Семь дней до Мегиддо
Сергей Лукьяненко
Ктулху. В этом романе, кажется, нет Ктулху. Но я не совсем уверен, вначале надо его дописать. А всё остальное, пожалуй, тут есть… Ах да, в нём ещё нет интернета, его запретили Инсеки! И Луны нет, поскольку они раздробили её на куски. Над Землёй теперь Лунное кольцо с двумя самыми большими осколками – Селеной и Дианой. Но все уже привыкли. К тому же теперь есть кристаллики, за которые Продавцы могут продать что угодно. Хотя бы и Джоконду. Или две Джоконды, обе настоящие, такие же как в Лувре. Довольно доброе начало апокалипсиса, правда? Вначале я назвал этот роман «Апокалипсис-лайт», что отвечало смыслу, но звучит не очень-то красиво. Потом я назвал его «Три дня индиго», потому что мне понравился срок и цвет. Но сейчас я вижу, что происходящие события займут не меньше недели, а цвет сместился к сиреневому и аметистовому. Так что – «Семь дней до Мегиддо». И красиво, и по смыслу.
Сергей Лукьяненко
Семь дней до Мегиддо
Часть
первая
Глава первая
Снаружи все Комки разные, и все похожи друг на друга. Будто взяли огромную кучу серой липкой массы и уронили на землю с высоты. Ну, в общем-то так оно и было… Масса немного расплескалась, немного оплыла – да так и застыла большим, с двухэтажный коттедж, комком. Родители говорят, что в старину и обычные магазины порой называли Комками, но, по-моему, тут дело во внешнем виде.
Этот Комок был самый ближний к дому. Я прошёл по Большой Никитской. Здесь было людно, раза три я встретил гуляющие компании (все знакомые, с кисловскими ребятами я перетёр о делах), попались и несколько сёрчеров-одиночек в зеркальных очках. Несколько раз мимо проезжали машины, в основном государственные, но одна точно личная – тяжёлая, бронированная, с тёмными стёклами. Одно стекло было опущено, из щели с явным неодобрением взирал на мир серьёзный толстомордый мужчина. Потом свернул на Леонтьевский. Тут почти никого не было, только в скверике, где стоял обросший паутиной памятник какому-то восточному человеку, рылся в кустах старый сумасшедший бомж в разбитых зеркалках. Правая линза вообще отсутствовала, левая потрескалась – что он собирался так найти, непонятно.
Никаких окон в Комке нет, есть только дверь, с виду самая обычная – широкая, деревянная, с ручкой. И замков никаких. Но если ты пришёл пустым, то тебе откроют лишь один раз, чтобы своими глазами всё увидел…
Там, где Комок шлёпнулся после Перемены, между Леонтьевским и Вознесенским, было здание, которое разметало в разные стороны. Большую часть мусора убрали, но следы всё равно остались. Я однажды тут подобрал здоровенную трезубую вилку, которой переворачивал мясо на гриле.
Небо было уже красно-серым, лунное кольцо мерцало закатным светом. Где-то часа через полтора совсем стемнеет, надо спешить. Вечер время спокойное, а вот ночью болтаться по улицам я не любил, не дурак же.
Я толкнул дверь, та легко открылась, и вошёл в Комок. Тут было светло, самую малость прохладно и малолюдно. С той стороны длинного полукруглого прилавка вообще никого не оказалось, склад был закрыт задёрнутой наглухо шторой, а с моей стояли две девицы из Гнезда – мелкая куколка, лет десяти, и постарше, лет двадцати, жница. Ждали заказ, понятное дело. Гнездо наше, с Гнездниковского переулка, не самое большое в Москве, но здание занимало серьёзное, бывшее Министерство культуры. Представляете? Раньше было специальное учреждение, которое занималось песнями, фильмами и прочими книжками!
До Гнезда недалеко, всего-то метров сто, и если расслабиться, то начинаешь ощущать лёгкую неуютность.
Подойдя к прилавку, я встал рядом с мелкой. Та уставилась на меня наглыми глазами. Куколки – они с виду обычные девчонки или мальчишки, даже одеваются так же, только им всё равно, что на себя нацепить. Но эта была приметная: рыжая, растрёпанная, зеленоглазая, в кроксах, синих мальчишеских бермудах и грязной белой футболке на пару размеров больше, чем требовалось. На футболке в ряд нарисованы звезда, круг, квадрат и треугольник. А так – девчонка как девчонка.
Вот у жницы, у неё и движения другие, и радужка цвет меняет на сиреневый, и кожа будто скользкая делается, и одежда уже своя, облегающая, из крошечных чёрных чешуек, вроде как цельный комбинезон, на ступнях утолщающийся в мягкие туфли. Стригутся они все коротко, но волосы у них с виду обычные. Эту я раньше вроде не встречал, хотя в лице что-то знакомое было.
Я снова глянул на мелкую, пытаясь понять, почему четыре безобидных геометрических знака на футболке выглядят слегка вызывающе.
– Чё уставился на мои сиськи, изврат? – дерзко спросила куколка.
– Как я могу на них уставиться без микроскопа? – презрительно ответил я.
– Точно, – фыркнула она. – Ты без лупы рэдку под носом не увидишь.
– Это я сейчас ослеп, – любезно ответил я. – Как тебя увидел.
Куколка замялась, пытаясь решить, оскорбление это или комплимент. Жница глянула на меня неодобрительно. Я подмигнул ей. Сказал куколке:
– Ладно, привет, Наська. Как ты?
– Норм, – сказала она, с облегчением прекращая пикировку. – А ты, Максим?
– Живу, – ответил я, пожав плечами. Ну а что тут ещё ответишь?
Куколку звали Анастасия, но себя она упорно называла Наськой. А вот меня все звали Максом, но она так же упорно называла Максимом. Наверное, чтобы позлить.
– Знаешь его? – спросила жница девочку.
– Местный, – призналась Наська. – Норм. Часто тут бывает.
Наська обожала ходить в Комок. С кем я её только не встречал. Пару раз со стражами. Однажды сюда припёрся монах с двумя старшими стражами – так и тут она вертелась под ногами.
– Хороший сёрчер? – поинтересовалась жница.
– Норм, – сказала Наська, что было максимальным одобрением с её стороны.
Жница посмотрела на меня, нахмурилась. Мимика у неё была ещё совсем человеческой. Кажется, тоже вспоминала, где меня видела.
– Дарина, – сказала она.
– Максим, – ответил я. – Или просто Макс.
Общительная жница – редкость, это куколки любят поболтать.
Кажется, она хотела что-то у меня спросить, но тут появился продавец. Вышел, клацая по полу, раздвигая шторы спиной, и бухнул на стол тяжёлый пластиковый ящик. Кивнул мне и сказал Дарине:
– Три инициирующие дозы первой фазы.
Ясно-понятно. Гнездо приняло к себе трёх детишек. Я с любопытством смотрел на продавца, который открыл ящик и демонстрировал поочерёдно три металлических термоса. Продавец был здоровенный, поперёк себя шире, закутанный в многослойную бурую хламиду, закрывающую и голову, и большую часть лица. То, что можно было рассмотреть, походило на человека, но каков он на самом деле, я не знал.
Наверное, всё-таки не совсем человек. Иначе бы не цокал так ногами по полу при ходьбе.
– Одна финальная доза первой фазы… – продолжил продавец.
– Это моя, – с гордостью сказала Наська.
– Поздравляю, – буркнул продавец. – Одна усиливающая доза второй фазы.
– А это Дарины, – сообщила куколка.
Теперь понятно. Дарина до сих пор на начальном этапе, потому и разговорчивая.
Значит, жницей не останется. Пойдёт на третью фазу. Станет стражей, а то и кем покруче.
– Поздравляю, – сказал я. – В стражу?
Жница не ответила. Зато Наська возмущённо воскликнула:
– А шоколадка?
– От сладкого зубы портятся, – отрезала Дарина.
– Не успеют! – Наська продемонстрировала белозубую улыбку. – Ну Да-а-арина…
– Заказ оплачен Гнездом, у меня денег нет… с собой, – неохотно сказала Дарина.
Я запустил руку в карман джинсов, где всегда держу немножко мелочи. Достал вайкр, мелкий, но симметричный, положил на прилавок.
– Дайте девочке шоколадку.
Продавец протянул руку, тоже скрытую под складками ткани, ловко взял пальцами в чёрных перчатках вайкр. Поднёс к лицу, изучая. Кивнул:
– Хороший экземпляр. Хватит на две хорошие шоколадки.
– Тогда и уважаемой жнице – тоже.
Дарина фыркнула, но отказываться не стала. Девчонки все любят шоколад, даже если они уже не совсем люди.
Продавец нырнул за занавес. Дарина помолчала и сказала:
– Спасибо, Максим.
– Да не за что. – Я не удержался и спросил: – Слушай, тебе сколько?
– Лет?
– Ага.
– Восемнадцать.
Я задумался.
– Гадаешь, где меня видел? – спросила Дарина.
– Точно.
– Мы в одной школе учились.
– Чего? – поразился я.
– Ты же в сто десятой учился?
– Por supuesto.
– Когда всё началось, ты в одиннадцатом был?
Я кивнул.
– А я в третьем, – Дарина провела рукой над головой Наськи, демонстрируя рост.
Конечно, я её не помнил. Удивительно, что она запомнила!
– Ты с моим братом учился в одном классе, – пояснила Дарина. – Ростислав.
– Ростик? – поразился я. Мы были не то, чтобы друзья, но приятели. И дома у него я пару раз бывал… – Извини, не узнал. Ты немного подросла.
Дарина улыбнулась, чуть неуклюже, будто давно этого не делала.
– Да брось, с чего бы ты запомнил…
– Как Ростик? – спросил я.
И осёкся, потому что вспомнил.
