вокруг бушевал мятеж. Месяц назад он не снискал уважения одного из самых высокопоставленных должностных лиц в городе. Теперь же, спускаясь по лестнице, Мовиндьюле улыбался.
Он ворвался в восточную галерею дворца, где его отец, а также Вэсек, Видар и Тараней устроили незапланированное совещание. Командир Львиного корпуса стоял навытяжку, держа шлем под мышкой, и внимательно слушал Вэсека.
– Я только что узнал, что у меня будет новый… – Единственное, что успел сказать Мовиндьюле, прежде чем получил сокрушительный удар в спину.
– Синна, это же мой сын! – резко произнес фэйн, однако без гнева или осуждения, что неприятно кольнуло Мовиндьюле. – Вряд ли он явился, чтобы убить меня.
Принц застонал. Полы в Тэлваре были выложены мраморными плитами, и при падении он больно ударился локтем и бедром.
– Ладно тебе, вставай. Это всего лишь ветер, а не молния.
Мовиндьюле кое-как поднялся на ноги и метнул злобный взгляд на Синну, впрочем, тот не достиг цели: стражница потеряла к принцу всякий интерес. Если он вернет удар, девчонка вылетит с галереи прямо в воды Шинары – в лучшем случае. Мовиндьюле как следует обдумал стратегию, даже выбрал звуки и движения, которые вызовут хороший мощный шквал, однако отец повысил голос, и принцу пришлось сосредоточиться на разговоре. Он был неприятно удивлен и даже разозлен, что его сбила с ног какая-то ничтожная гоблинша, о которой он ничего не знал вплоть до восстания Серых Плащей. И вообще, она атаковала нечестно. Без предупреждения. Не дав ему времени, чтобы подготовить защиту. Когда она заморозила Вэсека, вспомнил Мовиндьюле, он тоже ничего не услышал, а ведь все это время Синна стояла у него за спиной.
Да, она действительно быстрая. Быстрая и тихая.
– Созови общий сбор Шахди, – приказал Лотиан Вэсеку. – И скажи Касимеру, что я хочу его видеть.
– Шахди? – переспросил Мовиндьюле, встав подальше от Синны. – Зачем собирать целую армию? У нас же есть инстарья.
– Алон-Рист взят, – ответил фэйн. – Нужно воссоздать Паучий корпус. Давненько миралииты не участвовали в военных действиях.
– Алон-Рист… – Либо Мовиндьюле ослышался, либо отец оговорился. Такое бывает. У стариков часто ум за разум заходит. Они забывают, куда кладут свои вещи, путают имена и, хотя помнят события тысячелетней давности, не в состоянии запомнить, что ели на завтрак. Однажды отец назвал его Трейей, спутав со служанкой.
– Прочисти уши, парень, – прорычал Лотиан. – Рхуны окружили крепость и захватили ее.
– Невозможно. Это всего лишь жалкие рхуны, – возразил Мовиндьюле.
– Подозреваю, ими руководят Нифрон и Арион. – Фэйн взглянул на Вэсека.
Тот кивнул.
– Я получаю все новые сведения. Пока нам известно, что гула-рхуны и рхулин-рхуны нахлынули с юга и окружили Грэндфордский мост. Через несколько часов гарнизон инстарья сдался.
– Инстарья не сдаются, – вставил Мовиндьюле. – Они превыше всего почитают битву.
– Ты только раз к ним съездил и теперь мнишь себя знатоком? – пренебрежительно фыркнул Лотиан.
– Нифрон – сын их вождя, – пояснил Тараней. – Возможно, после долгих лет службы на границе инстарья уже не так верны, как раньше, и теперь скорее склонны поддерживать своего соплеменника, чем вашего отца.
Дверь в конце коридора с грохотом распахнулась и тут же закрылась. Послышались крики боли и неразборчивые проклятия.
– Мой фэйн! – раздался голос Хадераса.
– Впусти их, Синна, – приказал фэйн.
