– Наш дом сгорел, – сказала Дарина. – Все умерли. Меня папа выбросил из окна, – она помедлила. – Хотел на дерево, но не докинул. Я вся поломалась. Лежала полгода в больнице, сказали, что ходить никогда не буду. Собирались выписать в приют. А тут как раз наше Гнездо появилось, мы тогда брали всех. В больницу пришли, я сразу согласилась.
– И как… теперь? – глупо спросил я.
– Поправилась, – ответила она серьёзно. – Но не сразу.
Вернулся продавец, торжественно неся в руках две шоколадки. Действительно хорошие – «Вдохновение». Наська сразу схватила и стала потрошить свою, а Дарина опустила подарок куда-то в незаметный карман на комбинезоне. Я подумал, что вторая шоколадка, наверное, тоже достанется куколке.
– Рад был увидеться, – ситуация сложилась такая неловкая, что я начал мямлить, будто школьник. – Заходи, если что. Я в Медвежьем, дом три, как и раньше. Только не с родителями живу, конечно.
Дарина улыбнулась. Теперь у неё получилось лучше.
– Спасибо. Если что… Было приятно встретиться.
– Ты была в него влюблена? – не прекращая жевать шоколад, воскликнула Наська. – Точно, да? Он ведь друг твоего брата! У тебя была детская влюблённость в почти взрослого парня!
– Вот же балаболка, – вздохнула Дарина. – Пока, Максим.
Она подхватила ящик с мутагенами, легко поставила себе на плечо. Жницы – не стражники, конечно. Но тоже куда сильнее человека.
Я мялся у прилавка, пока куколка со жницей не вышли. Продавец терпеливо ждал. Когда дверь закрылась, торжественно произнёс:
– Какая красивая история! Мне кажется, молодой человек, она могла бы стать очень романтичной. Но финал второй фазы…
– Мне кило картошки, – попросил я, останавливая его болтовню. То же мне, романтик. Какая романтика между человеком и жницей?
– А вы любите красивую жизнь, – сказал продавец одобрительно. – И правильно делаете, Максим! Что ещё?
– Десяток яиц, – сказал я. – Бутылку подсолнечного масла, пачку сливочного. Пакет муки, на два кило. Пачку спагетти, самых простых. Пачку сигарет, простых каких-нибудь. И тушёнку, как обычно. Три банки.
Продавец ждал.
– Да, ещё кусок туалетного мыла, кусок хозяйственного. И туалетную бумагу, упаковку на четыре рулона. Всё.
– Полагаю, что нужен хороший голубой кристалл, – решил продавец. – Или посредственный зелёный.
Кристаллы получше у меня хранились в пакетике, в нагрудном кармане рубашки. Поскольку никого, кроме продавца, в Комке не было, я достал весь пакетик и выбрал из десятка разноцветных кристалликов плохонький зелёный – пятиугольный, с небольшой синей мутью внутри.
Продавец со скепсисом посмотрел на него, даже поднял вверх, проверяя на свет. Потолок в Комке был бугристый и светился весь, где ярче, а где тусклее.
– Пожалуй, я могу досыпать немного рационов, – сказал он. – И добавить банку пива.
Такой щедрости я не ожидал, но отказываться, конечно, не стал.
– Согласен.
Государственные деньги в Комках никого не интересовали. На них тоже можно купить и еду, и одежду, и вообще всё, что делают люди. Вот только качество будет хуже, даже мука паршивая. И цена такая, что если ты удачливый сёрчер, то игра не стоит свеч.
Продавец был столь любезен (наверное, его и впрямь растрогала наша с Дариной встреча), что упаковал всё в прочный бумажный пакет. Рационов накидал не меньше десятка, да и банку пива добавил большую, пол-литровую. Сигареты я сразу достал и спрятал в карман. Они были незнакомые, но мне-то какая разница.
Я вышел на улицу (ого, как стемнело-то уже!) и быстро двинулся по переулку. Давешний бомж по-прежнему пасся в сквере, ползая по траве на карачках и подсвечивая себе тусклым фонариком. Оптимист!
Или что-то знает?
Свернув, я подошёл к бомжу.
Старик быстро уселся на корточки. Был он весь заросший, бородатый, в нескольких слоях одежды, из-под куртки торчал грязный свитер, из-под свитера свисали полы рубашки, а на плечи бомж ещё и одеяло набросил.
В такой позе он карикатурно напоминал обросший паутиной памятник за спиной. Всё собираюсь посмотреть, кому он на самом деле.
– Добрый вечер, – сказал я, стараясь не особенно приближаться. От бомжа предсказуемо пахло бомжом. – Удачная охота?
Вопрос был рискованный. Выживший из ума старикан мог решить, что я хочу поживиться его лутом и… А что «и»?
Ну, к примеру, начнёт кидаться какашками.
– Весьма неудачная, добрый юноша, – неожиданно вежливо ответил бомж. – К сожалению, мои очки не в лучшем состоянии. Я потерял правое стекло в прискорбном конфликте за более интересные места охоты, а левое треснуло при обстоятельствах анекдотического свойства. Но печальнее всего, что батарейка в фонарике садится, а у меня нет даже ломаного вайкра.
Есть такой тип бомжей. Вроде как всё на свете пропили, включая мозги, но при малейшей возможности начинают изъясняться витиевато и вежливо.
– Боюсь, тут и нет ничего, – сказал я. Достал свои очки, аккуратно надел одной рукой.
Мир чуть-чуть потемнел и стал контрастнее. Фонарь у Комка разбросал в стороны радужные линии. Стёкла у поисковых зеркалок поляризованные, но главное не в том. Обычные поляроиды не годятся, проверено миллионы раз. Нужна какая-то специальная обработка, напыление особого полимера… в общем – стёкла можно купить лишь в Комке. За кристаллы. А найти кристалл без очков безумно трудно. Замкнутый круг получается.
Может, у бомжа вообще обычное стекло?
Мои стёкла были вставлены в хорошую оправу, к тому же с интегрированным фонариком на дужке. Коснувшись кнопки, я вызвал узкий яркий пучок света. Подкрутил безель, расширяя луч.
Я повертел головой, честно пытаясь увидеть хотя бы слабенький фиолетовый отблеск среди травы. Подошёл к скамейкам, заглянул в урны (ворошить мусор, конечно, не стал). Нет, пусто.
– Никоим образом не прошу вас оказать мне финансовую помощь, – сказал бомж. – Но, если вы внимательно оглядите это место и гарантируете, что оно пусто, я сменю дислокацию.
Подавать ему я и не собирался. Можете считать меня жадным и бессердечным, но я же знаю, что любой вайкр этот старик пустит на бухло и закуску, а не на подержанное стекло и новую батарейку. Всегда есть люди, которым ещё хуже, но они своей беды не заслужили и помощь не пропьют.
А вот посмотреть… почему бы и нет?
Я обошёл памятник, поворошил кое-где траву ногой. Сказал:
– Боюсь, вам и впрямь стоит менять дислокацию.
– Посмотрите ещё там, за скамейкой, – попросил бомж. – Нутром чую, должно что-то быть.
Уже жалея, что отвлёкся, я обошёл скамейку. Трава там была вытоптана, на земле стояло несколько пустых пивных банок и бутылка из-под дешёвого игристого. В стороне валялся использованный презерватив.
Я поморщился. Похоже, совсем недавно какая-то парочка утоляла тут подстёгнутую алкоголем страсть.
– Нет тут ничего… – опуская голову, сказал я. – …полезного.
Под ногами тускло искрились две крошечные зелёные звездочки.
– Что ж, удача мне сегодня изменила, – изрёк бомж, вставая. – Желаю вам удачной охоты, уважаемый сёрчер…
– Эй… – позвал я. – Иди… идите сюда.
Я отступил на пару шагов, когда бомж торопливо приковылял к скамейке.
– Пиво я уже допил, – разочарованно сказал он, водя хилым лучиком света.
– Вон там, – указал я, нацеливая фонарик.
Каким бы треснутым стекло в зеркалках бомжа ни было, но всё-таки оно оказалось настоящим. Бомж присел, порылся в земле. Выпрямился, изучая добычу.
Любопытство пересилило, я подошёл ближе.
Верно, два зелёных кристаллика, то есть два гринка.
Кристаллики были маленькие, неправильной формы. Но всё-таки зелёные.
– Берите, берите! – бомж протянул мне гринк. – Мне вполне хватит одной зеленушки на новое стекло, пару батареек и бутылку приличной выпивки. А иначе я выпью слишком много и скончаюсь!
Он наставительно поднял трясущийся палец и добавил:
– Какой-нибудь друг неизбежен везде, но лучший – когда он помощник в труде! Ваша доля, честный и благородный юноша!
И что вы думаете, я сделал?
Конечно же, взял кристалл, хоть и оттирал потом всю дорогу и его, и руку санитайзером.
Зелёный кристалл – это зелёный кристалл.
Глава вторая
Когда-то давно был анекдот: «Как сделать, чтобы всё в мире было хорошо? Есть два сценария, реалистический и фантастический. Так вот, реалистический – если к нам прилетят инопланетяне…»
Так и получилось, хотя насчёт «хорошо» можно поспорить.
Я тогда проснулся не сразу, если верить родителям – минут через пять после того, как по всей Москве стали выть сирены. Даже не испугался, только разозлился. Вышел из своей комнаты и обнаружил родителей на кухне. Родители пили дорогущий старый вискарь из роскошной бутылки, что подарили отцу на юбилей, а он припрятал в баре со словами: «На свадьбе Максима открою».
Меня это почему-то обидело.
Телевизор над столом был включён, звук приглушен, но мигала надпись, призывающая всех жителей Москвы немедленно отправляться в ближайшее убежище. Ну и вдобавок: «Это не учебная тревога».
– Война, что ли? – спросил я недоумённо.
Отец кивнул. И налил виски в третий стакан.
– Ты чего? – сказал я. – Пап, мам, надо в убежище!
Станция метро «Арбатская» недалеко, до неё минут десять, если не спешить. В неё не всех впустят, это точка эвакуации персонала Минобороны. Но у отца есть пропуск, я знал.
– Бесполезно, – ответил отец очень спокойно. – Это центр Москвы, сын. Тут никакие убежища не спасут.
– А я говорила вчера, поехали за город! – сказала мама очень тонким пронзительным голосом. Хотя сколько себя помню, она никогда не любила загородную жизнь. И вчера тоже говорила, что ей надоела выставка тщеславия и она хочет провести выходные в городе: сходить в Большой и поужинать в нормальном ресторане.
– Рублёвку тоже накроет, – ответил отец убеждённо. И снова спросил меня: – Будешь?
Я помотал головой.
Отец выпил залпом из стакана, который предлагал мне, и поморщился:
– И виски дрянной… вода водой!
Я сел под телевизором, чтобы не видеть мигающую надпись, и стал смотреть в окно. Как-то это было всё глупо! Я же в этом году школу заканчиваю! Какая ещё война? Мир и так чуть живой, после всех пандемий. Кто начал-то?
…На самом деле никто до сих пор не знает, кто начал. Ну, кто-то, наверное, знает, но это стало так неважно, что вопрос замяли. Американцы считают, что первыми запустили ракеты мы. Мы – что американцы. Ещё все немного подозревают китайцев, хотя у них дела шли лучше всех, им-то зачем начинать мировую войну? Но мы с американцами отстрелялись первыми, тут же бахнули британцы и зачем-то Пакистан с Индией. Китайцы начали стрелять предпоследними, и то потому, что часть ракет полетела к ним. Напоследок, хотя они до сих пор это отрицают, запустили десяток ракет израильтяне.
Отсиделись только французы и сейчас очень этим гордятся.
Вот только ни одна ракета не взорвалась.
Через час, когда начало светать, а по телевизору перепуганный диктор бормотал что-то о сбое в системе гражданской обороны и призывал к спокойствию, отец стоял у окна, глядел в небо и матерился как сапожник. Досталось и МЧС, и гражданской обороне, и нашему президенту, и не нашему, и военным всех стран и континентов… но больше всего друзьям, которые подарили крутой вискарь, а тот как вода – совсем не забирает.
Мама спала, положив голову на стол. Где-то в промежутке, когда мы поняли, что конец света откладывается, она даже нарезала сыра и колбасы, но никто к ним не притронулся.
Я понюхал опустевший отцовский бокал, потом проглотил последние капли. Виски был вонючим и ужасно крепким.
– Пойду я спать, – сказал я. И действительно пошёл. Интернет не работал, по телевизору продолжал бормотать диктор и обещали скорое выступление президента.
Президент выступил в полдень и тоже говорил про глобальный сбой спутниковых систем, вызванный вспышками на Солнце. И что он уже поговорил со всеми мировыми лидерами, и все обеспокоены, и это повод начать ядерное разоружение, к которому всегда призывала Россия…
А пришельцы вышли на связь только через сутки.
Домой я дошёл без приключений. На улице горели редкие фонари (центр всё-таки), да и лунное кольцо светило ярко. Сейчас самый крупный осколок, Селена, был не над Москвой, но и мелочь сияла почти как старая Луна в полнолуние.
На углу Никитской пришлось остановиться – по улице пронеслись с включёнными мигалками две пожарные машины и две полицейские. Хорошо хоть без сирен, мама бы услышала и разволновалась.
Уже у самого дома я увидел идущего от метро Виталия Антоновича. Он тоже меня заметил, остановился, махнул рукой.
Виталий Антонович куда старше большинства сёрчеров, ему уже под сорок. Собирать кристаллы он начал одним из первых в Москве – если не врёт, так ещё до появления Комков. У него и впрямь талант, он и без зеркалок, в обычных очках, которые носил от близорукости с детства, ухитрялся замечать даже мелкие кристаллики. Как он сам говорил, «помогает астигматизм».
Насчёт астигматизма не знаю, это болезнь распространённая, но у других такого умения не было.
